Искания себя через описания других

    Писать биографию, автобиографию трудно, поскольку это занятие требует не просто обширных знаний, понимания, но и способности смело выражать свои мысли о самом себе и об окружающих тебя людях в потоке событий. Диас Валеев заметил, что у татар, по крайней мере раньше, было принято составлять шежере – родословные, нарисованные или начерченные на большом листе бумаги. Обычно шежере составлял кто-то из старших в роде, который хранил память о предках. Спасибо Диасу Назиховичу за его рискованное, поначалу мало понятное самому, стремление выразить свой духовный портрет. Известно, что некоторым даже выдающимся писателям, философам так и не удалось «дорасти» до уровня хороших биографов, так как требования к таким «писарям» специфичные – они должны быть исследователями-философами, тонко чувствующими универсальную личностную ткань человека, его смысл и его время.
    Д.Н. Валеев свою первую творческую биографию по философской линии пишет долго, приступая к ней трижды (1962, 1977, 1978 годы) в романе «Я», завершает лишь через 35 лет, найдя и применяя оригинальный способ самоизображения – вынашивает в себе двойника – духовную модель идеального развивающегося человека, дав ему имя Булат Бахметьев.
    Насколько получилось адекватное изображение реальной личности самого экспериментатора, имеющего сложный внутренний мир в потенции, проявленного на ветвистом каскаде поисков, творческий озарений и достижений, с потерями, признаниями, прибавьте к этому комплексы скромности или собственного возвеличивания, обо всем теперь судить читателю. Эта многотрудная задача писать автобиографию, этому нужно долго и постоянно учиться, совершенствоваться! Об этом не говорил писатель, он просто делал множество биографических набросков друзей, знакомых: Виля Мустафина, Юрия Макарова, Булата Бахметьева и многих других.
    Итак, выделим истоки духовного искания Диаса Валеева, оживляя зеркально-зазеркальный образ Валеева-Бахметьева, описанный в романе «Я». Да поможет нам в этом астральный двойник Валеева!
    В 1962 году, закончив Казанский университет, Диас Валеев уехал в Горную Шорию и работал там некоторое количество лет геологом в одной из поисково-съемочных партий. Двадцатичетырехлетний молодой человек в начале трудовой инженерной карьеры, но увлечение литературой в ту пору начинающего писателя было будоражащей воображение, влекущей мечтой. Привыкший думать, размышлять о смысле жизни, о месте человека в мире, он строит в Сибири свою жизнь вместе с женой и родившимися в 1962 и 1964 годах дочерьми Майей и Диной.
    Мысль о писательстве никогда не покидала Диаса Валеева. Но как совместить писательскую деятельность, инженерную работу и философию? Такая проблемная мысль вошла глубоко в подсознание, а потому особенно остро воспринимались напоминания о близких ему вещах.
    В своих воспоминаниях он пишет: « Помню, в 1963 году, идя по одной из центральных улиц Новокузнецка, куда приехал в командировку, и, остановившись на мгновение у открытого книжного лотка, я увидел вдруг книгу двоюродного брата Рустема Кутуя. Это был прекрасно изданный, довольно толстый сборник рассказов и повестей «Дождь будет», выпущенный издательством «Советский писатель». Ему было тогда двадцать семь, а первая его книжка «Мальчишки» вышла двумя годами раньше в Татарском книжном издательстве».
    Диас Валеев, естественно, выходит на актуальный фундаментальный вопрос о разрешении противоречия. Как совместить несовместимое: сочетать литературу, философию и геологию или выбрать одно из них? Решается эта проблема, может быть, благодаря случайному выбору или наличию ролевого типа мышления, какой вырабатывается у человека, занятого любой узкой деятельностью? Но в сознании мыслителя есть другая идея-фикс – обнять собой целое, вобрать в себя бесконечности мира, стать целым, стать всем. Может ли гениальный человек быть универсальным, сверхчеловеком? Писатель отвечает:
    – Гениальность следует, очевидно, рассматривать как концентрацию в одном человеке созидательных сил природы. И, наверное, эта концентрация носит всякий раз неслучайный характер. Получив от природы, от Бога мощный заряд положительной энергии, гений обязан реализовать его через свои поступки, действия, подвижнический образ жизни – на благо всего человечества или какой-то его значительной части. Особенно нуждается человечество в его провидческом слове или действии в смутные, переломные, переходные эпохи, когда размыты, разбиты, утрачены, потеряны прежние идеалы и цели и ясно не обозначены еще новые ориентиры.
    – И еще, – продолжает писатель, – появляясь именно в такие непростые, сложные моменты истории, гении когда словом, когда своим, подчас странным, фантастическим на взгляд обыкновенного здравого рассудка, образом жизни, а когда и своей необыкновенной, порой страшной смертью обозначают в нашем сознании переход на неизвестные прежде, спасительные пути.
    Через весь роман «Я» проходит идея поиска Бахметьевым своего отца с подробным отслеживанием его судьбы. Это значит, что писатель Диас Валеев актуализировал изучение и значение биографии предков не только своей конкретной личности, но и каждого человека, а это путь к постановке и решению проблемы природы человека.
    Однако искать, говорить, писать правду не только трудно, но и опасно. Отсюда писатель делает вывод:
    – Литература – опасная профессия. Ремесло литератора – одно из самых жестоких. Юрий Макаров, Артюр Рембо, Габдулла Тукай, Сергей Есенин, Велимир Хлебников … Все мы – духоборцы, искатели золотых истин, сумасшедшие, без жалости сжигающие себя, кликушествуя и шаманя над словом. Но зачем мы в этом мире?
    Добавлю к словам писателя, что опасна не только литература, но и философия, опасна наука, опасно искусство, если за ними стоят опасные люди-волки, скрывающиеся под маской безобидного козленка.
    Представьте себе молодого, энергичного, талантливого, красивого молодого человека, который готов учиться, служить, приносить пользу, совершать подвиги … Мечтатель, романтик живет среди людей, но когда беседовать не с кем, некому доверить свои мысли, возникает чувство нахождения в одиночной тюремной камере. Чтобы снять с себя оковы условностей, зажатости неясными установками, Диас Валеев решается написать роман-исповедь, роман-размышление. Он создает себе друга-двойника: чуть старше себя, здорового, сильного человека с необыкновенно ясным, мощным, продуктивным умом, по происхождению из татар, великолепного собеседника с энциклопедическими знаниями, но ищущего …
    – Я искал в эти годы и стремился воплотить в творчестве образ мега-человека, – делился мыслями со мной маститый писатель в недавней беседе. – Бахметьев для меня – попытка создать образ совершенного, положительно-прекрасного, гениального человека. Удалось мне это или не удалось должен определить вдумчивый читатель.
    «Представляя Бахметьева в романе как бесконечного человека, я не открываю Америки. Такие люди есть. Они прогнозировались давно. В свое время еще В. Вернадский писал о ноосферном человеке. К. Циолковский мечтал о лучистом человеке, Рерихи выдвигали в своем учении светлого человека. Бесконечный универсальный человек – что-то вроде этого».
    В литературно-философском романе-эссе «Я» Бахметьев погибает. Но остается проблема человека, универсального человека. Об этом размышляет писатель и приглашает нас подумать об этой фундаментальной проблеме.
    «Трудно предугадать, кем бы стал Бахметьев впоследствии, дай ему судьба шанс на спокойную жизнь… Во всяком случае, мне кажется, он был готов к исполнению любой роли. Он мог стать выдающимся геологом. Мог стать выдающимся математиком. Мог стать выдающимся писателем. Теперь все чаще я думаю о том, не являл ли собой Бахметьев просто тип действительно универсального безграничного человека?»
    Добавим, что Бахметьев мог стать выдающимся философом, так как фактически, он был гениально одаренным философом. Как пишет Диас Валеев, его трактаты, отчасти законченные, большей же частью оставшиеся незавершенными, называются «Материя», «Феномен бесконечного «я», «Об универсальности свойств материи и неуниверсальности их значений, «Константы истории», «Запад и Восток – два лика одной культуры», «О начале мира», «Фундаментальные пространства Вселенной и их антологические атрибуты» – насчитывают в общей сложности около тысячи страниц.
    Природная интуиция писателя не подвела – в его творчестве необходимо присутствует литературно-образное моделирование разнотипных людей. Оказывается, дельфины для развития своего интеллекта поступают примерно также: умело создают в воде мозаику пузырьков, а затем с ними «интеллектуально» играют. Вот некоторые важные, пронзительные фрагменты из его книги «Я».
    «Есть три вопроса. Что человек может знать? Что человек должен делать? И на что человек может надеяться? По Канту, эти три вопроса можно синтезировать в один: что такое человек? Наверное, мы умираем не от инфаркта, не от рака, не от пули. От отсутствия красоты в нашей жизни. От несовершенства мира. И здесь главная работа на земле, главное назначение художника-творца… Мучает какое-то бессилие и неумение обозначить в точных и единственных словах себя. Хочется прорваться к ясности сквозь маету мыслей. Но я теряюсь в них».
    «Мы смотрим на мир – на прошлое, на будущее, на себя, друг на друга – из амбразур конкретного времени, из узких щелей сиюминутных интересов. Отсеки – религиозные, национальные, географические, социальные – разделяют тело и дух единого Я. И как итог – «отсечный» образ мышления, направленный против Целого. Но духу человеческому тесно. Разве его родина не все пространство мира, не все времена нашего развития? Все есть моя родина и моя жизнь».
    Нужно искать реальных мысляще-делающих людей. Для этого писатель выбирает эффективный метод – диалоги с людьми. Но об этом читай ниже, в других разделах книги.