ДРАМА
- Ахматов
Громких
Старик
Гусятников
Кухаренко
Борис Семенович
Помощник Громких
Переводчик
Инженер
Подполковник милиции
Младший лейтенант
Медсестра
Входит секретарша — вышколенная, сдержанная, пожилая.
С е к р е т а р ш а. Позвонил Жиганов. Они уже выехали. Сейчас будут здесь. И возьмите трубочку, Москва на проводе.
Г р о м к и х. Какой-нибудь... натюрмортик на стол. Когда войдут — просите.
(Подняв трубку.) Алло, Громких. Добрый день!.. Дорогой мой, гарантийные сроки на шеф-монтаж уже истекают!.. Какие еще штрафные санкции? Мы сами пока для страны огромный штраф!.. Самим придется! Пиковое положение... Согласен. Привет.
(Положив трубку и перелистывая бумаги.) Липа... Еще липа! Вы же не контролируете. Вы только пересоставляете графики!
И н ж е н е р. Раньше было одно количество оборудования, а теперь другое.
Г р о м к и х. Ничего не поделаешь. Проектирование идет параллельно со строительством, эта тенденция переносится на все. Крутиться надо, крутиться проворней. Так... Дальше!
И н ж е н е р. Тяжелое положение с линиями конвейеров. Разговаривал с Парижем. Сейчас большой приход кораблей. Очевидно, конвейеры будут, но месяца через два с половиной. Не раньше.
Г р о м к и х. Тут месяц прямого хода! Надо как-то следить. Там представители нашего завода сидят. Во всех французских портах наши представители сидят! Что они там, в кабаках штаны протирают, что ли? Подстегните их! Что еще?
И н ж е н е р. Министерство цветной металлургии категорически отказывается от поставок, ссылаясь на отсутствие оборудования.
Г р о м к и х. Давайте таким образом! По всему вашему заводу — что минимально нам необходимо? Если нужно какое-то вмешательство, подключим Внешторг, Госплан и попытаемся помочь. К завтрашнему утру дайте мне то, что для вас гвоздь программы. То, что под угрозой срыва и может подвести всех!
П о м о щ н и к. Президент фирмы в приемной.
Г р о м к и х. Проси. (Инженеру.) Ну, будь здоров.
Входят Жиганов, президент фирмы и два-три второстепенных лица.
(Идя через весь кабинет навстречу гостям и улыбаясь.) Прошу извинить меня, что не мог встретить вас, господин Клеммер. Рад! Рад, что теперь уже вы у меня в гостях. Прошу. (Клеммер улыбается и кивает головой.) Прошу вас, прошу.
Не устали с дороги? Большой перелет.
К л е м м е р. Нет! Да... Очень хорошо!
П е р е в о д ч и к (нагнувшись к Клеммеру). Господин Клеммер говорит, что, насколько он понимает, ваш завод один из наиболее важных проектов текущего плана развития всей экономики России... Действительно, миллиардное начинание. Даже беглые впечатления, пока ехали из аэропорта... В мировом плане совершенно новое дело!
Г р о м к и х. Что? А, да, что-то вроде этого... Что-то вроде!.. (Вновь улыбаясь дежурной улыбкой.) Очень хорошо, господин Клеммер... Вы сами познакомитесь со строительством комплекса. Будет представление о нем. Пока все вчерне, но заводы уже начинают дышать.
К л е м м е р (выслушав переводчика). Да-да.
Г р о м к и х. В течение этого года мы собираемся резко увеличить темпы работ, чтобы в четвертом квартале будущего пустить заводы. В том числе и литейный. Поэтому, господин Клеммер, я хотел бы, чтобы в результате нашей встречи мы поставили все точки над «и» по вопросу о завершении нашего контракта. Знаете, господин Клеммер, притчу о белке? Она бегала, бегала по колесу и вдруг оторвала свой хвост... Сроки? Главное для нас сейчас — это сроки. (Холодно улыбаясь.) Мы уже грызем свой хвост... И ваш... хвост.
П е р е в о д ч и к (перемолвившись с Клеммером). Господин Клеммер надеется внимательно обсудить все вопросы. Он вполне понимает вас.
Г р о м к и х (снова улыбаясь). Ну, об этом поговорим позже. Сейчас отдохните после дороги, господин Клеммер. В два часа вас ждут на литейном заводе. Перед вашим отъездом у нас будет время обменяться мнениями. (Помощнику.) Чтобы все было в порядке, дорогой!
Дела! К сожалению, дела! Всего доброго!
Громких нажимает кнопку звонка. Появляется секретарша.
(Указывая на фрукты и цветы.) Убрать этот мусор со стола.
Провожать и встречать! Встречать и провожать!.. Ну ладно, давай-ка перед совещанием посмотрим... Еще есть время... (Оба склоняются над бумагами.) Ничего мы не забыли?
Ж и г а н о в (равнодушно). Записано. Все записано...
Г р о м к и х. Ты что?
Ж и г а н о в. Так. Голова болит.
Г р о м к и х. А ты поменьше пей, любезный! Пей поменьше и пореже! А то с утра вареный!.. Так, стоимость временных зданий и сооружений... Причал для разгрузки оборудования... Ничего мы не забыли?
Ж и г а н о в. Забыли — не забыли...
Г р о м к и х. Хорош гусь!
Ж и г а н о в. Вот именно! Хорошие мы гуси. (Взяв в руки папку с документами и вдруг швырнув ее на стол.) Разве только этим должны ограничиваться наши претензии к техпроекту? А если по существу? По большому счету?! На голом месте поднять гигантский завод. Да, будет... Все будет... И будем выпускать продукцию, которая не выйдет на мировые рынки...
Г р о м к и х. Слова говорить хочешь? Что ты предлагаешь? Конкретно?
Ж и г а н о в. То есть?
Г р о м к и х. Что то есть? Ты главный инженер. Второй человек здесь...
Ж и г а н о в. Вот именно — второй.
Г р о м к и х. Что ты хочешь этим сказать?
Ж и г а н о в. Ничего. Так.
Г р о м к и х. Так? А раз так, то не подписывай! Направь свое особое мнение. Зафиксируй его в приличном документе, подкрепленном убедительными расчетами. Если хочешь по большому счету!
Ж и г а н о в. Партизанить, что ли?
Г р о м к и х. А-а, не хочешь?
Ж и г а н о в. Ладно!.. Зря я, конечно.
Г р о м к и х (яростно). Что зря?!
Ж и г а н о в. Спал я сегодня плохо. Скверная все-таки привычка у кошек вопить по ночам свои серенады. Настоящая любовь должна быть молчаливее... (Усмехнувшись.) Интересно человек устроен. Живет себе припеваючи, зная наверняка, что прекрасно намалеванные декорации могут вдруг рухнуть!.. А здесь еще кошки под окнами вопят про свою любовь. Ладно! Я просто так... (Машет рукой.)
Г р о м к и х. А если просто, если зря, то не хрена и огород городить! Страдальца, озабоченного нравственными вопросами, из себя корчишь? Коньячишко по ночам лакаешь?
Ж и г а н о в. Не коньячишко, а кефир!..
Г р о м к и х. Ты!.. Ты, а не я принимал участие в разработке проекта! Меня здесь тогда не было. Ты — был уже! Я, славу богу, только год в этом копаюсь!
Ж и г а н о в. Ты меня не понял, Александр Данилович.
Г р о м к и х (не глядя на него). Возьми заключение на техпроект и посмотри еще раз. Проверь все.
Ж и г а н о в. Я принимал участие. Я не снимаю с себя ответственности.
Г р о м к и х (снова зло). И брать ее на себя не хочешь. И я не хочу. И никто не хочет. Или не может? (В микрофон.) Срочно соедините с Новосибирском, Турином и Питсбургом. Горячий чай и горячий черный кофе. (Откидывается устало в кресле, закрывает глаза.)
Попросите помощника.
Выпей кофе. Как дела с новой моделью?
Ж и г а н о в. Обобщили данные... Кой-какие тенденции развития на предстоящие десятилетия проанализировали...
Г р о м к и х. Подстегни всех. Никакого расслабления!
Ж и г а н о в. Машина будет. Хорошая будет машина. Но к тому времени, когда эта новая модель выйдет!.. Процесс, собственно, уже неуправляем. Колесо вертится! Оно вертится!..
Г р о м к и х. Оно и должно вертеться.
Ж и г а н о в. Слушай, Данилыч, давай сегодня... посидим? Тебе один черт — в холостяцком положении здесь находишься. Покалякаем о чем-нибудь, а? Не торопясь.
Г р о м к и х. Что — в жилетки друг другу плакаться будем?
У нас уже тот возраст, когда плачут в одиночку.
Ж и г а н о в. Раньше мы понимали друг друга. По крайней мере, так мне казалось. Ладно, считай, что этого разговора не было... Ничего не было! Все о’кэй! Все идет так, как надо.
Г р о м к и х. Как надо?
С е к р е т а р ш а. Возьмите трубочку, Александр Данилович. С Турином соединили. (Уходит.)
Г р о м к и х (подняв трубку). Алло!.. Громких, добрый день... Выполнение протокола на сегодняшний день? Так... так... Между прочим, мы им золотом платим, валютой платим за их работу! Ну?.. Дайте им ясно понять, что выполнение заказов для нас в срок и на высоком уровне — это лучшая рекомендация для дальнейшего сотрудничества... (Швыряет трубку.) Фирмачам лишь бы заказ взять. Тоже жить надо. А сейчас тянут. И утянули в дыру.
(Помощнику.) Так... Какие пакости смежники нам еще чинят?.. Точная справка?
П о м о щ н и к (передавая бумаги). Да.
Ж и г а н о в (вставая и беря папки с бумагами). Ну ладно, я пока к себе пойду. До совещания еще пятнадцать минут.
Г р о м к и х. Иди, иди... (Смотрит ему вслед.)
П о м о щ н и к (после паузы). Там Ахматов из отдела главного экономиста. Он уже неделю ждет.
Г р о м к и х. Какой еще Ахматов?
П о м о щ н и к. По поводу своей докладной записки.
Г р о м к и х. А-а, этот... Верните ему эту... его записку и скажите... Пусть занимается своими делами.
Входит Ахматов. Появляется секретарша.
С е к р е т а р ш а. Александр Данилович, возьмите, пожалуйста, трубочку. Свердловск. (Уходит.)
А х м а т о в (пересекая пространство). Здравствуйте.
Г р о м к и х. Почему вы вошли? Я вас не вызывал. (Подняв трубку.) Алло. Рад приветствовать... Да ничего, спасибо, спасибо... Так вот, Госплан категорически отказался включить новостройку!.. Ну, на кого жать?.. Я три раза ставил этот вопрос. Так вот, нужно, чтобы вы написали на имя... Да, на его имя... Что в следующем году вы категорически включаете этот завод в план своих строительных организаций!.. Мы должны стоять железно во всех инстанциях. Да. Да... Как дела? Плохо. Пиковое положение. (Кладет трубку, какое-то время сидит молча, уйдя в свои мысли и словно даже забыв о посетителе, потом, как бы опомнившись, смотрит на него.) А-а, вы?.. Разве вам помощник не сказал?! Пожалуйста, к помощнику.
А х м а т о в. Я прошу у вас только две минуты.
Г р о м к и х. Хватит двух секунд. Я просмотрел вашу докладную. Все это... нереально. Возьмите ее у помощника. (Не обращая больше на него внимания, листает бумаги.)
А х м а т о в. Это... все?
Г р о м к и х (после паузы). Что?
А х м а т о в. Я полгода... Полгода уже хожу с ней. И это все, что вы мне скажете?
Г р о м к и х. Все. Идите.
А х м а т о в (после паузы). Оказывается, и вы маленький человек? Заместители, секретарши, помощники... Весь этот антураж!.. Зачем? Оборудование, автоматические линии — сотни миллионов рублей золотом... А потом что?! Их выбрасывать? Зачем? Зачем все это?
Г р о м к и х (перебивая). Идите!
А х м а т о в (растерянно оглядываясь). Зачем я пришел? Я зачем-то пришел к вам?
Г р о м к и х. Вы, очевидно, нездоровы? Прошу вас выйти.
А х м а т о в. Конечно, это не мое дело! Я всего лишь простой инженер!.. Но мы всегда снисходительны к своим старым ошибкам. Мы не называем их даже ошибками или просчетами — всегда есть объективные причины, на которые можно сослаться. Какой-нибудь крупный экономический провал, а поверх... будет красивая вывеска, так? Конечно, разве трудно намалевать какую-нибудь вывеску? (Снова подходя ближе.) При проектировании были учтены только факты, только сегодняшний день, но совершенно опущена тенденция изменения ситуации!
Г р о м к и х. Я уже слышал и читал ваши предупреждения и вполне понял вас! Вы свободны.
А х м а т о в. Свободен? Да-да, свободен... Ха-ха! (Резко оборвав смех.) Но поймите, ведь нужно, пока не поздно, разобраться! Ведь может быть поздно! Сколько раз только на моей памяти просчеты превращались в ошибки, ошибки в откровенную глупость, а из глупости росло все, что угодно! Сколько раз, думая, что мы в настоящем, мы оказывались в прошлом! Я так рвался сюда! Такое огромное, великое дело! Не ради карьеры! Ее я не сделаю никогда. Я как пришел десять лет назад на свою должность, так с нее и уйду... когда-нибудь. Я... не умею руководить людьми. Но я... специалист! И я вижу!
Г р о м к и х (нажав на кнопку звонка, вошедшему помощнику). Проводите, пожалуйста, товарища.
П о м о щ н и к. Я не заметил, как он проскользнул.
А х м а т о в (отпрянув от помощника). Нет-нет, не трогайте меня!.. Я чего-то, наверное, не понимаю!.. Чего-то не понимаю!..
Г р о м к и х. У меня нет времени для проявления внимания к подобного рода вещам. Коридорные мысли, кулуарные мысли есть, видимо, у всех. Я прощаю вам вашу бестактность. Но позвольте и мне дать вам совет. Не стоит выходить за пределы тех функций, которые предписаны вам тем конкретным местом, которое вы занимаете в структуре. Вас нет — есть место! Так вот, извольте знать его и оставьте все, оставьте все эти ваши предложения.
А х м а т о в. Значит, место? А я? Меня нет? А вы? Вы есть? Вы... есть?
Г р о м к и х (яростно). И меня — нет, дорогой мой! И меня нет! На таких огромных материальных комплексах личность большой роли играть не может! При гигантских взаимодействиях выбор сведен на нет! И меня нет!
А х м а т о в (цепляясь за помощника — уже не Громких, а помощнику). А кто есть? Есть кто-нибудь здесь? Хоть один человек есть?.. Меня нет... Но кто-нибудь, кто-нибудь хоть есть?
Г р о м к и х. Выведи его к чертовой матери! — Выведи! (Оставшись один, какое-то время бессильно лежит в кресле. Затем, нагнувшись к микрофону, кричит.) Отмените совещание! Все отмените! Плоскости, пересекающие друг друга, и человек, простершийся телом и головой на широком столе. Что делать?!
Хлопает дверца машины, появляется Громких, усталый, погруженный в себя...
С т а р и к. Милый, ну-ка прикинь, сколько это будет? Двести десять метров, а цена одного метра десять целковых и шестьдесят одна копейка. Извиняюсь, конечно.
Г р о м к и х. А? (Недоуменно.) Каких... метров?
С т а р и к. Обыкновенных. Никак не умножу.
Г р о м к и х. Две тысячи рублей примерно.
С т а р и к. Сумма.
Г р о м к и х (равнодушно). Что, старый? Кому-то задачку помогаешь решать?
С т а р и к. А-а!.. (Машет рукой.)
Считай, больше десяти плетей труб. Территорию начали благоустраивать... Вон... В двух шагах... Бульдозер сегодня пришел и первую стопку в овраг и — сунул! Потом вторую — сунул! А сверху грунтом присыпает, дурак, чтобы красивее было. Остановил я машину: «Ты чего же это, варнак, трубы губишь? Да кто тебе позволил?» А он: «Отстань, говорит, дед! Задание у меня. Эти железки вот уж который месяц всем глаза мозолят». Понял?.. Надо теперь хозяев искать. Десять плетей труб! А метр известно сколько стоит.
Г р о м к и х. Счастливый ты человек, старик.
С т а р и к. Это как же ты узнал?
Г р о м к и х. Не знаю.
С т а р и к. Верно, счастливый. А как узнал?
Г р о м к и х. К сыну сюда приехал?
С т а р и к. Нет, коренной я. С рождения здесь живу. И отец жил. И дед... И вообще вся фамилия моя тут. Торговое село тут было, хлебное село. Потом в городишко вот превратилось, а теперь, гляди, заводы возникают. Рур! Как в Европе! Я Европу всю знаю, ногами прошел... Почище, чем в Европе, наверное, будет, а?
Г р о м к и х. Жалко?
С т а р и к. С одной стороны, жалко. Прежняя природа нарушается. А с другой стороны, человек разве не природа? Машина какая или завод — разве не природа тоже? Я так считаю — природа саму себя сейчас через человека рожает, и все новые и новые виды. Машина только вот... глупа... И человек — глуп бывает. Вот если бы он был умен, как вся природа! Но не в уме дело! Нутром надо творящую суть чувствовать, согласья с ней искать. Нет, глуп еще человек!.. Чего здесь только не было! И войны проходили, и мятежи, и бунты. Какой только народ не кипел, не варился! (Наклонившись к Громких.) Венгерцы, слышал, отсюда родом.
Г р о м к и х. Ну?
С т а р и к. Болгары тоже!.. Болгары из одного корня, говорят, с татарами... Столицы здесь стоят неподалеку древние. Слыхал?
Г р о м к и х. Нет.
С т а р и к. Вот видишь, пришел сюда на землю, а ничего не знаешь. Думаешь, поди, на пустое место пришел? А люди жили.
Г р о м к и х (усмехаясь). Патриот ты. Это хорошо.
С т а р и к. Сам кто будешь?
Г р о м к и х. Я?.. Я инженер, старик.
С т а р и к. Хорошее дело!.. А я по хлебу всю жизнь специальность имел. На элеваторе работал. Хорошее тоже дело! Но инженеров уважаю. Которые с умом. Два сына у меня инженера. Один в Алжире, на машину там зарабатывает себе... Давно здесь?
Г р о м к и х. Год.
С т а р и к. И семью привез?
Г р о м к и х. Пока один.
С т а р и к. Ехать, так вместе надо ехать. А не получается, так и не приезжать вовсе. Семейную жизнь нельзя нарушать.
Г р о м к и х. Назначили, старый, назначили...
С т а р и к. А мы в одна тысяча шестьсот пятидесятом году приехали сюда. Триста годков с лишним... Тоже как бы назначение. Сто белопахотных казаков было. Дали нам жалованье тогда — денег казенных на дворовые постройки по восьми рублей на человека да хлеба на семена. Три четверти ржи и пять четвертей овса. Всего!
Г р о м к и х. Мало?
С т а р и к. А что, много? Починок вот террасным валом окружили. Ров прокопали, надолбы поставили. По периметру шесть башен сделали: четыре глухих, а две с проезжими воротами — Спасскими и Архангельскими. Это значит, над воротами иконы висели. Пять запальных пищалей у нас в городе находилось, дубовый погреб под порох с выходом, амбар...
Г р о м к и х. Погреб с выходом? Каким выходом?
С т а р и к (волнуясь). Погреб с выходом — это значит, что вокруг есть стены, крыша, дверь. Так вот, в амбаре стрелковое знамя на шелковой ткани на хранение поставили. Дороги зеленые, а поверх вышит крест — дороги алые. Изба тюремная еще стояла да изба караульная. А обстроились чуть, так пахать начали, сеять. По государеву указу у всех казаков поручные записи о правильной жизни и службе были взяты. Но ничего, потом с татарами стали дружно жить. Пугачев когда по России пошел, вместе и Казань брали, и на Москву вместе идти хотели... Так вот, с починка маленького, все и началось. А теперь Рур будет!
Г р о м к и х. Починок? Хорошее слово — починок...
С т а р и к. Начинают — починок. Потом посад. А село — это когда церковь...
Г р о м к и х. Все-то ты знаешь, старый.
С т а р и к. А из любопытства. Я любопытный человек. (Поднимаясь.) Я это все к тому тебе толкую, что не на пустое место мы пришли. Не на пустом месте все это дело делается. Вот какая мысль мной руководит. Ну ладно, пойду, дела еще есть.
Г р о м к и х. Не на пенсии еще?
С т а р и к. Ясно, на пенсии. Но я... Как тебе сказать? Вон видишь, инструмент ношу. Где матерщина на стене, стереть надо, где спинка у скамьи сломана. Делов много... Старуха умерла... Вон видишь, березки посадили, а чтобы завязать, чтобы не валились от ветра?.. Город большой уже, а ум? Не везде он, ум-то.
Г р о м к и х. Не в уме только дело.
С т а р и к. А в чем еще?
Г р о м к и х. Один сухой ум ничего не даст. Иногда знаешь, что нужно что-то делать, чтобы жить дальше. И хочется жить... Жить, понимаешь? Но для этого, наверное, надо в себе сначала что-то победить!.. Что только?.. (Нагибаясь.) Странно, давно не брал в руки травы. Какая она зеленая, оказывается, когда на ней... нет пыли.
С т а р и к. Чудной ты, инженер. А я ничего, живу! (Протягивает руку.) Иваном Даниловичем меня зовут, если увидимся.
Г р о м к и х. Меня — Александром Даниловичем.
С т а р и к. Даниловичи, выходит? Ну, будь здоров.
Г р о м к и х (задумавшись). Будь здоров, старый...
С т а р и к. Хозяев пойду искать... (Снова взглянув на Громких.) Будь здоров. Должны быть у добра хозяева... (Уходит.)
Г р о м к и х. Хозяева... (Долго сидит неподвижно на скамейке, потом резко поднимается.) Некогда!.. Некогда!..
Г р о м к и х. Выпьешь?
Г у с я т н и к о в. Минеральной нет? Не заказал?
Г р о м к и х. Нет.
Г у с я т н и к о в. Ну что ж, твое здоровье! Дай бог нам пожить без крупных выговоров и разносов. И чтобы никого из нас не хватил инфаркт.
Г р о м к и х. Веселые тосты у тебя.
Г у с я т н и к о в. А ты что, угрюмый?
Г р о м к и х. Так.
Г у с я т н и к о в. А слухи ходят, жена у тебя молоденькая! Красавица, говорят. Я уж, грешным делом, подумал, поужинаю у тебя по-семейному. Ты где ее держишь? Взаперти от всех, что ли?
Г р о м к и х. Жена еще не приехала.
Г у с я т н и к о в. Почему не приехала?
Г р о м к и х. В аспирантуре. Закончит, приедет.
Г у с я т н и к о в. Д-да, детали личной жизни.
Г р о м к и х. Я ждал твоего приезда. Слушай, как все-таки быть? Уже нет больше времени. Надо принимать то или иное решение.
Г у с я т н и к о в. Отболит, милый. Все отболит.
Г р о м к и х. Время идет быстрее нас. Надо переориентироваться... Переориентироваться хотя бы для второй очереди! Завод суперкласса!.. Это же трагедия! Технология завтрашнего дня, а то, что будет сходить с конвейера...
Г у с я т н и к о в. В деловом мире парадоксов и всякого рода нелепостей столько... Концов не найдешь.
Г р о м к и х. Слышал, ты уходишь из госкомитета?
Г у с я т н и к о в. Правильно слышал. Это моя последняя, кстати, деловая поездка в качестве начальника отдела проектов. После отпуска буду пребывать в другом качестве.
Г р о м к и х. В каком же?
Г у с я т н и к о в. Кафедру предлагают в одном солидном институте.
Г р о м к и х. С начальством нет прежнего взаимопонимания?
Г у с я т н и к о в. Да нет. Все вроде в ажуре... Врачи, знаешь, пугают разными страхами. Все храбрился, не хотел верить. Да, видно, придется.
Г р о м к и х. Тучи где-нибудь вдалеке сгущаются?
Г у с я т н и к о в. Я же говорю, врачи...
Г р о м к и х. О своем пошатнувшемся здоровье наш брат тогда начинает поминать, когда служебные неприятности вдруг надвигаются или расстраиваются контакты с руководством.
Г у с я т н и к о в. Просто я выхожу из этой игры!
Г р о м к и х. Что? Докторская диссертация на административной работе пропадает? А?
Г у с я т н и к о в. Пропадает. Точно.
Г р о м к и х. Конечно, пустишь ее в оборот, выжмешь из нее все, что можно. И потом, доктор наук всегда доктор. В членкоры, может, вылезешь?.. От ответственности бежишь?!
Г у с я т н и к о в. От какой?
Г р о м к и х. Давай уж откровенно, если такой разговор...
Г у с я т н и к о в. Какой разговор?
Г р о м к и х. Экспертиза на технический проект комплекса, которую дал ваш комитет, знаешь, была весьма обтекаемая... Вы в основном остановились только на технологической части проекта. На бесспорной части. А о том, что создаваемое производство, несмотря на сверхновейшую технологию, будет иметь недопустимо низкую эффективность... (С иронией.) Нет, только отдельные замечания по отдельным мелким недостаткам. Только жалкая критика ради собственной страховки.
Г у с я т н и к о в. Не по адресу!
Г р о м к и х. Не по адресу? А увеличение сметной стоимости строительства больше чем вдвое — кому адресовать?
Г у с я т н и к о в. Лично? Поищи кого-нибудь в своем министерстве.
Г р о м к и х. Но вы тоже идете след в след. Вы же — государственная контролирующая организация! Гигантская кошмарная ошибка, за которую надо судить как за государственное преступление, с ваших позиций выглядит даже и не ошибкой. Все, мол, нормально. А модель, которую мы будем выпускать? Этот просчет? Теперь бежишь? Свой приусадебный участок, свою докторскую в личный капитал переводить будешь? А я гендиректор комплекса, и мне работать здесь, где вы все насвинячили!
Г у с я т н и к о в. А сам не свинячишь сейчас?
Г р о м к и х. Да. Но не хочу... На любой компромисс,— на любую спекуляцию способны, потом расхлебывай, расплевывай страна, как хочешь?.. Мы некомпетентны не технически, мы морально некомпетентны.
Г у с я т н и к о в. Небольшое уточнение, Александр Данилович. Моей подписи под экспертизой нет. Я был болен в то время.
Г р о м к и х (хмуро). Вовремя ты заболел.
Г у с я т н и к о в. Да, вовремя. Ты верно понял. Вовремя.
Г р о м к и х. И что? Совесть чиста?
Г у с я т н и к о в. Ты за моей совестью не присматривай. За своей следи. Все то, что ты говоришь, было уже когда-то мной зафиксировано. В одном документе, который, впрочем, я думаю, никто и не читал! Я еще, мой милый, входил в межведомственную комиссию по выбору площадки для строительства. Так вот, в этом документе проводились некоторые расчеты и кой-какой анализ! Когда еще только-только решался вопрос, строить здесь завод или не строить, я, именно я, дал цифру сметной стоимости комплекса, близкую к реальной. На меня посмотрели тогда как на идиота. Больше того — как на некомпетентного человека. Всех больше устраивала скромная цифра, которую рассчитало министерство, в системе которого ты имеешь честь пребывать. Всех она устраивала! Так что не по адресу! Обратись за разъяснениями к тем, кто разрабатывал и представлял тогда на утверждение всю эту липу... В той же записке был поставлен вопрос и о модели машин...
Появляется официантка, меняя на столе блюда. Возвращается Гусятников.
Г р о м к и х. Какой-то внутренний смысл потерян. Как будто между глазами и миром какая-то преграда. Мертвые оболочки и формы вместо вещей, и сам только форма. Но форма чего? Чья форма?
Г у с я т н и к о в. Я лично выхожу из игры!.. А вы играйте!.. Играйте!
Г р о м к и х (после паузы). Я все время думаю, все эти месяцы... Неужели я не могу быть свободным? В решении всех этих сложнейших проблем свободным. Ведь могу! Чувствую, что смогу!.. И какой-то страх... Что-то внутри меня самого не пускает...
Г у с я т н и к о в. Отболит. Все отболит.
Г р о м к и х. Сегодня одного старика встретил. Завидно стало. Завидно, понимаешь?
Г у с я т н и к о в. Не подложить салата?
Г р о м к и х. Нет.
Г у с я т н и к о в. Да, жили-были два карлика и ели зеленый салат.
Г р о м к и х. Не юродствуй!
Г у с я т н и к о в. Есть один вечный сюжет о клоуне. О клоуне, который на глазах у публики сменял одну маску за другой. Веселенькое зрелище!.. Но еще более веселым оно становится, когда маска вдруг прирастает к его лицу! Человек корчится, сдирает ее пальцами, а маска не снимается. Она заменила лицо, стала его новым лицом.
Г р о м к и х. Я другой сюжет ищу.
Г у с я т н и к о в. Да где он? Утешайся тем, что утрата лица не твоя личная драма, а скорее судьба делового человека... (Подняв рюмку.) За нашу общую судьбу! Твое здоровье!
Г р о м к и х. Нет! Нет!..
Г у с я т н и к о в. Что «нет»? Сначала ты с ужасом видишь в масочке, которую аккуратно надеваешь утром, прежде чем ехать на работу, черты вроде бы не свои. Ты даже считаешь, что черты эти тебе вовсе не свойственны. Ты даже пытаешься иногда снять масочку. Так?!
Г р о м к и х. Ну, положим...
Г у с я т н и к о в (жестко). Ну вот, а в один прекрасный день ты понимаешь, что дело вовсе не в маске! Ты понимаешь, что маска карлика, анонимная, фантасмагорическая масочка с двумя дырками для глаз, и есть твое настоящее лицо! И перестаешь брыкаться! (Видя, как Громких бессознательно трогает лицо.) Ну, сними ее, сними! (Хохочет.) Не снимается? Ну вот, а то, что ты считал настоящим своим лицом, — ты поймешь это тоже, поймешь, если уже не понял, — на самом деле было и есть как раз маска. В нее ты прятался — в эту маску человека! В ней ты отдыхал! В ней ты воображал себя большим! И из нее ты выходил в жизнь, как из норы, чтобы пребывать в роли карлика! Только карлика!
Г р о м к и х (тихо). Ты же всех ненавидишь!
Г у с я т н и к о в. Д-да! Ну что ж, наденем снова полную парадную форму. Хотя надо иногда снимать пиджак и говорить какие-нибудь глупости... А? Чтобы ум отдыхал, манеры хорошие... отдыхали. Парадокс, но нельзя, знаешь, избавиться от какой-нибудь сплетни или опять же глупости, если не высказать ее другому. За что мне тебя ненавидеть? Ты такой же. Мы с тобой два зеркала, сидящие за обеденным столом друг против друга и отражающие пустоту. Три выхода есть, дорогой. Только три. Смириться... Вступить в безнадежную войну. Или послать все... И просто жить.
Г р о м к и х. Третий вариант выбрал?
Г у с я т н и к о в. А ты первый?
Г р о м к и х. Полгода назад Жиганов вместе с конструкторами придумал интересную штуку. Я дал ей ход. Почти нелегально. Для меня сейчас это принципиально важно. Есть возможность создания новой модели. Два первых опытных образца...
Г у с я т н и к о в (поднимаясь). Ладно, слушай, хватит! К черту все!
Г р о м к и х. Хватит? А мне на кого опереться? Я ведь ждал тебя! Ждал!
Г у с я т н и к о в. Контракты с десятками инофирм. Сотни заводов, задействованных в дело!.. Что я? Это клубочек, который уже не размотать никому! Вот когда сам размотается до последней нитки!
Г р о м к и х. Последней? Эта последняя нитка удавкой на шее! Народ будущим живет. А мы с тобой своей трусостью это будущее... У тебя дети есть?
Г у с я т н и к о в. Сам знаешь, что есть.
Г р о м к и х. Нейтралитет, значит?.. Просто жить? Хуже предательства твой нейтралитет. Мы не имеем права уходить со своих постов. Ты знаешь, кто придет на твое место? В конце концов, все решают люди!
Г у с я т н и к о в. А может, обстоятельства? Может, инерция событий? (Кричит.) Не хочу! Хватит! Не хочу больше ничего! Мне плевать, кто придет на мое место! Плевать! И вообще... пошел ты подальше! Официальная часть, уважаемый Александр Данилович, начнется у нас завтра, у тебя в кабинете! По другим вопросам. А сегодня, памятуя твои настоятельные приглашения, я пришел коньяку выпить! Посидеть вдвоем. Нарочно прилетел вечером. Я как к другу к тебе пришел!.. На кой леший все эти разговоры? Заглушать совесть? Так ее лучше опять же чем-то другим заглушать! Если есть еще что заглушать!
Г р о м к и х. Боишься? Бежишь! Наделал дел и в кусты? Кафедру в солидном институте предлагают?
Г у с я т н и к о в. Как... насчет салатика? Может, все-таки подложить?
Г р о м к и х. Значит, жил-был карлик и ел салат?
Г у с я т н и к о в. Нет. Жили-были два карлика и ели салат... (Издеваясь.) Поиграть в большую личность хочется? Играй! Но без меня. Не выйдет только эта игра! Ни у кого не выйдет!
Г р о м к и х. Другой сюжет есть!
Г у с я т н и к о в. Нет других! Нет!
Входят, подполковник милиции, пожилой младший лейтенант.
П о д п о л к о в н и к. Здравствуйте. Окошко открываете?.. У вас нет с собой никаких документов?
М л. л е й т е н а н т. Нет, я проверял.
А х м а т о в. Почему меня заперли?
П о д п о л к о в н и к. Замок такой. Видимо, сам защелкнулся.
М л. л е й т е н а н т. Сначала я подумал, что пьяный. А потом гляжу — трезвый!
А х м а т о в. Как это ни странно, до сих пор не могу вспомнить свое имя!
М л. л е й т е н а н т. Видите! И там, в сквере, так же. Подошел ко мне. На вас, говорит, форма. Чья это форма? Я ничего не понял. Подумал, что пьяный. А он говорит: обязанность людей в таких мундирах помогать тем, у кого случилось несчастье. Я это, говорит, точно помню. В таком духе, товарищ подполковник... Я подумал, что пьяный. Думаю, мол, шутка.
П о д п о л к о в н и к. Ясно, Кузьмич, ясно. (Ахматову.) Задали вы нам работку. Три дня назад поступило заявление, что пропал инженер Ахматов. Мы вас уже трое суток разыскиваем. Вы — Ахматов Айрат Сафич, года рождения тысяча девятьсот...
А х м а т о в. Не помню... Нет.
П о д п о л к о в н и к. А что вы помните?
А х м а т о в. Я помню... я шел по скверу и остановился закурить. Почему-то улицу, которая шла после сквера за домом, я никак не мог вспомнить. Забыть на какой-то миг имя знакомого человека — в этом ведь нет ничего странного? Даже если этот человек ты сам? Но зато я помню!.. Хотя, может быть, то, что я помню, не существенно?
П о д п о л к о в н и к. Вы — Ахматов... Вот ваша фотография. Мы ее размножили. Вы узнаете себя?
Это вы!
Вы инженер-экономист. Вы живете на улице Чернышевского...
А х м а т о в. Понимаете, я все очень хорошо помню, а этого не знаю.
П о д п о л к о в н и к. Что вы помните?
А х м а т о в. Девочку в красном платьице... Старика еще помню. Он подвязывал березки.
П о д п о л к о в н и к. Посмотрите в зеркало. Вы узнаете себя?
А х м а т о в (взяв в руки зеркало и отложив в сторону). Вы понимаете, какая странная история? Мне кто-то сказал, что меня нет... Мне надо найти этого человека, и тогда я, наверное, все вспомню!
П о д п о л к о в н и к. Где вы были эти три дня?
А х м а т о в. Не знаю. Я все время ходил. Где-то ходил.
П о д п о л к о в н и к. Все образуется, товарищ Ахматов... (Мл. лейтенанту.) Черт знает что! Никогда не встречался ни с чем подобным!
М л. л е й т е н а н т. Я сначала подумал, что пьяный.
А х м а т о в. Я не пьян. Я же вам сотню раз объяснял, что не пьян!
П о д п о л к о в н и к (успокаивая). Вы все вспомните, Ахматов. Вспомните, мой хороший. Скоро придет ваша жена. Увидите ее, сына увидите и все вспомните. Главное, вы живы. Нашлись. Бывает, что люди пропадают без вести, совсем. И следа нет.
А, Борис Семенович, добрый день!.. Извините, побеспокоили.
Б о р и с С е м е н о в и ч (здороваясь за руку). Ну что за пустяки. Чем могу... Как детишки?
П о д п о л к о в н и к. Ничего-ничего. Вот... Вас познакомили с собранными материалами?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Д-да, посмотрел! Здравствуйте, товарищ Ахматов.
А х м а т о в. Что? А, здравствуйте.
Б о р и с С е м е н о в и ч. Давайте познакомимся, Борис Семенович... Цитрин Борис Семенович.
Ну, ничего. (Как бы обращаясь к подполковнику.) Как-то, помню, мой дед пришел в школу, я еще пятиклассником был. Просит, позовите внука. А как его фамилия, спрашивают. И представляете! — забыл. А на приемах! (Уже к Ахматову.) Комические истории случаются... Приходит человек к тебе на прием; естественно, спрашиваешь его, как фамилия, а человек то ли от растерянности, то ли от страха вдруг на какое-то мгновение ничего не помнит. Бывает... Давно вы курите?
А х м а т о в. Я... курю. Если можно?.. Я хочу... курить.
Б о р и с С е м е н о в и ч (что-то записывая). Вам тридцать четыре года? Вы родились двадцать девятого июля, правильно?
А х м а т о в (после паузы). Да, двадцать девятого.
Б о р и с С е м е н о в и ч. По-прежнему живете на улице Чернышевского? Новую квартиру не получили?
А х м а т о в. У меня есть квартира.
Б о р и с С е м е н о в и ч. Что вас беспокоит?
А х м а т о в. Мне кажется... Видите ли, кажется, как будто я вижу свое «я» сквозь увеличительное стекло. И я недоволен... Не удовлетворен! Я монолог свой... У каждого человека есть свой монолог. Я монолог хотел превратить в диалог... А диалога не получается.
Б о р и с С е м е н о в и ч. Понятно, Айрат Сафич. Понятно. Скажите, у вас бывают периодические повышения температуры?
А х м а т о в. Нет.
Б о р и с С е м е н о в и ч. Слуховые галлюцинации? Нарушения речи?
А х м а т о в. Нет! Нет!.. Вы сомневаетесь в моей нормальности?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Послушайте, Айрат Сафич, я буду говорить с вами как врач. Давайте поразмышляем вместе... За последнее время вы совершили ряд поступков, которые просто выпадают из нормы. Вы никогда не курили, теперь вы курите... Я познакомился с некоторыми материалами, собранными милицией, пока вас разыскивали. Вы всегда слыли человеком застенчивым, даже робким. А сейчас что с вами происходит? Вы совсем недавно логарифмической линейкой ударили вашего непосредственного начальника!
А х м а т о в. За глупость.
Б о р и с С е м е н о в и ч. А ваша жена, например, рассказала, что однажды вы не хотели пускать ее домой, совершенно не узнав ее и говоря, что она там не живет. Далее, неожиданное пристрастие к выпивке. И, наконец, вы забываете свое имя.
А х м а т о в. Да-да!
Б о р и с С е м е н о в и ч. Ради вашего же блага вам следует подвергнуться обследованию. Поэтому я предлагаю вам побыть несколько дней в больнице.
А х м а т о в. Но при чем тут больница? Я здоров!.. Вы совсем не понимаете меня. Во всякой человеческой мысли, которая рождается в чьей-нибудь голове... Да, все равно вы не поймете меня. Какая-то непроницаемая завеса. Тоненькая невидимая пленочка, сквозь которую тем не менее не пройти... Слова пройти могут, а смысл, самое главное, что есть в человеке, так в нем и с ним и умирают. Может, слова вообще не есть то, что есть мы? Дайте мне еще сигарету! (Снова закуривает.) Понимаете?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Постарайтесь не волноваться. Давайте поедем в больницу. В палате вы отдохнете. Это обычное неврологическое отделение городской больницы.
А х м а т о в. Нет. Я никуда не поеду. Мне надо найти человека, который отобрал у меня что-то...
Б о р и с С е м е н о в и ч. Я дам вам успокоительного.
А х м а т о в. Нет... Мне бы... выпить.
Б о р и с С е м е н о в и ч. Товарищ подполковник, извините, как вы думаете, в вашем... строгом заведении можно найти что-нибудь подобное? Нужно.
П о д п о л к о в н и к (помявшись, мл. лейтенанту). Спроси у дежурного.
Б о р и с С е м е н о в и ч. Спасибо. Право же, Айрат Сафич, поверьте, вы должны быть госпитализированы. Всего несколько дней. У вас классический случай избирательной амнезии. Эта болезнь вполне излечима.
А х м а т о в. Если бы я вспомнил, кто этот человек... Если бы увидел его, я бы вспомнил все. Но ведь может быть, что его нет? А? А если его нет тоже?
М л. л е й т е н а н т. Нет, товарищ подполковник.
А х м а т о в. Нет? Вы говорите, его нет?!
Б о р и с С е м е н о в и ч. Пойдемте, Айрат Сафич. Пойдемте.
А х м а т о в. Глупая игра в прятки, когда несуществующие люди ищут друг друга... (Глядя на всех.) А вы, вы есть? Вы существуете?
П о д п о л к о в н и к (опешив от неожиданности). Существуем. Милиция всегда существует.
М л. л е й т е н а н т. Чудно! Как пьяный.
Б о р и с С е м е н о в и ч. Мы есть, Айрат Сафич. И мы рядом с вами.
А х м а т о в. Диалог не получается. Вот в чем штука. Наверное, я что-то не сумел... Диалог не получается!..
Б о р и с С е м е н о в и ч. Да-да, диалог... Это очень важно... Очень важно...
К у х а р е н к о. Начальство все-таки надо встречать... Встречать, а не болтаться где-то. Чтобы оно тебя не разыскивало...
Г р о м к и х. Присаживайся, присаживайся! И не ворчи! Снимай пиджак. Я здесь, знаешь, в гида превратился. Каждую неделю кто-нибудь из вашего брата пасется. Добро бы по делу... А то без дела... За этот только месяц английского лорда принял, целую орду журналистов из соц- и капстран, потом какого-то посла даже... А сегодня вот замминистра! И его я в аэропорту не встретил. Прошу прощения. Ты прав, конечно! Гид должен быть всегда в аэропорту!
К у х а р е н к о. Ты что? Выпил уже?
Г р о м к и х. Поужинаем... Значит, приехал посмотреть, как дела? А дела ни к черту!
К у х а р е н к о. Через неделю совещание у зампред-совмина.
Г р о м к и х. Какие прогнозы?
К у х а р е н к о. Какие могут быть прогнозы? Прогноз один — обеспечить программу... Посмотрим здесь, что нужно, чего не хватает.
Г р о м к и х. Кому клизму будут вставлять?
К у х а р е н к о. Всем понемногу. И тебе в том числе вставят. И мне.
Г р о м к и х. Что ж, правильно.
К у х а р е н к о. Ладно, это дело обычное! Госстрой начал какую-то контригру... Совмин вчера потребовал объяснений по вопросу увеличения сметной стоимости комплекса. Здесь клизма может побольше быть!
Г р о м к и х. Так...
К у х а р е н к о. Нам с тобой за эти дни нужно составить очень убедительную докладную записку. Четко и, повторяю, убедительно. Надо... в корне задавить! Иначе вся эта закулисная возня...
Г р о м к и х. Вот, значит, зачем пожаловал!.. Что еще?
К у х а р е н к о. Все. А что? Тебе мало? (Подняв рюмку.) Ну, за встречу, Александр. Значит, яишенка с помидорчиками?.. Ничего яишенка...
Г р о м к и х. Если бы у нас в голове да чьи-нибудь пустыри... (Ставя рюмку.) Или бы, знаешь, пойти нам всем в парикмахеры. Истину хорошо подрумяниваем...
К у х а р е н к о (отмахиваясь). Ладно, ладно!
Г р о м к и х. Достигнутое принять за цель, существующее — за идеал... Просчет со сметой и объемами работ дело прошлое, конечно. Его уже не поправить! Но другие стратегические протоколы, которые мы старательно замазываем? Завод все в себя вобрал. Бездну необычных решений. Но и бездну глупости, анахронизмов... Прокол в модели машин! Каждый день усугубляет эту ошибку.
К у х а р е н к о. Какой прокол?
Г р о м к и х. Расчеты показывают...
К у х а р е н к о. Твои расчеты должны показывать правильность нашей политики.
Г р о м к и х. Речь идет о широком индустриальном освоении еще не использованных ресурсов страны. Это половина всей территории! А где техника, которая будет способна все это поднять? Чем мы будем брать все эти пространства? Правильность политики... Мы с тобой создаем этот век, а сами оказываемся ниже его. Ниже уровня истории, вот в чем трагедия!
К у х а р е н к о. Ты что мелешь?
Г р о м к и х. А ты уже не мелешь? И по ночам, наедине с самим собой, не мелешь? Для тебя нет никаких проблем?
К у х а р е н к о. Тра-ге-дия!.. Ситуация, конечно, не блеск. Внешне только... Но надо отдавать себе отчет! Ладно, устал... Давай по маленькой!.. Самоварчик бы... Знаешь, люблю чай из самоварчика.
Г р о м к и х (подойдя к утопленному в стену сейфу, открыв дверцу, выхватив какие-то бумаги и бросив их на стол). Мы строим с тобой убыточное предприятие! Громадное по своим масштабам убыточное предприятие! Кого мы обманываем?
К у х а р е н к о. Не о том ты опять говоришь, Александр Данилович. О другом надо думать.
Г р о м к и х. Я думаю. Я все время сейчас думаю. Писать, значит, с тобой убедительную докладную записку? Еще дальше замазывать положение вещей?!
К у х а р е н к о. Ты без году неделю здесь.
Г р о м к и х. Год без недели, если бытъ точнее. Год!.. Слушай, Николай Николаевич, если без игры в прятки? Мы же друзья. По крайней мере были! Я же у тебя, на твоем заводе... Ты с меня шелуху экономического дилетантства снимал! Ты из меня инженера сделал! Почему же ты сейчас не хочешь или не можешь быть инженером?
К у х а р е н к о. Что ты предлагаешь?
Г р о м к и х. Совместно с Госпланом рассмотреть возможность исключения из программы утвержденной модели... Кроме того, новая модель...
К у х а р е н к о. Ни министерство, ни Госплан на пересмотр техпроекта сейчас не пойдут!
Г р о м к и х. А Совмин? ЦК?
К у х а р е н к о. А там спросят, куда же вы смотрели раньше, дорогие товарищи?
Г р о м к и х. Знаешь, крупная личность может наделать ошибок. Но мелкая человеческая душа, оказавшись на большом политическом просторе, теряется настолько, что движения ее становятся слепы. Повергнутая в ужас своим собственным, совершенно непосильным для нее положением, эта душонка может сеять вокруг себя пустыню! Так пусть, пусть спросят!
К у х а р е н к о. Ты... не болен случайно? Нормальный человек в твоем положении...
Г р о м к и х. А что должен делать нормальный человек в моем положении?! Как само общество производит человека как человека, так и он производит общество. Только к кому мы относимся? Мы с тобой? НТР изменила положение личности... В руках отдельно взятого нормального человека моего или... твоего положения теперь большая, а иногда даже колоссальная энергия, созданная всем обществом... А он ее в порядке личной ответственности или безответственности может употреблять порой как угодно! Так кто мы с тобой? Те, кто производит общество? Или те, кто воспроизводит весь тот хлам, из которого состоит он сам, и кто живет тем, что охраняет всякие мерзости? (Усмехаясь.) Вопрос только в том, насколько соотносится эта схема с системой всей жизни!
К у х а р е н к о (тяжело глядя на Громких). Ну-ну!.. Дальше?
Г р о м к и х. Не знаю, что дальше... Знаю только одно: пора уже, Николай Николаевич, пора этические категории, на которые наш брат, современный деловой человек, позволяет себе иногда плевать... Пора их уже превращать в нормы не только человеческого поведения, но и всей общественной государственной жизни! Без этого... все эти заводы и все остальное, что мы сейчас воздвигаем,— что все без этого?! Мы уже действительно не сможем тогда сорвать со своего лица маску! Она поглотит человека. Вот что может быть дальше!
К у х а р е н к о. Какую маску! (Раздраженно.) Какую маску?! Слов много! И все не по делу!
Г р о м к и х. Не по делу? Главный тормоз общественного прогресса сейчас — это маленькая человеческая душа. Маленькая несвободная, незаинтересованная душа.
К у х а р е н к о. Мне докладывали кое-что о тебе в последнее время, но я не верил.
Г р о м к и х. Значит, не совсем точно информируют тебя твои люди.
К у х а р е н к о. Что с тобой происходит, Александр Данилович?.. И в моральном отношении, как мне сказали... Жена твоя почему-то сюда не приезжает. Какую-то связь, говорят, завел.
Г р о м к и х. В министерстве даже слышно? Не твоя забота, если бы даже и завел. Но никого я не завел.
К у х а р е н к о. Ты мой человек. Я тебя сюда рекомендовал. Я за тебя и отвечаю!.. И по-дружески тебе советую... Свои взгляды, даже передо мной... не афишировать... Ты крупный руководитель, все, что угодно, действительно не мое дело, но... афишировать! В том числе и связи с женщинами! Что с тобой происходит, в конце концов?
Г р о м к и х. При чем здесь женщины! Какие женщины?
К у х а р е н к о (отнимая у него бутылку). Хватит, хватит, и так хорош!
Г р о м к и х. С тобой что произошло?..
К у х а р е н к о. Все при мне, милый. Все при мне.
Г р о м к и х (после паузы). Насчет объяснительной записки, которая должна быть изложена четко и убедительно... Моей подписи под ней не будет.
К у х а р е н к о. Не будет?
Г р о м к и х. Такие ошибочки... Эти ошибки не проявление естественной закономерности, а прямое следствие переоценки министерством своих возможностей и своей неподготовленности к самостоятельной разработке крупных народнохозяйственных проблем.
К у х а р е н к о. А я-то тебя все время поддерживал. Выходит, ошибался? Госстрой сейчас войну начинает. Мы должны держаться сплоченно, ноздря в ноздрю дышать, а ты!.. Неужели ошибся? Смотри, каждый пост требует соответствующих убеждений. Иначе трудно работать.
Г р о м к и х. Мне и сейчас нелегко.
К у х а р е н к о. Что ж, доложу о твоих трудностях и настроениях министру. Ты не мальчик, знаешь... Каждый мир — это свой способ действия, мышления, разговора. Внутри, хочешь ты этого или не хочешь, а есть характерные схемы действия, есть нормы поведения. Жизнь, милый, сложная. Недолго и партбилета лишиться.
Г р о м к и х. Помимо партбилета надо иметь еще и соответствующие убеждения! И мировоззрение соответствующее! И соответствующее не посту, который занимаешь, а партбилету. Просеять на этом сите...
К у х а р е н к о. Ты мне здесь политграмоты не читай! Г р о м к и х. Политграмоты? Союз с любой антигосударственной практикой хозяйствования, лишь бы над собственной головой не капало?
К у х а р е н к о (после паузы). Если по какой-то причине, Александр Данилович, человек отрывается от своего мира, он рискует утратить контакт с концепцией реальности.
Г р о м к и х. Ты не грози! Всю эту кухню...
К у х а р е н к о. С начала строительства здесь сменилось четыре начальника строительства и два генеральных... Может появиться и третий генеральный директор комплекса.
Г р о м к и х. Может.
К у х а р е н к о. Ничего страшного вроде бы... Ну вверх себе путь закроешь. А так... Завод какой-нибудь всегда возьмешь. Если не в нашей отрасли, так в другой. Ну, поменьше немного, допустим... Но ведь и там где дела поменьше, выбор тот же. Опять дверью хлопать? Иногда случается так, и человек катится и катится вниз по наклонной плоскости.
Г р о м к и х. Верно. Выбор тот же.
К у х а р е н к о. Опасный ты человек, оказывается, Александр Данилович. Ну вот что! Прими они официальный оттенок, эти твои настроения... Их можно будет расценить лишь как непонимание государственных задач!.. Со всеми вытекающими отсюда последствиями! Вот так!.. И давай без дискуссий. Или ты изменишь свою позицию, или будет дан ход...
Г р о м к и х. Чему?
Что? Полный комплект компрометирующих сведений? Не пройдет этот номер.
К у х а р е н к о. Логика жизни, милый. Естественная логика жизни. Как бы я к тебе ни относился и как бы ты ко мне ни относился...
Г р о м к и х (улыбаясь). А знаешь... А ведь мы с тобой враги!
К у х а р е н к о. Какие еще враги?.. Враги... (Засмеялся.) Ладно!.. Погорячились, и ладно!
Г р о м к и х. Погорячились?
К у х а р е н к о. Ну, будет, будет! Разговор кулуарный, свой... Мало ли о чем старые приятели могут толковать! Давай оставим!.. Давай-ка чайку попьем... Сам я виноват. Всерьез начал с тобой... Ладно!
Г р о м к и х. Чего ты боишься? Что с тобой, Николай Николаевич?
К у х а р е н к о. Устал я, Саша. Устал... Враги. Не пройдет номер... У тебя не пройдет! (Хлопая его по плечу.) Ничего, Данилович! Как-нибудь. Погорячились — и хватит! Я знаю твой масштаб. Не в общих интересах... Считай, что этого разговора вообще не было!.. Просто... Просто договорились о единой позиции, и все.
Г р о м к и х. Остряк... ты.
К у х а р е н к о (перебивая). Невозможно уже повернуть! Невозможно!.. Сейчас критическая ситуация... (Обнимая Громких.) Я тебя понимаю, Данилович! Что, у меня не бывает таких минут?.. Но пойми, за моей позицией тоже стоит своя реальная правда. В конце концов, есть соответствующее решение, сроки! Наше дело простое — выполнять. А философствовать: как да что — и ничего не сделаешь...
Г р о м к и х. Правда уставшего человека, правда руководителя, выпустившего из рук власть над ходом событий и боящегося ответственности, — вот что за тобой.
К у х а р е н к о. Ты сейчас устал. Бывает. Ничего, выспишься... Бывает...
Это, наверное, даже полезно? А? Надо иногда выговориться, чтобы душу очистить! Что, я не понимаю, что ты прав! Конечно, прав. Но и я прав. И ход событий часто зависит больше от ерунды. Приходится стоять и на одном месте с видом скорого марша, и отступать с криком атаки. Пойми, уже невозможно!.. Люди отыскивают тайные связи, глубокие замыслы. А всего этого вовсе и нет! После все придумано. А мир наивнее, проще. Действуют страсти, страхи, предрассудки, привычки, незнание, увлечение, а ум... Ум приходит производить следствие потом. Ну, ладно. Болтовня и есть болтовня. Пойду-ка в свои апартаменты. (Поднимаясь.) Не провожай. Машина внизу?
Г р о м к и х. Уходишь? Оставляешь возможность для отступления?
К у х а р е н к о. Брось! Хватит!
Г р о м к и х. Пойми! Не хочу я больше твоего кода! Этой философии всепонимания. Все понимать, все видеть!..
К у х а р е н к о. Ты на каком-то собачьем языке говоришь!
Г р о м к и х. Нет, выходит, больше Кухаренко?.. А по колоритности решений, по риску?.. Богатейшая техническая эрудиция?.. Куда это все девается? Куда это все делось? Только проржавевшая оболочка? Пустая оболочка? У меня другой страх! Порой мне вся страна представляется уже в пустой оболочке. У меня страх перед таким разложением…
К у х а р е н к о (жестко). Ты выпил сегодня! Пьян, сволочь!
Г р о м к и х (медленно и четко). Я не пьян. И ты отлично знаешь, что я не пьян!
К у х а р е н к о (зло). Так вот, завтра с утра проедем по заводам. Посмотрим, как дела. Потом будем писать докладную записку!.. Будем готовиться к совещанию в Совмине. И проспись! Все понял, что я тебе сказал?
Г р о м к и х. Понятно. Все очень понятно.
(Оставшись один.) Щель оставил для отступления... Последняя ночь!..
М е д с е с т р а. Борис Семенович, к вам генеральный директор. Сам Громких!
Б о р и с С е м е н о в и ч. Громких? Просите!
М е д с е с т р а. А он ничего... Обыкновенный. Зачем, интересно, он здесь? Неужели обследоваться?.. На машине сейчас подъехал.
Б о р и с С е м е н о в и ч. Просите! Что же вы! Просите!
(Идя навстречу.) Милости прошу! Александр Данилович, если не ошибаюсь? (Пожимая руку.) Цитрин Борис Семенович. Прошу! Тут у нас не очень пышно, но листва, воздух.
Г р о м к и х. Рад познакомиться. Громких. Извините, ради бога, что без предварительного звонка...
Б о р и с С е м е н о в и ч. Ничего, ничего. Рад! Как раз сейчас я более или менее свободен... Пожалуйста! Прошу вас! Располагайтесь поудобнее. (Взглянув на остановившуюся женщину.) Роза Гареевна! Спасибо.
Слушаю вас.
Г р о м к и х (улыбаясь). Нет, нет, речь не обо мне. Как мне доложили, у вас на обследовании находится инженер Ахматов?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Да.
Г р о м к и х. Что с ним?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Ничего страшного. Я хотел отправить его в областной центр, но, думаю, мы справимся сами. Немного полежит, успокоится, придет в себя... Память к нему уже вернулась. Правда, провалы еще наблюдаются. Но думаю, все будет хорошо.
Г р о м к и х. Что с ним случилось? В чем, вы полагаете, причина?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Это... Своего рода это бегство от самого себя! Результат нервного стресса.
Г р о м к и х. Бегство?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Ну, знаете, человек всегда старается избежать ситуаций, обнажающих чувство его неполноценности. А в случае с Ахматовым... Я врач... Если позволите, будем говорить откровенно! Правда, я думаю, наиболее короткий путь...
Г р о м к и х. В данных обстоятельствах, разумеется. Я слушаю вас.
Б о р и с С е м е н о в и ч. Как мне удалось выяснить...
Г р о м к и х. Да... У меня был с ним один неприятный разговор!
Б о р и с С е м е н о в и ч. Повторяю, способы избежать острых ситуаций — самые разные. Одни изолируют себя сами, впадая в цинизм. Другие прибегают к водке. Третьи могут заняться какой-нибудь отвлекающей деятельностью. В самых же крайних случаях человек в своем отступлении может дойти до того, что обретает убежище в психическом расстройстве.
Наша задача теперь убедить его в том, что он есть, что он нужен. Заставить его поверить!.. Чтобы рецидивы не повторились.
Г р о м к и х. Странный случай.
Б о р и с С е м е н о в и ч. Случается и такое. Ахматов пережил, конечно, странные ощущения. Представьте совершенно нормального человека, однако не способного вспомнить именно то, что раскрывает его индивидуальность. Большинство случаев амнезии связано с какими-то жестокими конфликтами в душе и глубоким чувством вины.
Г р о м к и х. Вины? А в чем его вина?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Не знаю. Но если человек не может больше сохранять приемлемую для себя концепцию, он пытается стать кем-то другим. Он создает как бы замещающий, свой собственный мир, где судьба его лучше. Это своего рода способ примирения с самим собой. Так сказать, маска. Другое дело, что освобождение, приносимое ею, — мнимое. Маска ведь может отвердеть, из средства защиты превратиться в оковы.
Г р о м к и х (перебивая). Маска?.. Вы сказали, маска?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Я имею в виду...
Г р о м к и х. А все-таки главная причина? Я понимаю, наш разговор с ним был поводом, но в основе?.. Сказалась наследственность?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Наследственность?.. Вряд ли. Скорее, дело в другом. В век индустриального развития общества, в отношениях, основанных на разделении труда и взаимном использовании, человек выступает иногда как вещь, как объект. А ему нужно оставаться человеком! Если я постоянно сознаю себя в роли... Да трагедия и не в том, что никакая частная роль не в состоянии исчерпать богатства личности, а в том, что часто сама эта роль антагонистична человеку! Можете ли вы, допустим, считать себя субъектом, действующей единицей, если результаты вашей деятельности зачастую обращаются против вас, а вы сами чувствуете себя бессильной вещью? Раньше эти противоречия сознавало ничтожное меньшинство людей. Сегодня же это чувствуют миллионы... Ахматов, говорят, талантливый инженер. Но он взял на себя слишком много. Споткнулся на выборе. Психика не приспособлена для больших напряжений. Так сказать, не тяжелоатлет. Хотел, но не смог. И надорвался.
Г р о м к и х. Да-да, хотеть, но не мочь...
Б о р и с С е м е н о в и ч. Мочь, иметь возможности, но не хотеть... Бывает и такой вариант.
Г р о м к и х. Если бы знать, где выход? Хотеть, но не мочь, но где выход?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Конечно, поиски смысла индивидуального существования упираются, в общем-то, в вопрос о том, куда идет человечество в целом. Во что верить, к чему стремиться?! Одни полагают, что можно спасти душу, только вырвавшись напрочь из мира, уйдя в себя. У других, напротив,— отказ от собственной индивидуальности. Высшее счастье — раствориться в массе, быть как все, чувствовать, как все. А выход?.. Мне кажется, сейчас перед миром стоит только одна альтернатива. А выход?.. Это главный вопрос человеческого существования!.. Там, где свободное развитие каждого станет условием свободного развития всех, социальные роли, конечно же, перестанут восприниматься человеком как навязанные ему извне... Выход есть! И только один, вообще-то, ибо иначе... Известная формула сейчас еще острее звучит. Только путь к ней труден. Мы порой как-то забываем, не отдаем себе отчета, что цель-то эта очень серьезна.
Г р о м к и х (поднимаясь). Да, странный и неожиданный разговор состоялся у нас с вами, Борис Тихонович.
Б о р и с С е м е н о в и ч. Семенович.
Г р о м к и х. Извините... Да, Борис Семенович. Но вам легче! Вы здесь, в этой больнице, сами ежедневно не становитесь перед выбором.
Б о р и с С е м е н о в и ч. Мое дело — лечить людей. Лечить! Лечить то, что вы... В частности, и вы порой, к сожалению, разрушаете! Извините.
Г р о м к и х. Простите, этот упрек я не могу принять! Все на свете требует для своего существования силы. Дурное и хорошее одинаково ничтожно, когда бессильно. В теории сила дается логикой. Но другое дело — практическая жизнь. Вы говорите, выбор? Но дает ли реальная жизнь человеку возможность этого самого выбора?!
Б о р и с С е м е н о в и ч. В принципе всегда есть возможность выбора!
Г р о м к и х. В принципе? А в жизни? Через мой кабинет ежедневно проходят сотни людей. Причем каждый из них не просто человек, он прежде всего носитель определенных отношений и интересов, и я сам при этом так же не что иное, как олицетворение определенных экономических и политических категорий!.. Сотни решений каждый день. Больших, важных, второстепенных — всяких! Но иногда я думаю, я ли, понимаете, я ли принимаю эти решения? Чем сложнее деятельность, в которой участвуешь, тем больше всякого рода противоречий. Клубок их иногда словно тоже что-то живое, но безличное. Словно какое-то существо со своим разумом и со своими целями. (Взрываясь.) И именно оно — это существо... А мы, мы так... Так! Здесь ключ к проблеме! Здесь столкновение! В конце концов, мы все Ахматовы!
Б о р и с С е м е н о в и ч. Но именно овладение безличными нормами и ценностями, власть над ними...
Г р о м к и х (перебивая). Какая власть?! Формально обозначенное разделение труда с набором подробных инструкций. Формальные каналы коммуникаций. Ясно прочерченные линии подчинения. Каждое событие заранее категоризировано. То или иное решение, которое я, допустим, принимаю, заключается лишь в том, что я отношу проблему к какой-то категории, подбирая для нее одну из возможных альтернатив. Б о р и с С е м е н о в и ч. Как бы вы ни объясняли, но в моральном плане...
Г р о м к и х. Что в моральном плане?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Вы извините меня, но поскольку разговор принял такой оборот... Вы, очевидно, пытаетесь снять с себя ответственность за какие-то важные стороны своей деятельности... Вы извините.
Г р о м к и х. Да, пытаюсь! Глядя со стороны, дорогой доктор, легко рассуждать!.. Степень талантливости исполнения роли имеет, конечно, значение. Но главное-то, дорогой доктор, главное-то сама роль! Главное-то — я ли, гендиректор Громких, управляю, я ли, гендиректор Громких, принимаю решение? И я ли?!. Понимаете, я ли в данном случае сказал Ахматову, что он не существует?! Я ли?!
Б о р и с С е м е н о в и ч. Отказ от ответственности равносилен моральной капитуляции.
Г р о м к и х. А нести груз ответственности за события, которые ты реально не можешь предотвратить?!
Б о р и с С е м е н о в и ч. Простите меня... Но если, желая оправдать себя, Александр Данилович, человек объясняет свои беды злым роком, он подчиняет себя року. Если же он принимает всю ответственность на себя, он тем самым отстаивает и свои человеческие возможности.
Г р о м к и х. А мера этих возможностей?
Б о р и с С е м е н о в и ч. От этой меры и от желания, собственно, и зависит, может ли человек повлиять на судьбу того, от чего он неотделим. Конечно, того, кто ввязывается в безнадежные дела, называют безумцем. Но этот безумец, определивший свою позицию, выбирает, в сущности, между тем, быть ему самим собой, быть ему вообще или не быть. Разве так уж мала эта ставка?
Г р о м к и х. Не знаю, не знаю.
Б о р и с С е м е н о в и ч. Правда, очень часто мы сами убеждаем себя в безнадежности того или иного дела... Просто чтобы не ввязываться в борьбу.
Г р о м к и х (после паузы). О создавшейся ситуации вас проинформировал Ахматов?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Я старый человек. Да и кроме того, моя профессиональная обязанность знать и эту сторону жизни...
Г р о м к и х. Помню, в детстве пятеро парней избивали одного. Ногами, колом, вырванным из забора... Все, что я сделал, было бесполезно. Я не спас его. Не сократил даже его мучений... Но, во всяком случае, здесь вы правы, я все-таки не стал соучастником преступления... Ставка не мала, конечно.
Кто знает, может, главный выбор... Это что? История болезни Ахматова?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Да.
Г р о м к и х (беря в руки бумаги). А может, это... история и моей болезни?.. (Швыряет бумаги.) Выбор...
Б о р и с С е м е н о в и ч. Вас что-нибудь беспокоит?
Г р о м к и х (усмехаясь). Вы на каждого человека смотрите как на пациента?
Б о р и с С е м е н о в и ч. Что вы? Что вы? Просто я вижу...
Г р о м к и х. Многое, доктор, беспокоит. Как и всех. Как и каждого. Главное решение... Ладно, перейдем к делу. У меня, к сожалению, нет времени.
Б о р и с С е м е н о в и ч. Да-да, конечно. Заболтался! Вы извините меня.
Г р о м к и х. Я хотел бы увидеться с Ахматовым, если вы не возражаете.
Б о р и с С е м е н о в и ч. С Ахматовым?
Г р о м к и х. Я не настаиваю, но...
Б о р и с С е м е н о в и ч. А знаете, в этом есть резон!.. Хорошо. Конечно... Только я прошу вас... Пожалуйста, поделикатней и полюбезнее. Уважение... Вот что ему сейчас нужно.
Г р о м к и х. Я понимаю.
Б о р и с С е м е н о в и ч. А знаете, это может быть даже полезно... Сейчас я приведу его. (Уходит.)
Г р о м к и х. Ставка не мала... Но и риск?..
Б о р и с С е м е н о в и ч. Пожалуйста, Айрат Сафич. Александр Данилович очень хотел с вами увидеться. Я бы просил вас, Айрат Сафич, уделить ему несколько минут. (Громких.) Я сейчас вернусь. (Уходит.)
А х м а т о в. Вы?.. Чем обязан?
Г р о м к и х. Я пришел к вам, Айрат Сафич... Тогда мы не договорили. Я пришел продолжить наш разговор.
А х м а т о в. Нам не о чем разговаривать. Совершенно не обязательно было приходить ко мне.
Г р о м к и х. Давайте поговорим откровенно. То, что вы написали в своей докладной записке, мне было более чем известно... Вы правы, полтора года до пуска завода, а ситуация... Просчеты, заложенные в проекте, с каждым днем все больше обретают реальную плоть и кровь. Я больше информирован и во многом четче, чем вы, представляю всю эту картину. И естественно, моя реакция...
А х м а т о в (перебивая). Вы все понимаете, и тем не менее... Я не хочу больше обсуждать с вами эти вещи!
Г р о м к и х. Я только что разговаривал с врачом. Вас, видимо, скоро выпишут. Думаю, что, когда вы вернетесь, мы подыщем для вас работу...
А х м а т о в. Я не вернусь к вам.
Г р о м к и х. Мы подыщем для вас дело, более отвечающее вашим способностям. Я навел о вас подробные справки, и мне охарактеризовали вас как крайне талантливого инженера.
А х м а т о в. Нет, я уже не работаю у вас. Я не хочу работать с вами.
Г р о м к и х. Я пришел к вам, Ахматов, сказать, что тот неприятный для нас обоих разговор не прошел и для меня бесследно. Вы понимаете меня?
А х м а т о в. Я помню, там, в сквере, был старик и девочка в красном платьице. Старик разговаривал с березкой... Проблема не в исчезнувшем мире, а, возможно, в том, что осталось, не исчезнув? Старик и девочка...
Г р о м к и х. Я здесь для того, чтобы сказать вам, что вы есть! Именно вы, Ахматов, — есть!.. И ваше существование оказалось чрезвычайно важным для меня. Вы слышите?
Слышите?
А х м а т о в. Разве дело только во мне? Вам нужно доказать и факт собственного существования.
Г р о м к и х. Возможно.
А х м а т о в. Извините.
Г р о м к и х. Факт собственного существования? Верно. Но этого мало. И одной вашей формальной правоты мало. Все знают, как пойти направо, где свернуть... Мне нужна правота истинная, действительная. Правота, способная осуществить себя. Нужно доказать ее, эту нашу с вами правоту!.. Вот о чем я все время думаю. Вы слышите?
А х м а т о в (тихо). Слышу...
Ж и г а н о в. Рабочий протокол вашей стороной выполняется более или менее нормально. Но нас крайне беспокоит, господин президент... Я думаю, вы должны понимать. Сейчас мы находимся уже на такой стадии, когда нам нужна буквально вся документация.
Г р о м к и х. Да!
Ж и г а н о в. И если положение с техдокументацией рассмотреть в этом аспекте, то дела далеко не так отрадны, как кажутся по долларовому счету. Мелочей не хватает. Но мелочи задерживают все.
П е р е в о д ч и к (выслушав Клеммера). Господин Клеммер говорит, что телекс от двадцать седьмого числа, где сказано, в какие сроки вам нужны самые остро необходимые документы, он получил.
Г р о м к и х. Ну-ну... Рад!.. (Иронично.) Весьма, знаете ли, рад, что связь работает четко. Но я хотел бы еще знать, когда я получу всю документацию.
П е р е в о д ч и к. Господин Клеммер говорит, что в ваших контрактах, к сожалению, отсутствует пункт о форс-мажорных обстоятельствах. Нет учета действия сверхъестественных сил.
Г р о м к и х. Действия масочки, анонимной и фантасмагорической?
П е р е в о д ч и к. Что?
Г р о м к и х. Передайте ему, что поскольку мы не верим в мистику… Что-нибудь в этом роде, милый. Что-нибудь про атеизм!
П е р е в о д ч и к. Господин Клеммер говорит, господин генеральный директор, что все его сотрудники работают преданно, что самое его горячее желание закончить этот проект как можно скорее. Вы — исключительно надежные партнеры, и в его интересах продолжить сотрудничество... Он полагает, что через два месяца все будет закончено.
Г р о м к и х (глядя мимо Клеммера). Ну что же, дружочек, очень хорошо... Все очень хорошо...
Громких, забывшись, какое-то время сидит, угрюмо глядя в одну точку.
Потом тоже встает.
П е р е в о д ч и к. Господин Клеммер говорит, что он был очень рад, господин генеральный директор, побывать у вас. Он считает, что этот грандиозный проект уже оказывает значительное влияние на экономическую жизнь и торговый баланс страны. Участие же его корпорации в этом деле помогло и ему лично решить много своих собственных проблем. Он спрашивает, не думаете ли вы побывать у нас в ближайшее время. Или приехать на отдых. Господин Клеммер? увлекается... как это?.. Рыбной ловлей!
Г р о м к и х. Остряк!.. Ну, не переводи, не переводи!.. (Жиганову.) Да, самое бы время отдохнуть... да еще ухлестнуть за какой-нибудь голливудской звездой. (Клеммеру.) Месяца два назад, будучи в Штатах, я заглянул в Диснейленд. Хороший заводик выстроен там для развлечений. Самое время поразвлечься. (Улыбаясь.) Ну что ж, рад. Наш самолет ждет вас, господин Клеммер, в аэропорту. (Переводчику.) Как-нибудь поделикатнее, дружочек... У меня с товарищем Жигановым крайне срочное дело. Пусть господин Клеммер извинит нас, что не сможем проводить его в аэропорт. Товарищи проводят. Повитиеватее, дорогой, насколько гибкость языка позволит.
П е р е в о д ч и к. Господин Клеммер заявляет, что постарается сделать все, что в его возможностях.
Г р о м к и х (провожая, у двери). Всего доброго!.. Всего!.. (После долгой паузы, Жиганову.) Ну что ж, дорогой мой, текущие дела текут. А куда нас течение несет?..
Ж и г а н о в. Надо бы проводить.
Г р о м к и х. Не до дипломатии сейчас. Почему на глаза не показываешься?
Ж и г а н о в. Тоже текущие дела.
С е к р е т а р ш а . Тут один старик сидит. Я не знаю, что с ним делать. С утра сидит и не уходит.
Г р о м к и х. Какой еще старик?
С е к р е т а р ш а. Какие-то трубы, говорит, засыпали землей. Он уже целую неделю ходит.
Г р о м к и х. Старик?.. Никаких стариков.
С е к р е т а р ш а. Хорошо. (Уходит.)
Г р о м к и х. Что будем делать?.. Ты же знаешь, что я докладную не подписал. Что делать будем, я тебя спрашиваю?!
Ж и г а н о в. Кухаренко перед своим отъездом просил еще раз предупредить тебя. Матерился при этом очень художественно. А я, как идиот, стоял перед ним.
Г р о м к и х. Пришли к единству взглядов?
Ж и г а н о в. Я изложил ему свои соображения. Я думаю, что...
Г р о м к и х. Мандраж в коленях? Будем искать других людей, на которых можно опереться! В министерстве есть кое-кто, в Госстрое. Не все сразу доходит. Есть люди, которые могут решить этот вопрос.
Ж и г а н о в. Кто? У кого, интересно найдется мужество, чтобы признаться в каких-то просчетах?.. Сотни инстанций поставили свои подписи. Война на измор!
Г р о м к и х. Наши подписи будут тоже кое-что значить. Развилок, на котором мы с тобой находимся...
Ж и г а н о в. Это затяжная борьба! Здесь нужно упорство, хитрость, безжалостный расчет... Я... Ты же меня знаешь...
Г р о м к и х. Не прикидывайся овцой! Я хочу знать, будешь ты со мной до конца или нет? Или у тебя только все на словах?
Ж и г а н о в. Видишь ли, свет уже вечность стоит между не дошедшими до ума и перешедшими через него. О чем ты думал раньше? Весь этот год?
Г р о м к и х. Я не бог, чтобы разрубать все узлы с налета. Не было у меня сразу готовых решений. Только теперь, только сейчас... У тебя удобная роль! Выбрал! Роль всегда второго человека!
Ж и г а н о в. Это моя специальность. И мой потолок. Ну и что? Кстати, у нас с тобой раньше всегда было разделение труда. Мы всегда знали возможности друг друга. Еще только начали карьеру на заводе у Кухаренко, а все это было... Раньше мы понимали друг друга.
Г р о м к и х. За год выправлено положение на заводах. Меня уже не сковырнуть теперь одним щелчком. Из страшной дыры мы вылезаем потихоньку, и это понимают. Это во-первых. И во-вторых, новая модель, которую ты добил за это время. У нас есть теперь модель?
Ж и г а н о в. Модель, конечно, ничего... Получилась.
Г р о м к и х. Это уже не слова, а что-то материальное. Реальный выход на исправление ситуации! Можно будет уже положить кое-что на стол, кинуть на весы. Теперь есть что положить!
Ж и г а н о в. Не знаю... Собственно, настоятельной нужды в дураках в стране нет. Но ведь нет, к сожалению, и ясно выраженной потребности в умных? Вот в чем соль...
Г р о м к и х. Если все будут молоть языком, целая толпа даже, то энергии, выделяемой при этой болтовне, не хватит и на то, чтобы вскипятить чайник.
Ж и г а н о в. Мало ли о чем мы говорим в своих частных кулуарных разговорах. Сам понимаешь, что разговоры разговорами...
Г р о м к и х. Если бы разговор публичный о положении дел мы смогли вести на уровне кулуарном, коридорном, частном?. Многие так — в коридорах только, отирая стены, прогресс двигают.
Ж и г а н о в. Я устал! Я — выжатая тряпка! Я понимаю, это предательство, но пойми!..
Г р о м к и х. Ты не сможешь предать дело! Не получится у тебя. Не выйдет. Ты всегда находил оптимальный вариант, а оптимальный вариант здесь — не предательство!
Ж и г а н о в. Я вообще не вижу уже здесь оптимального варианта.
Г р о м к и х. Мы с тобой в экономике работаем, и наша профессиональная обязанность мыслить крупными экономическими категориями. Совесть тоже деловое качество!
Ж и г а н о в. Что, думаешь, страх во мне? Страх перед Кухаренками, что ли? Да, и этот страх есть! Но не он главное. Этот страх еще можно пересилить... Неуправляемость процесса!.. Машина запущена! Я сам запустил эту машину, сам, а теперь бессилен! И все бессильны! Здесь все правы. И ты прав. И Кухаренко тоже... Невозможно уже обуздать!.. Где здесь оптимальный вариант? (Кричит.) Здесь пределы человека! Пределы нам обозначены!
Г р о м к и х (жестко). До пуска полтора года. За полтора года можно в корне изменить всю ситуацию! А пределы... Мы сами еще не знаем, где наши пределы. Копи только силенки! Силенки копи!
Ж и г а н о в (устало). Я знаю, ты попрешь, как танк... Но... не насилуй, а? В глупости все есть. И свой ум, и свои герои, и, наверное, свои гении. И интересы, заботы. Может быть, дренаж и возможен, но попробуй-ка расчистить эти болота?! Старые мозги труднее двигать, чем возводить новые заводы и города... Это вызов, попытка осуществить невыполнимое. Ты игрок. Крупный игрок по натуре, а у меня только мозги инженера... Ты не желаешь заигрывать с глупостью, с машиной, которая пошла и которую уже не остановить?.. Но если бы не приходилось иногда вежливо снимать перед глупостью шляпу...
Г р о м к и х. Да пойми, главное не борьба с кем-то вне!.. Мы победим! И инерцию событий победим! Но себя надо победить сначала! Человек ты или тварь ползучая?! Человек или функция вместо человека?! Мне нужна твоя помощь. Мне нужен ты... (Резко обрывая разговор.) Ладно! (Взглянув на часы.) Через восемь минут совещание. Ладно, иди! Гуляй пока!
Ж и г а н о в. Ты меня пойми, Александр Данилович!
Г р о м к и х. Ничего, дружочек. Точи ножик поострее. И гуляй!
Ж и г а н о в. Какой нож?
Г р о м к и х. А что, нейтралитетом думаешь отделаться? Не получится. (Усмехаясь.) Ничего, ничего. Пей по ночам... кефир! Успокаивай совесть... и иди! Оставь меня!
Ж и г а н о в (глухо). У нас еще ночь... Совещание в Совмине завтра... Целая ночь еще. Дай мне подумать.
Г р о м к и х (после долгой паузы). Подумай. И... свои конкретные предложения... по программе перестройки.
Долго смотрят друг на друга. Потом сначала один, а затем и другой начинают смеяться.
Раздается голос секретарши по селектору: «Александр Данилович! Извините, министр на проводе...»
(Беря трубку.) Да... Приветствую... Немедленно вылететь? Я не могу немедленно... Да, я вас слушаю... Кухаренко? Что Кухаренко... Да-да, слушаю... (Звучат гудки отбоя. Он кладет трубку, какое-то время стоит неподвижно.) Забеспокоилась, засуетилась министерская машина... (Усмехаясь.) Подумай, Жиганов. Хорошо подумай...
С е к р е т а р ш а. Звонит ваша... жена.
Г р о м к и х (подняв трубку). Здравствуй, родная... Здравствуй, милая... Да... Извини, я не могу сейчас говорить с тобой... Я сегодня же позвоню тебе. (Положив трубку.) Игра началась...
С т а р и к. Опять сломали... Ах, ты боже мой... (Вгоняя последний гвоздь.) А мы вот так... Вот так еще!..
Никак, Данилович?
Г р о м к и х. Он самый, он самый. Вот ехал мимо, увидел тебя.
С т а р и к. Ай, соскучился? Вроде недавно беседовали?
Г р о м к и х. Нет, это было давно, старый. Очень давно.
С т а р и к. А я без времени живу. Думаю все, может, так смерть обвести удастся? Не заметит?
Г р о м к и х. А ты любил когда-нибудь, старик?
С т а р и к. Как тебе сказать? Про это я молчу обычно. Я ведь и по сию пору... Умерла истинная жена моя, а по сию пору...
Г р о м к и х. Истинная, ты сказал?
С т а р и к. А для каждого мужчины есть одно истинное дело и создана одна истинная женщина, которая принадлежит только ему, как в этой жизни, так и в других жизнях, которые, может быть, тоже есть?
Г р о м к и х. Вон как? Может, ты и прав. Без любви к жизни нельзя жить.
С т а р и к. Я так считаю, женщина может даже и не жить на земле одновременно с мужчиной, а тем не менее только она одна дает ему духовную силу!.. И еще родина, земля.
Г р о м к и х. Да, старый.
С т а р и к. И истинный муж во вселенной для всякой женщины тоже один. Я вот иногда думаю, что слияние их и создает единое новое существо, которым они являются. Не только дети, произведенные ими на свет, а сначала они? Они сами? А?
Г р о м к и х. Да-да! Все должно быть истинным. Потому что иначе... Иначе жизнь обессмыслится, а?
С т а р и к. Ты о чем?
Г р о м к и х. Ты знаешь, старик, я тоже хочу быть счастливым. Таким же, как ты, счастливым... Я не понимал раньше... Не понимал чего-то самого важного... Ради чего все? Вот об этом я, наверное, не думал. (Улыбаясь.) Нашлись, что ли, хозяева у твоих железок?
С т а р и к. Не нашел пока, Данилович. Не нашел. Все открещиваются, никто за свое признавать не хочет. И у строителей был. Даже у генерального директора в приемной посидел. Не принял только меня.
Г р о м к и х. Наверное, у него не было времени. Иногда не бывает времени.
С т а р и к. Да это понятно. Найду как-нибудь. Я ведь не отступлюсь, пока не найду. Должны быть хозяева у добра.
Г р о м к и х. Ну, раз должны, то пойдем, посмотрим. Выкопают твои трубы сегодня же.
С т а р и к. А ты что? Какую-нибудь власть имеешь?
Г р о м к и х. Десять плетей труб спасти я смогу. Спасу ли остальное? Но с чего-то надо ведь начинать, старый, а? Хоть с этого потерянного добра.
С т а р и к. Чего начинать?
Г р о м к и х. Многое, старик, многое. Но посмотрим, может, и получится? Может быть, и все другое получится? Как сказал мне один доктор, выход есть.
С т а р и к. На одного моего сына ты похож. Не который в Алжире, а вот другой...
Г р о м к и х. Ты прав, старый, прав. Ты счастливый человек и, наверное, прав... Ну, пойдем?
С т а р и к. Пойдем...
1976
