Краткая биохроника

1984

      25 января – в № 2 журнала «Смена» печатается статья Диаса Валеева «Как жить? Согласно идее или согласно обстоятельствам?». Вообще надо заметить, что писатель и теперь, и прежде, и в последующие годы пишет и публикует в московской и казанской печати много статей. Я не упоминаю о них, но вышеназванная статья вызывает в журнале дискуссию, которая ведется на его страницах весь год. В ней принимают участие 1200 читателей журнала, живущих во всех концах огромной страны. Позже некоторые письма из читательской почты войдут в первый том свода проповедей и трактатов «Уверенность в Невидимом».
      4 февраля – в возрасте 83-х лет умирает мать жены Яруллина Диляфруз Фатыховна, жившая в последние годы в семье Валеева. Похоронена на Татарском кладбище – в родовом «гнезде» рядом со своими родственниками.
      11 марта – разгорается конфликт Валеева с торгово-правоохранной мафией. В крупнейшем в Вахитовском районе продуктовом магазине № 22 на улице Ершова по приказу директора В.Соколова все покупатели поголовно, а это примерно 1200 человек в день, после расчета с кассирами подвергаются дополнительному досмотру и обыску, весьма бесцеремонному по форме. Операция досмотра входит в «учебный процесс» школы молодого продавца, существующей при магазине. Обыскивают в аэропорту Шереметьево, обыскивают в магазине, подслушивают то, о чем говорят у себя дома он и его жена… Все это невозможно выдержать. Валеев требует директора и жалобную книгу. Во время объяснений с директором В.Соколовым последний, вместо извинений, кричит и угрожает Валееву карами. Вернувшись домой, писатель по телефону подает две телеграммы – министру торговли ТАССР и прокурору Вахитовкого района Казани. На следующий день он имеет беседу со старшим помощником прокурора района. Становится понятна наглость директора магазина: в прокуратуре у него надежная защита.
      16 марта – беседа Валеева с прокурором района, впоследствии сделавшим в Татарии большую карьеру. В архиве хранится запись разговора:
      « – Магазин № 22 это школа-магазин, где готовят молодых продавцов. То, что вы называете обыском, на самом деле не обыск. Просто производится проверка – не людей, а кассира. Правильно ли кассир произвел расчет?
      – И при этом поголовной проверке подвергаются все покупатели? При этом унижается их достоинство? Унижение людей входит в процесс обучения?
      – Надо подходить к этому вопросу с государственных позиций. Что же школу убирать оттуда?
      – Такая форма учебы, как досмотр молодыми продавцами личных вещей людей, наверное, незаконен? Как вы считаете? А школа школой. У меня нет претензий к тому, что там готовят молодых продавцов. Но пусть их учат не хамскому обращению с людьми.
      – Вам надо было сдать сумку и взять металлическую корзину.
      – В корзине ли я несу продукты или просто в руках, но когда я прошел через кассира и за все до копейки заплатил, эти продукты – моя собственность, и никто не имеет права в них швыряться, заставлять меня что-то показывать, что-то открывать или закрывать, какими бы благими учебными нуждами эти действия не мотивировались. Это не учеба, а грубый досмотр и обыск, совершенно противозаконный.
      – Я тоже там бываю, но я чувствую себя нормально. Меня это не унижает.
      – Как вы относитесь к досмотрам и обыскам как человек – ваше личное дело. К вам я сейчас пришел как к прокурору района, представителю закона. Получается любопытная картина. Какой-то хам на вверенной ему территории, в данном случае в руководимом им магазине...
      – Вы называете это хамством, так нельзя.
      – Меня обыскали и меня унизили. Вместо немедленных извинений, мне стали угрожать. И вы не рекомендуете называть все эти вещи своими именами? Любопытно: что все-таки сильнее? Порядки, установленные этим человеком, или закон государства?
      – Закон.
      – Я пока этого не вижу».
      Валеев вспоминает вечером, что именно в этот момент раздается звонок телефона. Он понимает, что звонит директор продмага и разговор идет о нем. Валеев не разбирает слов, доносящихся из трубки, но интонация голоса у звонившего человека хозяйская. Под взглядом писателя хозяин кабинета чувствует себя скованно. В разговоре по телефону со своим собеседником явно не свободен.
      5 апреля – этим числом в архиве Д.Валеева помечен следующий документ. На листе белой бумаги напечатано на пишущей машинке:
      «Сотрудникам некоторой организации:
      Ключ был потерян мной, и дверка письменного стола была заперта, я никак не мог открыть ее. Поэтому я весьма благодарен Вам за то, что Вы открыли дверку стола. Восхищен Вашим искусством.
      С уважением Валеев Д.Н.
      5.IV.84 г.
      Р.S. Моя благодарность будет лежать в столе. Думаю, что в следующий свой негласный визит ко мне Вы найдете ее».
      Вечером того дня он говорит жене Валеевой Д.К.:
      – Кто же это был? Старые друзья с улицы незабвенного Феликса Эдмундовича Дзержинского, где располагается казанская ВЧК? Или новые друзья с улицы великого преобразователя Карла Мордехая Маркса, где размещается прокуратура Вахитовского района Казани?
      Тайный визит неизвестных имеет последствия. Где-то с этого времени писатель начинает также тайно и последовательно вести досье на бывшего председателя КГБ СССР и генсека ЦК КПСС Ю.Андропова, собирая факты в открытой печати. Логика простая: в течение многих лет андроповское ведомство наблюдает за ним. Почему же не ответить тем же – не понаблюдать за этим ведомством и самим Андроповым? Предположения, смутные догадки, прозрения, подозрения относительно Андропова и его организации уже давно бередят его душу. Через пятнадцать лет на основании громадного количества собранных фактов он начнет, а затем и завершит очерк-исследование из цикла современной и древней истории «К досье жреца Лубянского храма». Это будет одна из глав его будущей книги «Записки бодрствующего».
      Однако, во избежание преждевременной утечки информации и активизации темных сил он никому не говорит об этом. В течение всех этих лет никто не будет знать о его тайных расследованиях деятельности Ю.Андропова, А.Солженицына, Н.Хрущева.
      6 июня – Главный редактор репертуарно-редакционной коллегии Министерства культуры РСФСР А.Сычев: «Сообщаем Вам, что срок договора госзаказа на пьесу “Конкурс на лучшую надежду” (условное название “Следствие”), заключенного 20 марта 1978 года истек 1 марта 1984 года, (срок договора был пролонгирован три раза). В связи с тем, что в репертуарно-редакционную коллегию не было представлено ни одного варианта пьесы, просим Вас срочно сообщить нам, в каком состоянии находится работа над пьесой. Если Вы до 1 июля 1984 года не представите нам экземпляр пьесы, коллегия будет вынуждена расторгнуть с Вами договор со взысканием выплаченного аванса в сумме 750 рублей, согласно пункту 9-а Договора».
      Писатель только что вынужден был вернуть полученный ранее аванс Министерству культуры СССР (телеграмма в архиве: «Уведомление Перевод 9/029 ПЭФУ МК СССР 703-80 перечислен 11/5 – Б.Р. Потапова»). И платить еще 750 рублей?
      Чтобы понять, что представляла в те годы эта сумма, напомню расклад цен того времени: кирпич хлеба стоит 16 копеек, проезд в трамвае 3 копейки, килограмм докторской колбасы – 2 рубля 60 копеек, плацкартный проезд из Казани до Москвы – 10,5 рублей.
      На письме А.Сычева комментарий автора: «Этот ультиматум заставил меня дописать трилогию. Пишу под плеткой кредиторов».
      В тот же день драматург на даче в Займище начинает работу над пьесой «Ищу человека», а через три недели, 27-го июня, ставит последнюю точку в третьей, завершающей части своей драматической трилогии (после пьес «Дарю тебе жизнь» и «Диалоги»). В советской драматургии эта вторая, после пьес Н.Погодина о Ленине, трилогия. Давний замысел завершен. Поставив точку и оставив два экземпляра себе, даже не перечитывая текст, писатель идет на почту, посылает бандероль в репертуарно-редакционную коллегию Министерства культуры РСФСР.
      Радости нет. Кому предложить новую пьесу? В Казани некому.
      В качаловском театре новый главный режиссер Н.Басин взял уже к постановке его «День Икс», в татарских же театрах он – персона non grata: пишет по-русски. В Москве? Ермоловский театр на грани краха. В.Андреев уходит главным в Малый театр, часть помещений ермоловского захвачена под какой-то Международный театр Ю.Фокиным. В Малом В.Андреев главный, но над ним в роли художественного руководителя театра М.Царев. Полгода назад В.Андреев пытался «пробить» «Сквозь поражение» Валеева, но тут же натолкнулся на противодействие: «Как можно? В старейшем театре России, в цитадели русского искусства... и ставить татарина?» В Казани нельзя ставить Валеева потому, что писатель пишет по-русски. В Москве – потому, что у него татарская фамилия. Пора проведения всероссийских и всесоюзных фестивалей национальной драматургии прошла. Талант писателя не имеет никакого значения. Важно, в каком бульоне ты варишься – еврейском, русском или татарском?
      «Конкурс на лучшую надежду» – таково первоначальное название пьесы. Но в стране что-то происходит. Грядут перемены. Надежд все меньше. «Ищу человека» – рука драматурга сама выводит это название.
      14 июля – Диас Валеев вместе с младшей дочерью Диной едет в вагоне СВ в Красноярск. Там встречи с давним приятелем, главным инженером крупной закрытой фирмы, позже писателем А.Матвеичевым, поездки вместе с ним на алюминиевые заводы, в Дивногорск и деревню Овсянка к писателю В.Астафьеву, с которым Валеев знаком давно.
      18 июля-2 августа – отправление с дочерью на теплоходе «Чехов» в низовья Енисея до Диксона с заходом во все енисейские города – Игарку, Дудинку и др. Новые знакомства. Позже впечатления от этого путешествия по сибирской реке отразятся в рассказе «Полуостров Диксон», который писатель набросает в черновике тогда же, а завершит через пятнадцать лет.
      19 июля – старшая дочь Майя Валеева, выпускница биолого-почвенного факультета Казанского университета и писательница, регистрирует брак с Рустемом Кирпичевым, выпускником Казанской консерватории. Молодожены устраиваются на жительство в старом родовом гнезде – на улице Гражданской, дом 15/23. Поскольку этой улицы позже не осталось, лучше обозначить тот же адрес иначе: ул.Фатыха Карима, 23/15. Дом угловой.
      21 сентября-2 октября – подворачивается билет на одноместную каюту в старом двухпалубном пароходе до Астрахани. Путешествие Валеева по Волге. Новые знакомства.
      15 октября – в газете «Вечерняя Казань» появляется статья «Случай в магазине» за подписью старшего помощника прокурора Вахитовского района Казани Л.Морской. Прошло восемь месяцев. Операция досмотров и обысков личных вещей покупателей, входившая в процесс купли-продажи товаров, в магазине № 22 давно отменена, порядок работы пересмотрен, директор продмага В.Соколов, получивший в приказе по Министерству торговли ТАССР дисциплинарное взыскание, вынужден и сам принести писателю извинения, и только одна прокуратура Вахитовского района не может успокоиться. Нет у нее других, более важных дел.
      – Торговцы явно недовольны своей «крышей», – замечает писатель. – Сыскари из прокуратуры потеряли «лицо». Теперь оправдываются перед ними. Это не просто случай в магазине. Налицо разложение общества. Гниение.
      Валеев считает необходимым написать по этому поводу «Письмо в редакцию». Но редакция «ВК» не решается пойти на обострение отношений с прокуратурой.
      20 октября 1984 года – из письма Валеева заведующему административным отделом Татарского обкома КПСС М.Нагаеву: «Что такое это потворство прокуратуры нелепым досмотрам, проводимым зарвавшимся директором продмага под видом “учебного процесса”, как не провоцирование общественного недовольства? Как известно, недавно преступные, незаконные, безграмотные действия ряда работников правоохранительных органов вызвали в Лениногорске общественные беспорядки. Кроме того, этот “случай в магазине”, о котором пишет в статье Л.Морская, демонстрирует странный симбиоз работников торговой и юридической сфер... Кстати, в последние полгода, у меня не проходит ощущение, что письма мои перлюстрируются, а телефон и квартира прослушиваются. Не в этой ли связи? Я вспоминаю, как директор магазина кричал, когда я вносил запись в книгу жалоб: “Напишите свою фамилию! Я все равно выясню, кто вы такой!” Не идет ли до сих пор процесс “выяснения” моей личности?»
      Никакого ответа не получено.
      Но история имеет свое продолжение. Через два года, в конце апреля 1986 года прокурор Вахитовского района в своем служебном кабинете в особняке прокуратуры на улице Карла Маркса скажет фотокорреспонденту одной из республиканских газет А.Шакирзянову: «Таких, как Валеев, надо гнать по этапу. Под конвоем. – Зачем? – Надо». Через два дня А.Шакирзянов позвонит Валееву, пригласит подышать свежим вечерним воздухом в саду возле Чеховского рынка и расскажет писателю о своем разговоре с прокурором, предупреждая о потенциальной опасности.
      Вспомним, парторг Казанской студии телевидения, участвуя в обсуждении пьесы Валеева «Вернувшиеся», утверждал, что Валеева надо ставить где-нибудь на Сахалине, но ни в коем случае – в Казани или Уфе. Теперь другой соплеменник, районный прокурор, высказывается за то, что самого писателя, не только персонажей его драм и трагедий, необходимо гнать из Казани по этапу под конвоем. Очевидно, в том же направлении – на далекий Сахалин.
      – Эти люди и есть народ, – с улыбкой заметит писатель. – И как они единодушны.
      Ирония обстоятельств – именно в эти месяцы приходят сообщения о постановке пьес Валеева в Южно-Сахалинске и Магадане.
      29 октября – в Татарском книжном издательстве выходит книга Валеева «Сад». В ней – две повести и две пьесы. Цикл эссе (часть будущей «Уверенности в Невидимом») исключен издательством из состава сборника. Книга виделась автору как сад жанров. Сада не получилось. Две аллеи.
      17-23 ноября 1984 года – Диас Валеев участвует во Всесоюзной творческой конференции писателей в Тюменской и Томской областях. Продолжение старых знакомств и знакомства новые. Выступление на конференции. Запись диалога с корреспондентом Всесоюзного радио.
      У Валеева бодрое настроение. Год заканчивается, слава Богу, хорошо. По возвращении в Казань его ждет премьера спектакля «День Икс» в БДТ им.В.И.Качалова. Судя по репетиционным прогонам, спектакль обещает стать явлением незаурядным. Завтра утром вылет из аэропорта.
      Вечером во время шумного банкета в ресторане гостиницы Валеев из гостиничного фойе звонит в Казань главному режиссеру театра Н.Басину. Новость оглушительна: спектакль комиссией Министерства культуры ТАССР не разрешен к показу, премьеры не будет.
      Список людей, запретивших спектакль (из протокола приема спектакля «День Икс» от 21 ноября 1984 года): И.Илялова, Д.Гимранова, Г.Мухаммедова, А.Сафин, Н.Габдрахманов, Ш.Насыбуллина, Ф.Усманова, Р.Насыбуллин.
      Заключение инструктора отдела культуры Татарского обкома КПСС Р.Насыбуллина: «Всем ясно, что спектакль требует доработки, точных акцентов».
      26 ноября – новый просмотр и новое обсуждение спектакля «День Икс» Валеева после дополнительных репетиций, проведенных главным режиссером Н.Басиным.
      Список людей, запретивших спектакль и на этот раз, шире: М.Низамиев, Д.Зарипова, А.Сафин, Ф.Усманова, Р.Мустафин, Г.Мухаммедова, Р.Зиганшина, А.Ахмадуллин, И.Илялова, Г.Егоров, Д.Гимранова.
      Любопытно, что в роли открытого противника спектакля выступает директор качаловского театра Г.Егоров. Комиссия смотрит спектакль вместе со зрителем, (премьерные афиши висят по всему городу, спектакль после долгих споров в обкоме партии решили не отменять). Но зритель оказывается на этом премьерном просмотре необычным: дети вспомогательных школ, олигофрены и дебилы. Дирекция продала спектакль им, не допустив на него обычную театральную публику.
      Заключительное слово заведующей отделом культуры Татарского обкома КПСС Д.Зариповой: «В таком виде спектакль идти не может. 29 будем смотреть еще раз. Просим учесть все замечания».
      В протоколе обсуждения зафиксированы выступления режиссера Н.Басина и автора пьесы Д.Валеева. Диас Валеев: «Мгновения блаженства в жизни драматурга бывают редки. Режиссер меня понял, и я счастлив. Считаю, это удача театра, режиссер обогатил пьесу. Считаю спектакль совершенным. Актерские работы безупречны. Пьеса четыре раза напечатана. Четырежды прошла через сито главлита. Моим произведениям в Казани сознательно и постоянно сворачивают голову. Будем бороться. Вы запрещаете антифашистскую пьесу и антифашистский спектакль».
      27 ноября – телеграмма редактора журнала «Смена» А.Лиханова: «Редколлегия журнала Смена горячо поздравляет вас с присуждением годовой премии журнала и званием лауреата года надеется на сотрудничество с вами в будущем желает творческих успехов и доброго здоровья Вручение награды состоится 30 ноября 12 часов журнальном корпусе Правды Бумажный проезд 14 конференц-зал на 9 этаже Ждем».
      Проблемная статья Д.Валеева «Как жить? Согласно идее или согласно обстоятельствам» вызвала тысячи писем-откликов со всех концов страны. Дискуссия, начатая во втором номере, продолжалась в журнале почти весь год. Сотни писем пришли и приходят самому автору.
      31 декабря 1984 года – из письма Диаса Валеева секретарю Татарского обкома КПСС по идеологии Раису Беляеву: «Хочу высказать свою позицию по поводу истории, завязавшейся вокруг моего спектакля “День Икс”, поставленного качаловским театром. Как видится эта история мне?
      Создан спектакль, посвященный 40-летию Победы, антифашистский и антивоенный по своей сущности. Рассказывающий о судьбе, борьбе и гибели национального героя. По пьесе, четырежды изданной до этого в Москве и Казани. Театр выложился полностью. Режиссер Н.Басин, ставя этот спектакль, проявил весь блеск и мощь своего таланта. Спектакль получился – буду говорить прямо – выдающимся, достойным любой премии страны. Но что вышло? Мы с режиссером, весь театральный коллектив, подверглись невиданному шельмованию. На нас обрушились клевета, политические обвинения. Посыпались бесконечные замечания, бесконечные требования, каждый раз подогреваемые анонимками. На нас, создателей антифашистского спектакля о героической борьбе Джалиля и его товарищей, одновременно и синхронно со всех сторон низверглись обвинения, и ни в чем ином, как в «пропаганде фашизма», в «смаковании предательства». Все перевернулось наизнанку, мир превратился в антимир. В иные минуты на заседании худсовета при минкульте ТАССР, как, например, 24 декабря, нам с режиссером Н.Басиным казалось, что мы находимся в сумасшедшем доме. К сожалению, художественный совет при Министерстве культуры ТАССР продемонстрировал, что он занимается отнюдь не художественными делами; его специальность – политические спекуляции.
      Я полностью блокирован во всех татарских театрах республики, теперь идет уничтожение меня как драматурга в русском театре им.В.И.Качалова. Идет уничтожение Н.Басина как главного режиссера театра. В Казани должен быть один режиссер-идол, как и один драматург-идол, не два, не три... Вот логика действий людей, прибегающих к гангстерским методам борьбы со своими «конкурентами». Мы лишние – не свои, чужие. И потому подлежим уничтожению.
      Больше всего меня поражает в этой совершенно фантастической истории, следующее обстоятельство: какой спектакль выбрали эти мародеры от искусства для своих упражнений? На протяжении целого месяца они глумятся и издеваются над спектаклем о Джалиле. Они глумятся не только надо мной и режиссером. Они глумятся над памятью великого национального поэта. Какой же надо обладать уверенностью в успехе, дабы не бояться проявлять вовне свой сверхцинизм?!
      Надо выбирать, Раис Киямович. Если вам нужны такие люди, это одно. Если татарской культуре нужен я, это другое. Правительства Татарии и России, партийные органы дали мне звания заслуженного деятеля искусств ТАССР, РСФСР, присудили мне Государственную премию республики им.Г.Тукая. Я ценю эти звания. Это знаки оценки моей работы. Но если вы меня цените, то зачем даете этой, извините, банде пинать меня ногами? Если можете, если в силах оградить меня от бесконечной надоевшей травли, оградите. Если не можете или не хотите, скажите прямо. Я думаю, что в отделе культуры ЦК КПСС, в Союзах писателей РСФСР и СССР мне помогут найти какой-нибудь город в стране, который сможет принять меня и мою семью. В конце концов, я не из таких писателей, которые пачками валяются на дороге.
      Помните строчки Маяковского: «Я хочу быть понят родной страной. А не буду понят, что ж, по родной стране пройду стороной, как проходит косой дождь». Я их часто повторяю. Эти строки – и моя судьба».
      Диас Валеев хорошо знаком со вновь назначенным секретарем Татарского обкома партии Раисом Беляевым. В свое время тот, будучи первым секретарем набережно-челнинского горкома КПСС, дважды вручал писателю медали «Ударника строительства КАМАЗа». Случались между ними и долгие разговоры. Бывал Валеев в Набережных Челнах у него и дома. Но вот теперь секретарь обкома по идеологии, с одобрения или санкции которого и разворачивается в Казани кампания ожесточенной травли драматурга, не хочет принимать Валеева у себя в кабинете. Беляева для Диаса Валеева нет. Секретарша всякий раз вежливо сообщает по телефону писателю, что хозяин отсутствует. Вот и приходится в последний день уходящего года, дабы не оставлять нерешенных вопросов на новый год, писать деловое письмо старому знакомому. Вместо рукописей.
      Полная напряжения и острых коллизий борьба вокруг спектакля «День Икс» будет длиться три года. Но об этом еще не знают ни сам автор, ни его противники.