Краткая биохроника

1986

      24 января – тотальный разгром пьесы Диаса Валеева «Ищу человека в Казанском Большом драматическом театре имени В.И.Качалова. Старая песня – уличения в «идейной порочности».
      Новый директор театра, артист Евг.Кузин мобилизует для расправы в основном молодых артистов, правда, находятся двое-трое артистов и старшего поколения. Потрошат автора и пьесу Л.Маклакова, Д.Туманов, Е.Калашникова, В.Кудрявцев, Е.Карагяур, Е.Кузнецова, В.Проскуряков и сам директор. Лишь народный артист ТАССР П.Маслов выступает за включение «Ищу человека» в репертуар театра.
      Из выступления Д.Валеева (цитирую по протоколу обсуждения): «Чувствуется, к обсуждению вы все готовились заранее и серьезно. Руководством театра проведена большая подготовительная работа. Вы высказали свои суждения, версии, включившись, таким образом, в ту сатанинскую игру, которая идет в республике против меня. Что ж, ваше полное право. Вы идете своей дорогой. Я – своей. Все началось со спектакля «День Икс», а сегодня – новый виток борьбы. Все было организовано и исполнено на театрально-профессиональном уровне. У меня абсолютно нет никаких претензий к вам. Я спокойно воспринимаю сегодняшний спектакль, разыгранный вами и с блеском поставленный обкомом КПСС».
      Полностью протокол опубликован в романе-документе «Чужой, или В очереди на Голгофу».
      Любопытно: новый главный режиссер театра Семен Ярмолинец не присутствует на читке и обсуждении пьесы «Ищу человека». Его жена, давняя приятельница Д.Валеева Марина Кобчикова не предупреждает писателя о готовящемся разгроме. Не предупреждает Диаса Валеева и другая его давняя приятельница, завлит театра Гортензия Никитина.
      Во время ночной прогулки по городским улицам Д.Валеев говорит Н.Басину: «Вы правы, подлый гнусный трюк».
      Почти каждый день к Д.Валееву приходится вызывать «скорую помощь».
      3 февраля – из письма писателя директору Татарского книжного издательства Г.Шарафутдинову: «Мной получены внутренние рецензии А.Яхина и Р.Игламова на рукопись, состоящую из пьес “Дарю тебе жизнь”, “Диалоги”, “Ищу человека”, иными словами, на цикл пьес, составляющих трилогию, над которым я работал четырнадцать лет».
      Процитирую тезис Р.Игламова: «Пьеса “Ищу человека” не состоялась». А вот заключительный аккорд А.Яхина: «Я совершенно уверен в одном: автор поспешил с предложением в печать пьесы “Ищу человека”.
      Рецензенты издательства, таким образом, недвусмысленно ставят под сомнение выпуск моей трилогии.
      …Да, дошло до того, что каждую свою рукопись я сдаю в издательство с ожиданием предстоящего обязательного скандала. Мне сорок восемь лет, и я хочу спросить Вас: до каких пор и каких седин мне, профессиональному литератору, придется каждый раз вновь и вновь доказывать свое элементарное право на художественную деятельность?»
      9 февраля – в этот день Диас Валеев пишет два письма.
      Из послания члену Политбюро ЦК КПСС, секретарю ЦК КПСС Е.Лигачеву: «Надеюсь, что сотрудники общего отдела, а затем Ваши помощники доведут до Вас мое заявление... В течение года с лишним я пытался нормализовать положение своими силами, но теперь полагаю, что без вмешательства ЦК КПСС мне не обойтись.
      Недостойные приемы, разведение интриг, бесконечное плетение сетей и ловушек, заушательство, вовлечение в организованную травлю огромной массы людей, подчиненных партчиновникам по службе, – со всем этим за минувший год с лишним мне пришлось столкнуться многократно. Я хочу спросить: за что?!»
      Из письма Диаса Валеева татарскому народу:
      «Положение, в котором я нахожусь уже многие годы, вынуждает меня в поисках справедливости обратиться к самой высшей инстанции, народу – в лице его полномочных представителей, депутатов Верховного Совета ТАССР.
      Пришла пора объясниться.
      Прослеживается четкая линия на выталкивание, выдавливание меня из татарской культуры, на полное, абсолютное отторжение от нее.
      Несомненно, такая линия кому-то может быть выгодна. Но выгодна ли эта линия татарской культуре в целом?
      С этим вопросом и требованием положить этому конец я обратился недавно к председателю Правления Союза писателей республики, депутату и члену Президиума Верховного Совета ТАССР Туфану Миннуллину. Что же я услышал в ответ? Член Президиума ВС с убежденностью заявил мне, что абсолютно во всем разделяет эту “линию” и во всех пунктах без исключения поддерживает ее. В разговоре выяснилось, что я, оказывается, “не татарский писатель”, а писатель, “лишь проживающий на территории Татарии”. Мне официально дали понять, что ничем иным, кроме прописки, милицейского штампа в паспорте, я не связан с татарским народом и этой землей. Услышав из уст представителя органа законодательной власти о “философском” обосновании линии на мое отторжении, я понял, что это мой приговор. Не спросив меня, не дав мне даже последнего слова, меня осуждают превентивно и заочно: лишают родины и народа.
      Вот почему мое заявление обращено ныне к самой высшей инстанции – народу. Я хочу понять: знает ли татарский народ о таком приговоре, вынесенном мне, художнику, кучкой лиц и их высокопоставленных покровителей? Утверждает ли он его?
      Одно из двух: либо народ, исходя из подобных мотивов, одобряет в принципе линию на мое отлучение, выбирая, таким образом, участь народа, живьем поедающего собственных сыновей, либо руководствуется другими, более отвечающими времени моментами, и, в частности, не хочет терять своих художников, считая их своим национальным достоянием.
      Альтернативы нет. Сделать вид, что нет и проблемы, невозможно...»
      Абсолютно лишенный чувства страха, никогда не просчитывающий последствий от своих шагов, Диас Валеев как всегда идет на лобовое столкновение со своими противниками.
      15-19 февраля – с востока страны долетает весть об успешной премьере драмы «Ищу человека» в театре Комсомольска-на Амуре. Пьесы драматурга игрались на сценах Магадана, Южно-Сахалинска, Владивостока, теперь – Комсомольск-на Амуре.
      Вслед за сообщением о премьере на Дальнем Востоке, в эти же дни приходят новости о первых премьерных показах «Ищу человека» в театрах Махачкалы, Луганска. Уже не первый раз периферия России спасает писателя.
      15 февраля 1986 года, как, оказывается, является и последним днем жизни спектакля «День Икс». Утром в Казань приезжают из Москвы известный театральный критик Н.Велехова и первый заместитель главного редактора журнала «Театр» Ю.Шуб – посмотреть скандальный спектакль в Казанском БДТ имени В.И.Качалова. Вечером они вместе со зрителями смотрят спектакль, на следующий день наносят визит вежливости в Союз писателей Татарии, встретившись с председателем Правления Т.Миннуллиным, и вечерним поездом уезжают в Москву. Их более чем положительная оценка «Дня Икс», видимо, пугает и тревожит власти. На следующий день, 17 февраля, в дневные часы в театре кипит работа. Внеплановым срочным порядком Татарское телевидение под светом прожекторов снимает телеверсию спектакля. На следующий день, 18 февраля, в дневное время вне сетки вещания спектакль уже транслируют на телеэкране. В это же время во дворе качаловского театра рабочие сцены сжигают по указанию директора Е.Кузина декорации «Дня Икс». Это необходимо, чтобы не стало никакой возможности восстановить спектакль. Отговорка есть: спектакль показали по телевидению, ни о какой предвзятости не может быть речи. На телевидении между тем стирают запись спектакля. И здесь веский аргумент налицо: спектакль не фондовый, а пленка необходима для работы.
      Физическое уничтожение спектакля, повествующего о подвиге Джалиля, происходит в дни, когда республика и страна отмечают 80-летие поэта, казненного нацизмом в Берлине в 1944 году. Там гильотина. Теперь еще одна казнь. На этот раз – через сожжение.
      Лихорадочные, непродуманные действия группировки Беляева и компании свидетельствуют, пожалуй, о некотором их страхе перед Валеевым. Верхушка группировки начинает нервничать и допускает шаги, сопоставимые с кощунством.
      Тем не менее секретарь партийной организации Татарского телевидения К.Сирматов, высказавший несколько лет назад на совещании вокруг «Вернувшихся» мысль, что Диаса Валеева надо ставить далеко на Востоке, предпочтительно на Сахалине, но ни в коем случае не в Казани и не в Уфе, и все его единомышленники могут теперь спать спокойно. Драма «Ищу человека» в Казани зарублена, декорации спектакля «День Икс» сожжены. Все по Сирматову: «Ищу человека» в Комсомольске-на Амуре, «1887» – на Сахалине, «День Икс» – в далеком Термезе, близ границы с Афганистаном...
      «День Икс» – восьмой по счету спектакль, подвергшийся насильственному умерщвлению.
      Совсем немало для биографии одного художника.
      16 марта – Диас Валеев составляет список «инквизиторов» по делу о «Дне Икс». Он никогда не поднимает руку на кого-либо первым, не замечен в проявлениях мстительных чувств, но оставить имя каждого недруга для истории полагает делом для себя обязательным.
      Вот этот архивный листок с его набросками:
      «Организаторы травли: М.Салимжанов, народный артист СССР, главный режиссер Татарского академического театра имени Г.Камала; Т.Миннуллин, председатель Правления Союза писателей ТАССР, член Президиума Верховного Совета ТАССР.
      Исполнители: Р.Беляев, секретарь Татарского обкома КПСС по идеологии, член Президиума Верховного Совета ТАССР (первоначально Д.Валеев видит его среди “организаторов травли”, но позже – видна правка чернилами – зачисляет в “исполнители”, понижая, таким образом, статус партийного идеолога); Г.Егоров, старый директор БДТ имени В.И.Качалова; Евг.Кузин, новый директор БДТ имени В.И.Качалова, исполнитель одной из центральных ролей в «Дне Икс»; Д.Зарипова, заведующая отделом Татарского обкома КПСС; Р.Насыбуллин, инструктор отдела культуры обкома КПСС; Р.Зиганшина, актриса ТГАТа имени Г.Камала, председатель Татарского отделения Всероссийского театрального общества; Н.Джураева, заместитель министра культуры ТАССР; Р.Валеев, начальник театрального отдела Министерства культуры ТАССР; Ф.Усманова, инструктор театрального отдела Министерства культуры ТАССР; И.Гатова, секретарь Татарского отделения ВТО; Р.Имашев, композитор, член Художественного совета Министерства культуры ТАССР; Б.Малкин, режиссер, председатель комиссии ВТО; И.Илялова, театральный критик, старший научный сотрудник ИЯЛИ имени Г.Ибрагимова; Г.Мухаммедова, завсектором искусства ИЯЛИ имени Г.Ибрагимова; Р.Игламов, критик, преподаватель института культуры; Р.Мустафин, литературовед и критик...
      Организации и учреждения, участвовавшие в избиениях: Министерство культуры ТАССР, Татарский обком КПСС, Татарское отделение ВТО, Союз писателей Татарии».
      В нижней части листа комментарий писателя: «Это лишь малая часть тех, кто в 1984-1986 годах уничтожал, топтал, душил спектакль “День Икс” и меня».
      Да, список явно не полон. Преследователей – десятки.
      Впрочем, ряды бойцов редеют: умирают Г.Егоров, Б.Малкин, потрясенный глубоким инсультом лежит в постели Р.Игламов, выгоняют с работы И.Илялову, спивается Евг.Кузин…
      3 апреля – Диас Валеев уже вторую неделю на больничной койке в кардиологическом отделении. В десятом часу его вызывают в какой-то кабинет на первый этаж, и в коридоре он встречает Р.Беляева. Встреча явно не случайна. Еще недавно секретарь обкома, третий человек в республике, не хотел принимать Валеева, теперь приходит к нему сам. Два человека сидят в коридоре на больничном диване, беседуют.
      – Выйдешь из больницы, и поставим в этом скандальном деле хорошую основательную точку. Пора закрывать вопрос.
      На лице Беляева – теплая дружеская улыбка.
      21 апреля – большой «сбор» у Раиса Беляева. На него вызваны М.Хасанов, первый заместитель председателя Совета Министров ТАССР, Д.Зарипова, заведующая отделом культуры Татарского обкома КПСС; А.Афанасьев, заведующий отделом пропаганды и агитации обкома партии; Т.Миннуллин, председатель Правления Союза писателей Татарии; Р.Мустафин, новый секретарь партийной организации СП ТАССР; Р.Зиганшина, председатель Татарского отделения ВТО; М.Таишев, министр культуры ТАССР; Л.Нарбекова, новый заместитель министра культуры; Евг.Кузин, директор театра имени В.И.Качалова; Ю.Федотов, исполнитель роли Джалиля в «Дне Икс», секретарь партийной организации театра; Р.Насыбуллин, Х.Ашрафзянов, Л.Алексеева, инструкторы отдела культуры обкома КПСС. И еще – из Татоблсовпрофа, из Совмина, из Министерства культуры, из газет, из КГБ, из ВТО. Все в республике должны знать, как нужно теперь относиться к писателю Диасу Валееву. И все присутствующие должны выступить с критикой по его адресу.
      Трехчасовой разговор протоколируется. Наконец, замолкает последний из выступающих. Остается мелочь: от Валеева требуют, чтобы он глубоко покаялся.
      – В чем я должен каяться, дорогие мои? В том, что написал великолепную трагедию о татарском поэте? Создал вместе с Басиным спектакль, который вы погубили? В том, что завершил после четырнадцати лет работы трилогию пьес о современности? Вторую в советской драматургии? Здесь определяется не моя судьба. Своими выступлениями вы решаете сейчас вопросы своей дальнейшей карьеры. Причем же здесь я? К сожалению, это вы оказались не без греха. Так кому надо каяться? Это вам придется каяться. Каждому из вас. Ваши выступления запротоколированы. Ваши имена зафиксированы. Вам придется каяться.
      Поздним вечером, почти ночью, телефонный звонок Р.Беляева:
      – Я очень многое сегодня понял. Да-да! Будем ставить точку. Восприми сегодняшнее не как репрессивный акт, а как чисто дружеские советы. Будем ставить точку.
      Опять разговор о точке.
      26 апреля – взрыв реактора в Чернобыле. Уже через два-три дня Д.Валеев утверждает, что это была не случайность, а запланированная диверсия, направленная на подрыв СССР. По его мнению, случившееся на Украине – первый публичный знак надвигающейся на страну полосы катастроф. Способность к внечувственному, внеопытному знанию реальности вновь просыпается в нем. Впрочем, эта способность живет в нем всегда, то как бы угасая, то вспыхивая с новой силой.
      И в апреле, как и в предыдущие месяцы, писатель работает над рукописью «Третьего человека, или Небожителя».
      29 апреля – Диас Валеев узнает, что в Союзе писателей создана комиссия из пяти человек по проверке его письма татарскому народу. Сразу же после большого и неудавшегося «сбора» у Беляева 22 апреля. В составе следственной комиссии – Р.Харис (председатель), восьмидесятипятилетний Г.Баширов, М.Шабаев, М.Скороходов, А.Мушинский. В театрах, издательстве, редакциях газет, Министерстве культуры республики, отделении ВТО членами следственной бригады опрашиваются десятки людей. Налицо широкая подготовка совместного заседания партбюро и Правления Союза писателей. В повестке дня – «персональное обсуждение Д.Валеева». Точка, о которой мечтает секретарь обкома Раис Беляев.
      Больше всего Д.Валеева потрясает участие в травле его ученика А.Мушинского и писателя, насчитывающего уже девятый десяток – Г.Баширова. Гумер Баширов знал его отца.
      В архиве Д.Валеева обнаружилась следующая запись:
      «В книге А.Литвина “Запрет на жизнь” (Таткнигоиздат, 1993) прочел о том, что следователем НКВД Катерли 30 сентября 1940 года была создана экспертная комиссия по проверке всех трудов, выпущенных Фатхи Бурнашем. Он в то время находился под следствием и его ждала гибель в энкаведешных застенках. Так вот обосновал свое решение Катерли тем, что Бурнашев, “будучи до ареста писателем, в ряде своих печатных трудов, издаваемых для массового употребления, протаскивал антимарксистские и антисоветские взгляды”. И кто же был назначен в комиссию в качестве экспертов НКВД? Николай Терентьев, редактор сектора классиков марксизма-ленинизма, Абдулла Камалетдинов, переводчик сектора классиков марксизма-ленинизма и Гумер Баширов (Разин), редактор художественной литературы Татгосиздата.
      И вот через 46 лет, в 1986 году, 85-летний Гумер Баширов снова назначается (видимо учитывается опыт!) следователем комиссии по расследованию жизни и деятельности уже другого писателя – Диаса Валеева».
      15 мая – из протокола объединенного заседания Правления Союза писателей ТАССР и партбюро: «Т.Миннуллин. Товарищи, по первому вопросу повестки дня заседание будет вести заместитель председателя Союза писателей ТАССР Ризван Хамид. Р.Хамид. Как вы знаете, из Президиума Верховного Совета ТАССР к нам поступило письмо писателя Диаса Валеева, адресованное им татарскому народу. Д.Валеев. Извините, я хочу сделать краткое заявление. Я болен и поэтому не смогу, к сожалению, присутствовать на заседании. Я мог бы не приходить сегодня, поскольку у меня в кармане больничный лист, но я все-таки пришел, чтобы, во-первых, выразить вам свое уважение, а во-вторых, чтобы заявить резкий протест против намеченной акции...» (Полностью протокол публикуется позже в документальном романе Д.Валеева «Чужой» – ведут протокол на заседании стихотворец Д.Зульфат и прозаик М.Маликова).
      Диас Валеев готовится к этому «судилищу» как к бою. Поскольку последние месяцы приходится жить в состоянии постоянного стресса, а значит, повышенного давления и почти не прекращающегося гипертонического криза, он может взять больничный лист в любой день. И он берет его за два дня до писательского суда. Никакой поддержки, ничего хорошего от своих коллег по перу он не ждет. Заседание назначено на три часа дня, и он приходит в Союз писателей секунда в секунду, заставляя нервничать своих противников. Им следовало бы отменить заседание и перенести его на другой день, когда он заявляет о своей болезни, но велик накат, велико напряжение, и тридцать восемь человек в течении шести часов кряду, без перерыва, толкут воду в ступе, полощат Валеева вдоль и поперек без него самого. Диас Валеев в это время лежит на диване, читает газеты, сидит за письменным столом за рукописью своего философско-религиозного труда, пьет чай. Поздно вечером начинает звонить телефон. Доброжелатели из числа присутствовавших на заседании партбюро и правления рассказывают ему подробности происшедшего. Только, видимо, после разговора по телефону с Р.Беляевым организаторам травли становится понятно, что произошел большой конфуз. Единственный итог – семидесятипятилетний писатель, просидевший в волнении шесть часов в душной комнате, заболевает и умирает.
      «Разоблачениями» Диаса Валеева отмечена в этот день биография писателей Р.Хамида, Т.Миннуллина, Р.Мустафина, Д.Зульфата, С.Хакима, Т.Галиуллина, Г.Баширова, Ш.Галиева, Г.Паушкина, М.Хабибуллина, М.Шабаева, А.Баянова, И.Юзеева, Р.Мухаммадиева. Половинчатый характер носят выступления М.Маликовой, Р.Хариса, В.Нуруллина, Н.Орешиной, А.Мушинского, Р.Карамиева. Наконец, словом в защиту Диаса Валеева, активным по характеру или близким к нейтральному, можно считать выступления и реплики писателей Г.Ахунова, А.Еники, А.Ахмадуллина, М.Магдеева.
      Обвиняемый на суде не присутствует, и тщательно подготовленная затея лопается, как пузырь. Остается загадкой и по сей день, чего же все-таки хотели добиться ее устроители? Много позже Диас Валеев спрашивает об этом бывшего секретаря партийной организации Р.Мустафина, бывшую заведующую отделом культуры обкома партии Д.Зарипову, стихотворца Ш.Галиева. Никто ничего не помнит. У всех плохая память. Да и к чему ворошить прошлое? Спустя двадцать лет бывший заместитель председателя Правления Союза писателей Татарии драматург Р.Хамид высказывает мысль, что Валеева хотели уничтожить. Но как именно? На это нет ответа. Бывший председатель комиссии, подготавливающий справку, поэт Р.Харис говорит Валееву прямо: «Они хотели замарать твое имя так, чтобы ты не отмылся никогда». Опять слишком общий ответ.
      Конкретику надо, видимо, искать в протоколе заседания партбюро и правления. Из выступления Т.Миннуллина: «Мое окончательное мнение таково: необходимо отметить в нашем решении, что обращение Валеева к татарскому народу совершенно недостойно чести коммуниста и советского литератора». Вот, похоже, та «точка», о которой исступленно мечтают Р.Беляев и Т.Миннуллин – подвести Диаса Валеева к исключению из КПСС и Союза писателей. Но у этой точки просматриваются еще два варианта. Из выступления Т.Галиуллина: «Людей такого типа переубедить невозможно. Не исключено и то, что перед нами просто больной человек. В этом случае мы должны ему помочь. Возможно, он нуждается в лечении». Из выступления Г.Баширова: «Он демонстративно ставит себя выше нас. Этот наш разговор он не поймет и не примет. Все неправы, один он прав – так не бывает! Этот человек действительно болен».
      Из выступления М.Шабаева: «Смотрите, у него нет друзей. Я вижу, этот человек не выходит из состояния невроза. Да, возможно, он болен».
      Итак, первый вариант расправы с художником – организационный: исключение из партии и Союза писателей. Второй – психиатрический: «лечение» ослушника в психиатрической больнице, откуда он должен выйти действительно психически больным. Каков же третий вариант? Да, есть и третий вариант. Вспомним то, что нами уже отмечалось в биохронике. Именно в эти дни, а именно 4 мая 1986 года, прокурор Вахитовского района Казани говорит зашедшему к нему фотожурналисту А.Шакирзянову, что таких, как Валеев, «надо гнать под конвоем по этапу». Значит, организаторами травли писателя рассматривается и такой вариант – лагерно-тюремный.
      Такой поворот не кажется преувеличением. Сам писатель полагает, что любого человека можно отправить за решетку по любой статье Уголовного кодекса и в любое время. При желании. Тут же найдутся многочисленные свидетели. Экспертиза подтвердит все пункты предъявленного обвинения. Наконец, будут налицо и признательные показания «преступника». Не все могут выдержать пытки. Современные же, изощренные пытки, как считают специалисты, не выдерживает никто.
      Десятки писем безвинных людей, попавших в такую беду, их родственников лежат в это время на столе писателя.
      Что же все-таки такое весь этот сыр-бор?
      Удивляется (цитирую по протоколу) писатель Г.Ахунов: «Ведь Валеев требует от нас отнюдь не того, чтобы мы считали его гением, а только того, чтобы мы видели в нем татарского писателя, своего собрата по перу. Что мы потеряем, если назовем его писателем Татарстана? Татарская литература в этом случае станет только богаче, а отнюдь не беднее. Нужно ли делать проблему из всего этого?»
      Проблему можно делать из всего. В двадцатые-пятидесятые годы, да и позже, люди, в том числе и литераторы, воспользовавшись любым предлогом, с удовольствием посылали друг друга в застенки, в шахты, на лесоповал, под расстрел. Меняется ли природа человека в восьмидесятые годы? Она та же самая.
      Еще одна реплика, принадлежащая писателю М.Магдееву: «Вероятно, за Валеевым кто-то стоит. Я чувствую, за его спиной определенно кто-то есть. Иначе невозможно объяснить его поведение».
      За Валеевым в эти дни стоит один Бог. Писатель постоянно ощущает Его поддержку, и потому абсолютно спокоен. Он заранее знает: все, что ни предпримут его противники, окончится их провалом.
      18 мая 1988 года – с этого дня вплоть до 8 июля идет комическая полоса в жизни Д.Валеева. Заместитель председателя Союза писателей Р.Хамид и секретарь партийной организации Р.Мустафин, чуть ли не ежедневно звоня по телефону, требуют от Валеева, чтобы он прочитал протокол проведенного заседания и подписался на каждой его странице. Позже выясняется, что он должен сделать это в присутствии специальной комиссии, созданной по этому случаю в Союзе писателей. В эту комиссию входит три человека – Р.Мустафин, Р.Хамид и А.Баянов, которые должны удостоверить подпись Валеева своими подписями. Ситуация становится совсем смешной и откровенно забавляет писателя. Два члена Президиума Верховного Совета ТАССР – секретарь обкома КПСС Р.Беляев и председатель Союза писателей Татарии Т.Миннуллин – все еще не оставляют своей мечты о «точке». Теперь им необходимо ее подобие как-то юридически оформить. Вероятно, они считают себя котами и увлеченно хотят заманить в ловушку мышку – Диаса Валеева. Валеев же сам себя считает кошкой и забавляется с мышками, которые крутятся вокруг него. Он не отказывается прочитать протокол, намеренно оставляя им надежду, но всякий раз отговаривается недостатком времени, лениво отнекивается, откладывает дело «на потом». Нервничая в напряженном ожидании, в эту абсурдную игру вмешивается и заведующая отделом культуры обкома Дания Зарипова – она тоже просит Валеева прочитать протокол и подписаться под ним. Наконец, ему угрожают: или он подписывается на протоколе, или его персональное дело выносится на открытое партийное собрание.
      Писатель смеется, разговаривая с Р.Мустафиным по телефону: «Это ультиматум?»
      8 июля – в газете «Советская культура» выходит статья Н.Велеховой «Не терпит суеты». В статье – история административно-политических гонений и глумления над спектаклем «День Икс». «Советская культура» – орган ЦК КПСС. Телефонные звонки членов «комиссии по наблюдению за чтением протокола» Д.Валееву прекращаются.
      15 июля – в той же газете «Советская культура» печатается отрывок из драмы Диаса Валеева «Ищу человека». Практически одновременно полностью пьесу «Ищу человека» печатает в седьмом номере столичный журнал «Театр». Да еще с послесловием Владимира Андреева. Последнее обстоятельство также важно, поскольку года два как в Казани распространяются сплетни и клевета, что Валеев в пух и прах рассорился с Андреевым. Такой, мол, человек, – из скандалистов. Источник слухов и сплетен тот же – Салимжанов, Миннуллин, Беляев. Теперь слухам конец. Противная сторона от всего этого, вероятно, сильно опечалена.
      Приходит, однако, в этот день и неприятная весть.
      Владимир Андреев теперь главный режиссер не ермоловского театра, а главреж Малого театра Союза ССР. Художественным руководителем театра остается, однако, М.Царев. В составлении будущей репертуарной афиши последнее слово за ним. Андреев намеревается было поставить в Малом театре пьесу Диаса Валеева «Сквозь поражение», но получает от Царева категорический отказ: «Нельзя! Малый театр – цитадель русского искусства. Диас Валеев – татарин. Для нас это неприемлемо».
      Писателя бьют по одной и той же постоянно кровоточащей ране. Только она затянется тонкой пленкой новой кожицы, как ее безжалостно раздирают снова. Одно и то же везде. Да, Москва порой спасает его, но на генном уровне он чужой и там. Чужой в Москве, чужой в Казани. И, возможно, всюду.
      Вероятно, его появление на свет в пути, в дороге, на охапке соломы в тарантасе – уже знак какой-то его неукорененности в почве, в мире.
      Начиная свою литературную карьеру, он считал, что главное в словесном ремесле это талант. Талант – главный мотор, главное оправдание. Оказывается, нет. Главное – что-то иное. Он полагал, что русский язык это родина, татарский народ это родина, литература – родина. Но нет. Везде таможенный контроль. Везде надо доказывать, что ты не чужой. И доказать это никому невозможно.
      Сожжение «Дня Икс» производит на него колоссальное впечатление. «Один из самых перспективных драматургов России», по определению главного редактора «Театральной жизни» Ю.Зубкова, навсегда уходит из театра. Это – последняя капля. Восемь физически умерщвленных спектаклей. Из 75-ти поставленных в различных городах России. 6 спектаклей уничтожено в Казани, в родном городе. Никаких демонстративных акций. Все происходит само собой. Просто гаснет элементарный интерес к театру. Валеев перестает читать пьесы, посещать спектакли. Писателя не интересуют уже новости театрального мира. Замыслы новых вещей уже далеки от драматургии. Да, будет еще одно исключение в начале 90-х, но это будет именно исключение. Разочарование в людях театра, в людях власти, в народе глубоко. Он оскорблен где-то на глубинных уровнях. Оскорблена душа. До конца 80-х годов еще будут где-то доигрываться его пьесы. Станут заново где-то и ставиться. Но сам писатель будет уже равнодушен ко всему этому. А возможно, это Бог освобождает его душу для других дел, для работы в других жанрах?
      Так это или не так, но реплика Михаила Царева вызывает теперь у Валеева лишь презрительную усмешку.
      30 июля – на заседании Правления Союза писателей Татарии обсуждается авторский состав готовящейся к изданию Антологии татарской драматургии. Разгорается спор вокруг имени Валеева – включать его пьесу в Антологию или не включать. Драматург пишет на русском языке. Татарский он драматург или не татарский? За включение пьесы Валеева в Антологию высказываются Г.Ахунов, Р.Харис, Р.Файзуллин, А.Еники, против – Р.Хамид, Т.Миннуллин, А.Ахмадуллин, Д.Зульфат. Тем не менее при голосовании из восемнадцати членов Правления Союза писателей шестнадцать литераторов голосуют за то, чтобы вынести имя Диаса Валеева за пределы татарской литературы. Лишь один писатель голосует за Валеева. И один воздерживается от голосования.
      Из протокола заседания: Г.Ахунов. Его имени, выходит, нет и никогда не было в нашей драматургии? Р.Хамид. Вопрос решен».
      Помимо выступивших в ходе заседания, в таком решении вопроса принимают участие также писатели Н.Алешков, А.Баянов, Р.Валеев, А.Гаффар, А.Гилязов, М.Маликова, Р.Миннуллин, В.Нуруллин, И.Юзеев.
      Антология, тем не менее, позже так и не появится на книжных прилавках. Власти, похоже, уже начинают побаиваться Валеева. Общество относительно писателя раскалывается на две части. Издавать Антологию с Валеевым нельзя – таково мнение одних. Издавать Антологию без Валеева, драматурга со всесоюзным именем, невозможно – мнение других. Лучше не издавать.
      В течение всего этого времени и в последующие месяцы Диас Валеев увлеченно работает над рукописью своего философско-религиозного романа-эссе. Пьесы кормили его семью. Будет ли кормить философская проза? Вряд ли. Мысли о деньгах у писателя, как всегда, на последнем месте. Вернее, их просто нет.
      29 августа – из письма Д.Валеева члену Политбюро, секретарю ЦК КПСС Е.Лигачеву: «С февраля, когда я направил Вам письмо, оставшееся без какого-либо ответа, прошло полгода. Хочу проинформировать Вас о том, что произошло со мной после моего обращения к Вам.
      Спектакль “День Икс”, вокруг которого ломались копья, был физически уничтожен сразу же после отправления письма к Вам. Далее я подвергся двум серьезным многочасовым “экзекуциям” – в кабинете секретаря Татарского обкома партии Р.Беляева и на совместном заседании партбюро и Правления Союза писателей ТАССР.
      Оказалось, эти “судилища”, созданные на манер судилищ времен “великой культурной революции” в Китае не случайность, совершенная моими оппонентами в минуту растерянности, а обыкновенная будничная практика, способная повториться в любое время по отношению к любому ослушнику. Недавно Правление Союза писателей ТАССР на своем заседании подтвердило ранее принятую “официальную” линию на мое полное отлучение от всего и вся, вынеся вердикт, что я – не татарский писатель. Кроме того, жертвами репрессий становятся даже мои ученики. Сборник рассказов молодых писателей республики, моих учеников, одобренный русскоязычной секцией Союза писателей, обкомом ВЛКСМ и рекомендованный в издательстве, включенный в план, отредактированный, отправлен не в типографию, а по существу в мусорную корзину. В рукописи обнаружена вдруг, конечно же, некая “чернота”.
      Разумеется, я не думаю, что Вы давали указание о подобном усилении репрессий. Но, естественно, возникает вопрос, что дальше?
      Исходя из этого, вновь посылаю Вам пьесы “День Икс” и “Ищу человека”. Прошу – хоть под рентгеном, хоть под лазерными лучами – изучите их наконец. Если в этих произведениях есть какая-то “чернота”, готов нести ответственность в соответствии с законом. Но если они служат гуманизму, добру, красоте, я бы хотел знать, за что, в конце концов, я, коммунист, подвергался и подвергаюсь бесконечным преследованиям?
      Прошу не передоверять решение данного вопроса казанским властям. Здесь уже все исчерпано до дна. На уровне секретаря обкома КПСС Беляева и его подчиненных поиск справедливости абсолютно бессмысленен. Я обращался к председателю партийной комиссии обкома Шуртыгину – он трусливо уклонился даже от минимального вхождения в суть дела. Я много раз обращался к первому секретарю обкома КПСС Усманову – за год и девять месяцев он не нашел даже полчаса, чтобы принять и выслушать меня. И случайно ли, что и заведующая отделом культуры Д.Зарипова, и секретарь обкома КПСС Р.Беляев мне прямо говорят: “К кому бы и куда бы вы ни обратились, даже в ООН или к Господу Богу, в любом случае разбираться с вами будем мы”...»
      20 ноября – в журнале «Смена», в двадцать втором номере выходит очерк Д.Валеева «Честь и честность» – о подполковнике милиции Н.Абзалове, в одиночку борющемся против мафии в недрах самого МВД и подвергающемся репрессиям. Это – работа для административного отдела ЦК КПСС и аналогичного отдела Татарского обкома КПСС и соответственно для МВД СССР и МВД ТАССР. Это и один из очередных ассимметричных ответов Д.Валеева своим недругам.
      Уже год писатель занимается судьбой без вины виноватого подростка Вадима Сергеева, сидящего в одной из тюремных колоний Казани. Не так просто вырвать безвинного человека из стальных оков. В архиве писателя хранится письмо, полученное им из городской прокуратуры примерно в эти же дни, которое свидетельствует об этом:
      «Гражданину Валееву Д.Н. Казань – 12, ул.Достоевского, д.53, кв.43.
      Приговор Кировского райнарсуда г.Казани по делу по обвинению Сергеева В.А. по ст.117 ч.3 УК РСФСР Верховным судом ТАССР оставлен в силе. Оснований для внесения надзорного протеста на приговор нарсуда и определение Верховного суда не имеется.
      Зам. прокурора г.Казани советник юстиции В.А.Красов».
      Для писателя не существует авторитетов. Ни приговор районного нарсуда, ни определение Верховного суда республики не останавливают его. Он все-таки вырвет незнакомого ему невинного человека из-за стальных заборов с колючей проволокой и часовыми, но до этой минуты пройдет еще полтора года. И это будут месяцы незримой борьбы. С одной стороны, оперативно-следственный аппарат, прокуроры, судьи, с другой – способность писателя к мгновенному прочтению тайны чужой судьбы.
      На письменном столе Диаса Валеева в эти дни, наряду с собственными рукописями, – разнообразные материалы (письма родственников осужденных, копии приговоров, заключения адвокатов, жалобы заключенных) по уголовным делам незнакомых ему людей. Как-то незаметно открывается в его жизни полоса правозащитной деятельности. Валеев заставляет власти Татарии заниматься не только собой, но и всеми своими подопечными.
      26 ноября – знакомство с Т.В.Пашагиной, поэтессой и художницей. Впоследствии в ее оформлении выйдут ряд книг писателя, в частности, Свод его сочинений.
      21 декабря – в газете «Советская Татария» печатается рассказ Д.Валеева «Последний звонарь», написанный им в середине шестидесятых годов. Один экземпляр рассказа случайно сохранился, не попав в пожар 1969 года, когда сгорели почти все рукописи писателя. И вот теперь возрожден к жизни.
      В эти же дни из Москвы поступает двенадцатый номер журнала «Театр» с большой аналитической статьей Н.Велеховой. О всем драматургическом творчестве Диаса Валеева. О судьбе его «Дня Икс» – «День Икс, или Будущее, которое вне нас»: «И снова Валеев предстает как очень трагичный драматург. Он чуждается лакирующих красок и лакирующего тему представления о героизме. Он обнажает почти обреченность восставших, но не допускает даже предположения об их малодушии. Конфликт от конкретного, частного протянут до глобального, охватывая время – наше и прошлое попеременно и будущее. Пьеса упрекает слабых, не выдержавших, утративших смысл бытия в идеальном, духовном плане. С другой стороны, в трагедии сквозит вера в то, что есть человеческая сила, которая может быть возрождена в будущем...
      Идея свободы постигается в спектакле в атмосфере предапокалипсиса, в сне-ужасе, в фантасмагории неузнаваемых, перепутанных, растоптанных ценностей и безумного страдания человеческого тела.
      Увы, чрезвычайная психологическая обостренность и серьезность социального анализа события вызвали сомнения... Декорации были сожжены...
      Запрещать, отменять, отказывать, снимать – все это глаголы беды искусства».