Страница писателя Диаса Валеева

Диас Валеев сыграл в моей жизни значительную, определяющую роль. Поэтому, задумав исторический обзор валеевской драматургии, я менее всего рассчитывал писать сухую монографию или театроведческое исследование. Пусть упрекнут меня в субъективности оценок, в излишней эмоциональности, готов заранее уведомить критиков – все это именно входит в планы автора повествования.
На собственную точку зрения в рассказе о жизни и творчестве моего учителя, думаю, имею право я еще и потому, что описываемые события протекали пусть не при моем участии (мы были тогда еще молоды), но на наших глазах. Мне довелось играть в спектакле, поставленном по пьесе Диаса Валеева. И даже написать для исторической хроники «1887» в Казанском ТЮЗе пару музыкальных номеров. Мне и самому неловко много «якать» («вякать»), но жизнеописания по-другому не пишутся. Пора расцвета и заката драматургического творчества Диаса Валеева совпала с годами нашего литературного взросления. А потому я не могу относиться к тому времени свободно, холодно и объективно.
Признаюсь прямо, тогда я увлекался драматургией Александра Вампилова, а потому относился к пьесам Диаса Валеева довольно скептически. Слишком непохожими были они – иркутский и казанский драматурги, имена которых вдруг зазвучали в замкнутом театральном пространстве тех лет.
Страна этих имен почти не слышала. Слишком много шума тогда производили «стройки века» (КамАЗ и БАМ). Эхом отзывались и масштабные театральные премьеры Афанасия Салынского, Александра Гельмана, Михаила Шатрова, иных авторов, чьих фамилий теперь и не вспомнишь, не заглянув в соответствующий параграф учебника театральной истории... Конечно, были Виктор Розов, у которого мне посчастливилось учиться в Литинституте, и Александр Володин, тогда уже писавший больше для кино. Их при жизни называли классиками: розовские "Вечно живые" в московском театре "Современник" и володинские "Пять вечеров" в Ленинградском БДТ считались лучшими спектаклями 50-х годов. Нам, студентам Казанского театрального училища, довелось играть в отрывках их пьес на экзаменах по мастерству актера, и верилось с трудом, что Розов и Володин – не небожители, а такие же люди, живущие рядом с нами. К тому же они были в Москве и Питере – это от Казани очень далеко.
А тут живая знаменитость приходит вдруг в театр и читает на труппе свою новую пьесу «Год 1887-й, или Божество у всех одно – свобода!». Тогда, в 1980-м, я уже пописывал в стол и мечтал о Москве, поэтому нашел повод (долго собирался) познакомиться с Диасом Валеевым лично. Через несколько дней, на репетиции в театре, Диас Назихович обратился ко мне с просьбой: на телевидение нужны двое молодых актеров – для участия в передаче о «Литературной мастерской» при газете «Комсомолец Татарии». Кто же из актеров откажется от возможности подзаработать? Я позвал с собой соседа по квартире Александра Фриновского – самого популярного тогда актера ТЮЗа.
При следующей нашей с Валеевым встрече на Казанской студии телевидения я признался, что пробую писать пьесы. Нельзя ли и мне ходить к нему в «Литмастерскую»? Диас Назихович ответил:
– Конечно, приходите! Правда, у нас пока ни одного драматурга нет, только прозаики и поэты. Но это даже хорошо, будете первым.
Тогда телепередачи записывали без остановки, с одной репетиции (она называлась "трактом"). Интервью ведущей Лии Загидуллиной с руководителем «Литературной мастерской» Диасом Валеевым и его учениками перемежалось вставными номерами в нашем с Фриней исполнении. Мы прочли стихи и рассказы начинающих авторов без запинки, с чувством-толком, авторам понравилось. Помимо гонорара я заполучил домашний телефон мэтра.
Кстати, знакомство с самой популярной в Казани телеведущей в будущем тоже пригодилось: в молодежной редакции у Лии Загидуллиной я позже (когда уже учился в литинституте) проходил производственную практику, а в конце 90-х, в ее студии "Диктор-ТВ" по моим сценариям снимали первый в республике игровой телесериал "Житейские истории".
Но вернемся в год восьмидесятый. В сентябре я принес в «Литмастерскую» Диаса Валеева свою еще недописанную пьесу "Чайка в "Чайке". О том, как в нашем народном театре ДК "Чайка" в Самаре ставили чеховскую "Чайку". Сюжет: игравший Треплева герой отказался выйти на сцену с трупом настоящей чайки, только что убитой для премьеры. Пушкинская тема «гений и злодейство – две вещи несовместные» мне тогда казалась очень современной и своевременной. Валеев в пух и прах раскритиковал мой опус, к которому я так и не смог до сих пор вернуться, чтобы дописать финал. Но сохранил черновую тетрадь с критическими пометками Диаса Валеева на полях...
Как ни странно, неудача меня только окрылила. Тем более, нашлись среди участников «Литмастерской» и благодарные слушатели (в частности, зеленодольский врач Олег Демидов, увы, безвременно ушедший), отдельные сцены показались им достаточно живыми. А известный ныне исторический писатель Леонид Девятых стал моим лучшим другом. Одним словом, в мастерской меня признали своим, что уже было победой – девять из десяти новичков переставали там появляться после первого прилюдного разгрома. Занятия «Литмастерской» проходили по средам (два раза в месяц) в кабинете главного редактора газеты «Комсомолец Татарии», протекали бурно и побуждали к сочинительству. Кстати, судьба и здесь все пометила в моей жизни: через десять лет я приду на работу в ту редакцию, где пройду все газетные ступеньки – от корректора до ответственного секретаря.
Следующая моя пьеса Валееву понравилась больше, однако, по его мнению, одноактовку «Папа» следовало развить в полноформатную пьесу. Я принялся сочинять продолжение. Действие в каждом из эпизодов происходило вечером, оттого и название позаимствовалось у Александра Володина. Переделанную пьесу я читал на «Литмастерской» в начале 1981 года, о чем в газете «Комсомолец Татарии» (от 6 февраля) появилась небольшая заметочка – я ее сохранил, как первое упоминание о себе в качестве литератора. С учетом новых замечаний и предложений Диаса Валеева я дописал новый, фантастический финал – так с третьей попытки из-под моего пера (и с валеевской легкой руки) вышла драматическая фантазия «Четыре вечера и одно утро». Валеев пригласил меня к себе домой, где за чаем состоялся знаменательный разговор. Диас Назихович посоветовал мне поступать в Литературный институт, на творческий семинар драматургии, который вел Виктор Сергеевич Розов.
– Что вам делать в ТЮЗе? Всю жизнь зайчиком скакать? – говорил он. – Пять лет учебы в Москве, непосредственное общение с классиком – все это сделает вас драматургом.
И я решился. Творческий конкурс прошел, экзамены сдал и поступил. Диас Валеев написал письмо руководству института, мне его потом давали почитать. Возможно, к мнению известного драматурга и прислушались бы, но никакие рекомендательные письма на зачисление влиять не могли. Все решал вердикт Мастера. Как объяснили мне старшекурсники (конкретно, Александр Сеплярский и Мария Арбатова), мою пьесу прочел сам Розов – и она ему понравилась. Его авторитет на кафедре творчества был непререкаем.
Все пять лет, пока учился в Москве, я продолжал поддерживать связи с друзьями по «Литмастерской» и ее руководителем. Диас Валеев пришел и на премьеру «Четырех вечеров» в Казанском ТЮЗе (5 марта 1987 года), тепло отозвался о спектакле. А в заключение напутствовал:
– Начало хорошее, поздравляю. Но теперь все решит вторая вещь. Настоящий писатель складывается после сорока лет. Чтобы набраться впечатлений и жизненного материала, полезно поработать журналистом – эта профессия позволит много ездить, общаться с разными людьми, быть в гуще событий.
Один раз я уже поменял свою жизнь по совету Диаса Валеева. Решил и в этот раз прислушаться – через год ушел из театра в журналистику. И не пожалел (до сих пор не жалею). За что опять же благодарен Учителю.
Прошло двадцать лет. Мы попали в другую страну, в другое время, которое забыло известного драматурга Диаса Валеева. Его яркое восхождение на подмостки СССР и глухое забвение его пьес в новой России стало сюжетом истории, которую я хочу написать.