Творчество Диаса Валеева.




ДАРЮ ТЕБЕ ЖИЗНЬ

ДРАМА


              С а т т а р о в
              Б а й к о в
              А х м а д у л л и н а
              А л с у
              В а д и м     Б а й к о в
              С а т ы н с к и й
              Г о г о л е в
              К а ч а е в а
              В и к т о р     Д у р ы л и н
              Т а и с и я
              М у н и р     З а р и п о в
              Д у н а е в
              Р у ш а н ь я
              В е р а
              Г а у х а р
              Н ю р а
              К о р н е й    П е т р о в и ч
              П ы п и н
              З а х а р ы ч
              И н ж е н е р
              Ю р и й
              А ш о т
              Д е в у ш к а
              Л а п т е в
              Д и с п е т ч е р

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I.1.

      На крыше вагончика — Алсу.

      А л с у.
              Широченное поле. Раздолье.
              Необъятное чистое поле.
              Скачет по полю жеребенок.
              Ни тревог, ни забот, ни горя
              Лошадиный не знает ребенок.
              Жеребенок красив до боли.
              Плещет молодость в стройном теле,
              Ноги стройные — загляденье!
              Как мне хочется стать
              Жеребенком...
Появляются Николай Николаевич Сатынский, Качаева, Гоголев.
Умолкнувшая Алсу — свидетель разговора.

      Г о г о л е в. Результаты испытаний, конечно, внешне эффектны. На первый взгляд. Но, Николай Николаевич, дорогой мой, мы же не знаем, как эти фундаменты поведут себя во времени. Мы хотим посадить на них весь этот гигантский комплекс заводов, а насколько они надежны?
      С а т ы н с к и й. Вы читали «Маленького принца» Сент-Экзюпери?
      Г о г о л е в. Кажется. В далеком отрочестве. И что?
      С а т ы н с к и й. Маленький принц попал к богу.
      К а ч а е в а. Не к богу, к королю.
      С а т ы н с к и й. Да-да, к королю! Простите, к королю. Так вот он спросил у короля: «Можешь ты приказать, чтобы солнце зашло?» Король сказал: «Могу, но зачем? Все сразу запутается. Вот когда настанет час заката...»
      Г о г о л е в. Не понимаю!
      С а т ы н с к и й. В том-то весь комизм, что вы все, Алексей Борисович, и те, кто стоит за вами, уподобясь этому королю, ждете, когда ситуация созреет, когда она покажется естественной даже самому последнему, простите, кретину. И не сомневаюсь, когда это произойдет, даже самый последний кретин не преминет заявить о своем приоритете в этой области.
      Г о г о л е в. Если бы я не знал вас давно, Николай Николаевич. Но, слава богу, я работать начал у вас.
      С а т ы н с к и й. Ну что вы, что вы? Вы карьеру начали у меня, не работу!
      К а ч а е в а. Николай Николаевич, конечно, пока это мое личное мнение, но хотелось бы, чтобы вы провели еще ряд испытаний. Нужна предельная ясность.
      С а т ы н с к и й. Вам все еще не ясно?
      К а ч а е в а. Через несколько дней приедут остальные члены госкомиссии, и в ваших же интересах продумать...
      С а т ы н с к и й. Спасибо, спасибо. Вы очень милы, что заботитесь о моих интересах. Французские духи? Прекрасный букет!
      К а ч а е в а (смеясь). Экий вы, в шипах. Есть хочу. Вчера я жила сигаретами и вашим чаем. Не поедете с нами?
      С а т ы н с к и й. Мне довольно одних сигарет и чая. Благодарю. (Вынимает из кармана пачку чая, снова засовывает ее в карман. Слышен шум отъезжающей машины. Сатынский один, что-то бормочет про себя, машет вдогонку кулаком.)
      А л с у. Опять сами с собой разговариваете, дядя Коля?
      С а т ы н с к и й. Я не разговариваю. Я договариваю... За всю жизнь ни одного, прошу прощения... нецензурного слова не употреблял. Про себя только.
      А л с у. А сейчас употребляете? А как это? Употребите, а?
      С а т ы н с к и й (вынув из кармана носовой платок). Маневрирование сложное. Тот, кто видел воздушные бои... (Смотрит на Алсу.) Ты не видела. Тебя не было.
      А л с у. Не было. Я после войны, дядя Коль, появилась.
      С а т ы н с к и й. Кто хоть раз видел воздушные бои... Целый ряд маневров. И все. Бесконечные петли маневров... Но так выглядит все с земли.
      А л с у. Издалека?
      С а т ы н с к и й. Полей-ка мне лучше. А то я руки… какие-то пожимал.

Алсу исчезает на мгновение в вагончике, затем появляется с кружкой.

      А л с у. Комиссия опять была, дядя Коль, да?
      С а т ы н с к и й. Госкомиссия на днях приедет, а это так… Маневры. Шпионить приехали, вынюхивать… (Протягивает пачку чая.) Ну-ка, чаю мне завари. Покрепче.
      А л с у (вернувшись). Сегодня сюда министр приезжал! Я думала, министры все толстые от кабинетной работы. А он ничего, нормальный. Я как раз каркасы для свай варила. Он и ко мне подошел. Варишь, говорит. Варю, говорю. Он и пошел. Седенький такой, симпатичненький. Вот как вы! Измученный тоже. А один хахаль моложавый из его свиты даже куры начал мне строить, но я на него так… небрежно очень посмотрела. Он и побежал сразу догонять.
      С а т ы н с к и й (засмеявшись). Глаза у тебя как блюдца. Умирает, наверное, народ, глядя на тебя?
      А л с у. Я сама теперь умираю.
      С а т ы н с к и й. Да… Сорок лет назад… У Фроси такие же глаза были.
      А л с у. У какой это Фроси?
      С а т ы н с к и й. Строили тогда домны и мартены в Кузнецке… Она стала моей женой. Через год, выступая на одном собрании, она кричала на весь зал, что я… классовый враг и что она порвала со мной навсегда на политической почве. Она была прекрасна в своей убежденности. И чиста. Ты, наверное, тоже… По-своему.
      А л с у. Это вы про что, Николай Николаевич?
      С а т ы н с к и й. Маленький объект, который я возвел тогда… Я только дискредитировал идею! А год назад опять увиделись. Случайно… Старик, больная старуха и те же фундаменты. Та же золотая рыбка! Все возвращается на круги своя. А ее глаза — у тебя остались.
      А л с у. Остались? А она что? Умерла уже? Да?
      С а т ы н с к и й. Мне доказать надо! Доказать, что я был прав тогда! Всем доказать! Стране нужны были тогда мои фундаменты. Они нужны ей и сейчас, мои фундаменты!
      А л с у. Вы счастливый. У вас все было. Вы и любили! А сейчас парни все какие-то практические. Сразу бросаются лапать.
      С а т ы н с к и й. Лапать?.. Некрасивое слово.
      А л с у. Вчера лежим. Скулит, скребется в дверь. Пьяный. К одной там у нас пришел. И требует, как окрошку в столовке.
      С а т ы н с к и й. Окрошку?
      А л с у. Ну, я примерно говорю!
      С а т ы н с к и й. Да-да.
      А л с у. Ну, я разозлилась, что спать не дает, говорю, давайте, девочки, стриптиз устроим. Затащили, разнагишали в минуту — и за дверь. Ладно, ночь была. Какая же это любовь? Унижение одно, а не любовь. Я по-другому любовь представляю, когда от нежности, быть может, взглядом боишься тишину нарушить… Вы не слушаете, Николай Николаевич?
      С а т ы н с к и й. Хорошо. Тишину взглядом не нарушить… Хорошо.
      А л с у. Я все своего жду, дядя Коль. Ведь должен ко мне он прийти. Для кого я создана, а?
      С а т ы н с к и й. Не знаю. Не знаю. Ничего я не знаю.
      А л с у. А может, он есть уже? Только я не знаю сейчас, он это или не он? Машина пылит!
      С а т ы н с к и й (поднимаясь). Значит, уеду в гостиницу. Тяжелые дни у меня, Алсу, будут. Тяжелые.
      А л с у. А я думала, накормлю вас. Ребята уехали, а я картошку варю. И чай?
      С а т ы н с к и й. Да-да, спасибо. В другой раз. Картошку в мундире и чай — в другой раз.
      А л с у. Мы все сделаем, дядя Коля. Не беспокойтесь. Ночью будем работать!.. Дядя Коль, ведь у вас нежелатели есть, да?
      С а т ы н с к и й. Нежелатели?
      А л с у. Хотите, порчу на них напущу, туман? Я все могу. Взгляд у меня тяжелый.
      С а т ы н с к и й. Ну, если взгляд тяжелый, не надо. Не надо!
      А л с у. Боитесь или не верите?
      С а т ы н с к и й. Верю, верю.
      А л с у. А хотите, погадаю? По руке могу. На картах. По чертам лица. Хотите, узнаю, сколько лет жить будете? (Глядя пристально, не мигая, сильно растягивает пальцами кожу лба у него над бровями.) Не бойтесь, чего вы?
      С а т ы н с к и й (опешив от неожиданности). Ты что? Что ты?
      А л с у (отойдя в сторону). Сейчас вам шестьдесят два? Еще двадцать четыре года. Умрете, когда вам будет восемьдесят шесть лет. Можете пить, курить, бросаться под машины — ничего не будет!

Незамеченные, появляются Саттаров и Ахмадуллина. Ахмадуллина уходит....

      С а т т а р о в. А мне погадаешь? Тоже хочу пить, курить, бросаться под машины, и чтобы ничего не было. Привет, Николай Николаевич.
      С а т ы н с к и й (здороваясь). После отпуска? Что-то быстро!
      С а т т а р о в. Уезжал на неделю по делам. (Алсу.). Ну, погадаешь?
      А л с у. А ты кто такой? (Узнавая.) А-а... Нет, вам не буду.
      С а т т а р о в. Это почему?
      А л с у. Нельзя, наверное, вам. Вы начальство...
      С а т т а р о в. И ты знаешь, что мне можно и что нельзя? Все, все знают, только я не знаю. А может, погадаешь? И не поверю тебе, а все равно... думать буду. Погадаешь?
      А л с у. Ну, если хотите. (Подходит к Саттарову, обхватывает пальцами его лоб... и вдруг отшатывается.)
      С а т т а р о в (потирая лоб). Ну, и сила у тебя. Не пальцы, а черт знает что... Чего молчишь?
      А л с у (растерянно). Тридцать семь...
      С а т т а р о в. Что тридцать семь? Мне сейчас тридцать семь!
      А л с у. Не знаю. Ничего я не знаю.
      С а т т а р о в. Говори!
      А л с у. Это так... игра. Глупо. (Уходит.)
      С а т т а р о в (после долгой паузы). Вот гадалка… Тебе все рассказала, а мне не хочет... Кто такая?
      С а т ы н с к и й. Сварщица. Алсу. Познакомились каким-то странным образом. Вот и разговариваем иногда.       С а т т а р о в (уже другим тоном). Ну, как дела? Что нового? Слышал, на днях госкомиссия?
      С а т ы н с к и й. Были... Только что... Вынюхивать приехали. Качаева, дамочка из конкурирующего проектного института. Гоголев — из субподрядного министерства...
      С а т т а р о в. Дама из Амстердама... Ну?
      С а т ы н с к и й. За! Все — за! Но, говорят, надо продолжать эксперименты. Боюсь я, Гайнан... Салимович. Это не государственная комиссия будет! Ведомственная, узковедомственная. И не только по составу, но и по своим позициям.
      С а т т а р о в. Ничего. Задавим их результатами испытаний! Хотят открытой борьбы, пусть ставят на карту престиж, имя, свое положение!
      С а т ы н с к и й. Не все так просто.
      С а т т а р о в. Мы выиграем целый год... Выиграем, Николай Николаевич, выиграем год, который уже проиграли в другом! Красиво!
      С а т ы н с к и й. Что красиво?
      С а т т а р о в. Не надо копать котлованы, перекидывать с места на место сотни миллионов кубов земли... Когда в работе заложена мысль!..
      С а т ы н с к и й. Я о деле, Гайнан Салимович.
      С а т т а р о в. А я о чем?
      С а т ы н с к и й. Не так все просто. Контракты с фирмами, договорные отношения с поставщиками!.. В это дело втянуто, втравлено все! Всем надо пересматривать все. Что, дело в этом Гоголеве, Качаевой? Они лишь то, что выступает на поверхность. Даже сами заказчики против! А степень риска! Практически ни один завод не стоит на таких фундаментах!
      С а т т а р о в. Не стояли, так будут стоять! Ну? Держи! (Прощаясь, протягивает руку.)
      С а т ы н с к и й. На меня начинают уже смотреть как на какого-то кустаря-одиночку! Как на старика зануду, мешающего всем! А я — проектировщик! Как будто все это не моя обязанность, а только моя блажь, бред! А это не бред! Не блажь!

Вдруг — шум. Крики.

      — Где Гараев?
      — Нет его! Байкова сюда! Скорей!
      — Надо позвонить!
      — Что звонить! Не звонить, везти, пока живой!..

Виктор Дурылин с лопатой в руках.

      В и к т о р (Сатынскому). Алсу не видели?
      С а т т а р о в. Такая черненькая, глазастая?
      В и к т о р (вспыхивает в ярости). А твое какое дело, что глазастая? Не у тебя спрашивают!
      С а т т а р о в. А что? Стар, что ли? (Жестко.) Что случилось?
      В и к т о р (глядя на Сатынского). Начальничек небось какой-нибудь?
      С а т т а р о в. Ну, не совсем. А что?
      В и к т о р (надвигаясь с лопатой). А то, что не на девок глаза надо пялить, а делом заниматься во время работы!
      С а т т а р о в. Ну?
      В и к т о р. Не нукай! Не запряг! Диспетчеров всяких много. Начальников! Ставят два экскаватора впритык друг к другу, а потом люди гибнут!
      С а т т а р о в. Дальше!
      В и к т о р. Дальше? Позавчера гравий возил. Полдня мотался. Никаких указателей на дорогах. И — в отвал! Понял?
      С а т т а р о в. Понял.
      В и к т о р. Вчера бетон, клиентов на этот раз нашел, а они его — в отвал! Заявку на бетон сделали, а не надо! И в отвал! Понял?
      С а т т а р о в. Понял.
      В и к т о р. А сегодня — человека в отвал! Корешка моего — в отвал! Понял? А если понял, то и пяль глаза на это. Бардак один! Разговаривать здесь еще с каждым! (Уходит, швырнув лопату в сторону.)

Появляется Вадим Байков.

      С а т т а р о в (хватая его). В чем дело?
      В а д и м. Извините, Гайнан Салимович! Надо позвонить!.. Чтобы с носилками встретили! (Убегает.)
      С а т т а р о в (Сатынскому). Пошли. (Уходят.)

Появляются Виктор и Алсу.

      В и к т о р. Вот такие пирожки. Глиной накрыло... Глиной!
      А л с у. Кого?
      В и к т о р. Петьку Лесняка... Петьку! Еще на Саратовской ГЭС корешили, а здесь... Баба его из роддома только выписывается. Так по-идиотски расставили механизмы!
      А л с у. А он что?
      В и к т о р. Кто?
      А л с у. Ну... он?
      В и к т о р. Петька? Увезли. (После паузы.) Ты не про него! Ты... о мальчике большого папеньки? Ничего! Не беспокойся! Папаша выручит!
      А л с у. Зачем пришел? Мстить?
      В и к т о р. А ты? Как вчера со мной? Раздели! Унизили!
      А л с у. Чтоб я пьяным тебя никогда не видела! Пришел, приполз. Гордости у тебя нет.
      В и к т о р. Нет перед тобой у меня никакой гордости! И не надо ее мне перед тобой! Вчера нарочно выпил! Люблю я тебя! С Токтогульской из-за тебя сюда приехал. Ты же моя!
      А л с у. Это чем ты меня купил, что я твоя? Не надо мне тебя.
      В и к т о р. А кого тебе надо? Его, что ли? Я помню, как ты на него смотрела и как он смотрел! Я год из-за тебя уже отсидел, когда, помнишь, того очкарика до бессознания изметелил. Еще сяду! Я через этого твоего на «КрАЗе» проеду! Он друга у меня убил! Тебя отнял!
      А л с у. Иди! Уходи!
      В и к т о р. Нужна ты ему. Сын начальника строительства... Что, он на тебе женится? Да таких, как ты, в базарный день...
      А л с у (с яростью). Таких, как я... Я одна такая! На земле миллионы лошадей, каждая из них единственная. Каждая! Это только мы говорим, лошади. Знаем, что бегают быстрее нас, что не умеют летать. А может быть, какая-нибудь и умеет летать?
      В и к т о р. При чем здесь лошади? Какие лошади?
      А л с у. Ну не лошади, так сосны! Недавно стихотворение одно читала. Про сосну. Во дворе стояла, посреди асфальтовой лужи. Гвозди в нее вбили, веревку натянули, чтобы белье сушить. А она взяла да ушла. Вместе с бельем в лес.
      В и к т о р. Я сегодня опять напьюсь. И опять приду.
      А л с у. Может, ты и любишь меня, а мне... не надо, понимаешь? Я чем виновата?
      В и к т о р. Чем? Красива! Чем!.. Тебя убить надо, убить, чтобы спокойно было, тихо было! Что, я один из-за тебя маюсь? Все равно от тебя не отстану!
      А л с у. Не дождешься ты меня никогда. Я своего жду. А ты не для меня.
      В и к т о р. Я же люблю.

Появляется Вадим.

      А л с у. Люби, если любится. Я что могу сделать, люби!.. Все любят и друг друга губят. А я вот не люблю, а тоже гублю.
      В и к т о р (увидев Вадима). И ты сюда?.. Как раз и встретились.
      В а д и м. Это вы мне говорите?
      В и к т о р. Тебе... Идем, поговорим о жизни.
      В а д и м. Что?
      А л с у (Виктору). Пожалуйста, уйди, Виктор. Очень прошу. Очень!
      В и к т о р (после долгой паузы). Ну, еще встретимся. Встретимся!.. (Хрипло, на блатной манер.) «За что же Ваньку-то Морозова, ведь он ни в чем не виноват? Она сама его морочила, а он ни в чем не виноват. Она по проволоке ходила, махала белою ногой...» (Уходит.)
      А л с у. Я тебя знаю. Тебя зовут Вадим.
      В а д и м. А ты — Алсу!..
      А л с у. Да.
      В а д и м. Алсу... Я знаю даже, что твое имя в переводе с татарского значит. Вода, возьми! Су ал.
      А л с у. Да.
      В а д и м. Или розовая вода. Или нежность.
      А л с у (задерживая его). Тебе плохо? Он будет жить?
      В а д и м. Не знаю. Почти полтонны глины. Увезли сейчас. Это я... виноват.
      А л с у. Ты шел... Ты ко мне сейчас шел?
      В а д и м. Не знаю.
      А л с у. Тебе плохо, да?
      В а д и м. Не думал я, что в такой день с тобой встречусь.
      А л с у. Я знала, что придешь. И ждала.
      В а д и м. А я... Помнишь, месяц назад?
      А л с у. Ага...
      В а д и м. Ты, видно, не поняла?
      А л с у. Поняла.
      В а д и м. А я...
      А л с у. Да...
      В а д и м. Я ночью ходил около вагончика...
      А л с у. Да. Я знала.
      В а д и м. Какие у тебя глаза. Как у колдуньи.
      А л с у. Я — татарка!
      В а д и м. Почти полтонны глины! Всего переломало.

Появляются Гаухар и Нюра.

      Н ю р а (увидев Алсу и Вадима). Ого!
      Г а у х а р. Какой молоденький!
      В а д и м. Салют!
      Г а у х а р. Привет!
      В а д и м. Я пойду, Алсу. (Уходит.)
      Г а у х а р. Ни-че-го!
      Н ю р а. Вот это да!

Уходят. Алсу одна.


I.2

Кабинет начальника строительства. Видимо, где-то рядом общежитие.
Гремит музыка. За столом — начальники строительных подразделений и служб.
Конец летучки.

      Б а й к о в (по телефону). Это не первая моя стройка!.. Но без этого мы не можем. Самое тяжелое время настает. Ну, аппетит... Аппетит от масштабов стройки... Пятидесяти семи миллионов рублей не хватает... (Зажав рукой микрофон, с яростью). Что, мы целый день эту музыку слушать будем?
      М у н и р. Какой-то балбес, очевидно.
      Б а й к о в. Балбес, так надо привести в чувство! А то подумают там в Москве, что мы музыку только слушаем! Узнай-ка у городских властей, как они там относятся к музыке.
      М у н и р. Хорошо, Иннокентий Владимирович. (Исчезает.)
      Б а й к о в (по телефону). Проектировщики, проектировщики все время портачат. Один свинорой у них, а не проекты... Хорошо, хорошо. До свидания... (Бросает трубку.) Продолжим! Сколько механизмов без людей?
      Д у н а е в. Нужно сто крановщиков, чтобы укомплектовать только первую смену. На самосвалы девятьсот человек.
      Б а й к о в (оглядывая собравшихся). Кадры! Где вы там? Записывайте! Чтобы через две недели люди уже работали!.. Ахмадуллина! Шоферам, бульдозеристам, экскаваторщикам создавать все условия!
      А х м а д у л л и н а. Если вы не будете вмешиваться и отменять мои распоряжения!
      Б а й к о в (поморщившись). Лаптев, как у вас?
      Л а п т е в. Иду по графику.
      Б а й к о в. Монтаж металлоконструкций?
      Л а п т е в. По графику.
      Б а й к о в (поворачиваясь к Ахмадуллиной). Что с жильем?
      А х м а д у л л и н а. Послезавтра сдаем двухсотквартирный дом. Последний лоск навожу. Заканчиваем строительство поселка из ваших передвижных домов.
      Б а й к о в. Почему моих?
      А х м а д у л л и н а. Ваша идея... Разместим пять тысяч семей.
      Д у н а е в. Утром я был там. Осталось подвести коммуникации. Домики со всеми удобствами...
      Б а й к о в. Ну, хватит лирики. Как дела с землей?
      Д и с п е т ч е р (встает.) По неполным данным...
      Б а й к о в. Кому нужны ваши неполные данные?
      Д и с п е т ч е р. Информация еще обрабатывается.
      Б а й к о в. Плохо, значит, обрабатывается. Если еще раз не будете готовы, вместе с неполными данными приносите заявление об увольнении по собственному желанию. Чем вызвано снижение по бетону?
      Д и с п е т ч е р. Отказов много, Иннокентий Владимирович.
      Б а й к о в. Кто отказывался?
      Д и с п е т ч е р. Промстрой, например, просил сто семьдесят кубов бетона, а не принял ни одного.
      Л а п т е в. Дороги развезло. Бульдозерами пытался таскать машины с бетоном. Бульдозеры тонут.
      Б а й к о в. А кто должен заботиться о подъездных путях? Ваша тетя из Гондураса?.. По графику! У вас отставание и по монтажу железобетона. Завалили всю стройку панелями, проехать негде. А техника безопасности молчит!
      С а л и к о в а. Докладная написана, Иннокентий Владимирович. Завалили!
      Л а п т е в. Поставляют же некомплектно.
      Б а й к о в. Когда есть транспорт, вы говорите, что нет дорог. Когда есть дороги, у вас нет транспорта. Когда есть и то, и другое — не хватает кранов для разгрузки. Когда есть краны, вы поете, что нет крановщиков. Вы что? За стройплощадкой надо ухаживать как за своей любовницей, дорогой мой!
      Л а п т е в. Не на нас же все замыкается, Иннокентий Владимирович. Потом автохозяйство машин не дает.
      Д у н а е в. А что тебе давать? Машины у тебя простаивают, фронта разгрузки нет. Вчера двадцать семь «КраЗов» тебе дали. Сколько из них стояло?
      Л а п т е в. Это неправильная информация. (Торопливо.) Кроме того, Иннокентий Владимирович, завод не поставил мне сто тонн металлоконструкций. Их представитель обещал еще в мае сдать. А это такие сто тонн, которые держат у меня на земле тысячу тонн.
      Б а й к о в. На одну дыру вторую хочешь положить?.. Если за неделю не выправите положения со сборным железобетоном... За неделю! (Помощнику.) Запиши!.. Чтобы построить заводы в срок, надо перестроить сначала себя, все свои службы! Так перестраивайте. Все! Можете быть свободными. Дунаев.

Все расходятся. Остаются Байков и Дунаев.

      Д у н а е в. Что?
      Б а й к о в (бросив папку с документацией на стол и выключив динамик). Подпиши! С подписью главного механика солиднее.
      В кабинет заглядывает Саликова.
      С а л и к о в а. Иннокентий Владимирович, извините, когда к вам можно зайти? Посоветоваться?
      Б а й к о в (недоуменно). О чем посоветоваться?
      С а л и к о в а. Посоветоваться, Иннокентий Владимирович, относительно несчастного случая... Я имею в виду... относительно Лесняка. На участке... литейного завода.
      Б а й к о в. Что советоваться? Расследуйте.
      С а л и к о в а (подойдя к столу). Да, да! Там инженер один, прораб, ссылается на болезнь... Бросил котлован, ушел самовольно.
      Б а й к о в. Результаты расследования и проект приказа мне на стол. (Дунаеву.) Ну? Чего стоишь?
      Д у н а е в. Опять просить дополнительную технику?
      Б а й к о в. Запас не помешает.
      Д у н а е в. Не слишком ли часто мы пишем слезные бумажки в Госплан? Я устал уже подписывать!
      С а л и к о в а. Извините. Я поняла. (Направляется к двери.)
      Б а й к о в (раздраженно). Ничего! Титька есть, надо сосать.
      С а л и к о в а (уже у двери). Поняла!
      Б а й к о в. Что?
      С а л и к о в а. Поняла! (Исчезает.)
      Д у н а е в. Карман у страны большой, конечно!
      Б а й к о в. Ты меня не убеждай в том, что я сам знаю!
      Д у н а е в. Техники на наш объем строительства по нормам достаточно. А мы еще просим. Мы совесть потеряли.
      Б а й к о в. По нормам, говоришь? А где есть нормы, по которым такая махина строится в такие сроки? Что, мне твоей совестью землю копать?

Музыка, врывавшаяся в окно, в этот момент стихает.

      Вот... хоть здесь победили. Одного балбеса все-таки победили... (Засмеявшись.) А паникуем!.. (Дунаеву.) Ну?       Д у н а е в. Я не могу отстоять в Госплане такую потребность в материально-технических ресурсах.
      Б а й к о в (как бы равнодушно). Врагом стройки хочешь стать?
      Д у н а е в. Не надо выговоров, Иннокентий Владимирович. Я уже столько их за свою жизнь наполучал, что могу ими вместо обоев квартиру оклеить.
      Б а й к о в. До сих пор я считал вас неплохим специалистом! До сих пор вы были способны отстаивать в плановых органах все, что нужно.
      Д у н а е в. Мне в глаза уже говорят, что я грабитель с большой дороги. Вы сами... езжайте в Госплан и сами отстаивайте.
      Б а й к о в. Нет, дорогой, поедешь ты.
      Д у н а е в. Нет, Иннокентий.
      Б а й к о в. Я никогда не держал рядом тех, кто не был патриотом стройки.
      Д у н а е в. Стройки или страны?.. Так просто я не уйду, Кеша. Заявление об увольнении по собственному желанию я тебе на стол класть не буду! Нет у меня такого желания. Ты мне другое скажи, до каких пор все-таки мы будем спекулировать на важности стройки? Надо идею Сатынского быстрее пробивать, а мы только хапаем и хапаем технику, деньги!
      Б а й к о в. Да пошел ты с этими идеями! Журавлей в небе много! А тут черт знает что! Цемента вон всего на два дня. Баржи — еще за шестьсот километров. Подпишешь или не подпишешь?
      Д у н а е в (после паузы). Нет.

В кабинет врывается женщина с плачущим ребенком, без стеснения отбиваясь от щуплого на вид,
но четко знающего свои обязанности помощника.

      М у н и р. Занят, занят он!
      Т а и с и я. Пошел, пошел! Чего ребенка толкаешь? Не успеет человек родиться, а его толкают!
      М у н и р. Иннокентий Владимирович принимает в четверг, в три часа.
      Т а и с и я. А до четверга, до трех часов что я буду делать?
      Б а й к о в. Тихо! Базар устроили. (Помощнику.) Впусти. Ну? В двух словах!
      Т а и с и я. Вот родила!
      Б а й к о в. Поздравляю.
      Т а и с и я. А пока рожала, из общежития выписали... Езжай, говорят, домой, воспитывай, говорят. Заботятся! А где у меня дом-то, спросили? Жена я Петина! Куда я от его могилы?
      Б а й к о в. Какого Петина? Какого еще Петина?!
      Т а и с и я. Пети Лесняка! Экскаваторщик который! Который два дня назад погиб. Плакать сейчас надо, а я о другом вот думаю!
      Б а й к о в. Постойте, постойте. (Нажимая на кнопку селектора.) Дания Каримовна, на минуту!
      Т а и с и я. Куда же я с ним теперь? В общежитие с ребенком нельзя, комендант говорит. Жилья нет.
      Б а й к о в (задумавшись). Жилья не хватает, потому что не хватает рабочих. Рабочих не хватает, потому что не хватает жилья... Как сбалансировать?
      Т а и с и я. Мне баланс расписывать ни к чему. Не пойму все равно! (Указывая на ребенка.) Мне крышу надо для этого вот человека устроить. Не уйду никуда. Мне за штукатурку, а тебе за балансирование деньги платят. Вот и балансируй, как следует быть!
      Б а й к о в. Д-да... Извините. (Встает, подходит к ней, смотрит на ребенка.) Человек, значит, родился... (Дунаеву.) Чего с ним делать теперь? (Женщине.) Устала? (Устраивая на своем громадном столе, сплошь заваленном бумагами, нечто вроде постели.) Положи вот пока...
      Т а и с и я. На бумаги эти? Ему не бумага нужна.
      Д у н а е в. Положи, положи!
      Б а й к о в. Здесь будущее всего края! На будущем полежит. (Таисии.) Взбалмошная ты баба... Ваш брак официально был зарегистрирован?
      Т а и с и я. Я в жилстрое работаю, штукатурщицей. Мы в разных общежитиях жили.
      Б а й к о в (терпеливо). Вы были расписаны?
      Т а и с и я. Расписаны, не расписаны! Что ты понимаешь в бабьей любви! Он... Мы только собирались как раз!.. (Плачет.) Его на участке, где сын твой работает, задавило!
      Б а й к о в. Знаю!
      Т а и с и я. Я... ничего. Я так.
      Б а й к о в. Расследуют... Сын, не сын... Разберутся. (Глядя на ребенка.) Сын... (Склоняется над пацаненком.)
Смотрит на него и Дунаев. И, склоняясь, они сталкиваются.

      Подпишешь или не подпишешь?
      Д у н а е в. Слушай, а он тебе будущее не обмочит сейчас?

Оба хохочут.

      Б а й к о в (давя Дунаеву плечо). Ладно, иди! Потом!

Дунаев уходит.

      Я вот о таком внуке мечтаю... Хоть недельку бы понянчить, а?
      Т а и с и я. И-и, нянька из тебя! И грудь сам давать будешь? Это тебе не баланс!
      Б а й к о в. Хоть недельку...

Входит Дания Каримовна Ахмадуллина.
Что-то неуловимо строгое во всем ее складе — деловое лицо, деловая походка, решительность.

      (Ахмадуллиной.) Вот... э-э... женщина... Пока находилась в родильном доме, место в общежитии у нее заняли. Поручите кому-нибудь срочно разобраться. Коменданта... вплоть до увольнения...
      Т а и с и я (с надеждой). Всегда в балансе дырку можно найти!
      Б а й к о в. Ладно, мать, ладно. Иди. Всего хорошего. Поможем. Что же делать?
      Т а и с и я (глядя то на Байкова, то на Ахмадуллину). Пока совсем не устроите, никуда не уйду!
      Б а й к о в. Да, выделите ей малосемейку. Из резерва.
      А х м а д у л л и н а. Не надо широких жестов, Иннокентий Владимирович. У меня нет сейчас квартир.
      Б а й к о в. Найдите!
      А х м а д у л л и н а. У меня квартир нет.
      Б а й к о в. А я говорю, найдите!!
      А х м а д у л л и н а (бесстрастно смотрит на женщину, потом на клочке бумаги что-то пишет, достает ключ). Вы устали и измучились. Вот адрес, ключ. Извините, сейчас у меня нет времени заняться вами.
      Т а и с и я. Это квартиру... вы мне даете?
      А х м а д у л л и н а. Ключ от моей квартиры. Будете жить пока там. Идите!

Женщина уходит.

      Б а й к о в (нажимая на кнопку звонка и глядя на моментально вошедшего в кабинет помощника). Ты что, Мунир? Повторяю, прием по личным делам у меня в четверг, в три часа. Людям напоминать об этом следует не в моем кабинете, а в приемной. Но выталкивать женщину с ребенком?! По таким вопросам!..
      М у н и р. Понимаю, Иннокентий Владимирович! (Исчезает.)
      Б а й к о в. Благотворительностью занимаешься? Почему не заселяешь передвижные дома?
      А х м а д у л л и н а. Они без коммуникаций. Ничего там нет. Только стены.
      Б а й к о в. Мне нужно принять в этом месяце пятнадцать тысяч человек. Иначе план второго полугодия рухнет... Где я их буду расселять? Куда я эту женщину дену? Ребенка ее? Это, кстати, наш уже с вами ребенок, Дания Каримовна. Строительный ребенок. Сегодня же начните заселение.
      А х м а д у л л и н а. Там нет даже воды.
      Б а й к о в. Потерпят! Будем возить пока в цистернах.
      А х м а д у л л и н а. Если все это не остановить...
      Б а й к о в. Вы что? Перед своими принципами хотите всю стройку на колени поставить! Думаете, я не понимаю? Жизнь требует.
      А х м а д у л л и н а. Позавчера подошли четыре списанных парохода. Поселок я заселять пока не могу. И не буду.
      Б а й к о в. Не можешь? Не будешь? (Снова вспыхивая.) Тогда сама и занимайся его строительством!
      А х м а д у л л и н а. Если вы считаете, что у вашего зама по быту мало обязанностей и в его задачу входит еще строительство...
      Б а й к о в (нажимая на кнопку звонка). Ломать вас надо, Дания Каримовна, ломать.
      А х м а д у л л и н а. Ломайте. Гнуться как-то не способна!
      Б а й к о в (морщась, со скрытым раздражением). Ладно. Отложим вселение на две недели.

Ахмадуллина уходит. Входит помощник.

      Если зайца часто лупить по голове, то и он должен научиться спички зажигать, а? Должен же!
      М у н и р. Не знаю. Я не заяц, Иннокентий Владимирович!
      Б а й к о в. Не о тебе! Я вообще, вообще!.. Ладно, давай... докончим записку. (По селектору.) Никого не впускать! (Муниру.) Что там было? На чем остановились?
      М у н и р (скороговоркой читая написанное). На стройке создалось тяжелое положение... Не можем набрать необходимого темпа работ...
      Б а й к о в (перебивая и расхаживая по кабинету). Пиши! Детальной инженерной проработкой установлены просчеты, допущенные при формировании плана. Для ввода объектов, предусмотренных постановлением правительства, требуется дополнительно 56,9 миллиона рублей.
      М у н и р. Дорого у нас все получается против проекта. Проектировщики, наверное, будут утверждать, что мы вводим в заблуждение Госплан. А, Иннокентий Владимирович?
      Б а й к о в (уже в запале). Это они вводят в заблуждение плановые органы! Не рассуждай, а пиши!.. Победителей не судят. Точка. 56,9 миллиона рублей. Точка!..


I.3.

Панорама ночной степи. Звезды и движущиеся огни на земле. Группа парней и девушек.

      А ш о т. Где же здесь отдел кадров?
      Ю р и й. Ничего, перекантуемся до утра! Гражданка, гражданочка, можно я вам помогу? Вы откудова? Случайно не из моей деревни? По-моему, мы где-то встречались?
      Р у ш а н ь я. Ну, репей! На, неси!
      Ю р и й. Ах, ты моя заинька! Я сразу был тронут твоим видом, когда смотрел на тебя с верхней полки. Смотрю и думаю: лицо такое родное, милое. Лапочка ты моя!
      Р у ш а н ь я. Я тебе не лапочка, я уже шесть лет баба!
      Ю р и й. Баба! А мне как раз баба и нужна. Приехал строить завод и семью. А ты, сестренка? Как это тебя мама отпустила?
      В е р а. Я сама.
      Ю р и й. Такая, значит, самостоятельная?
      Р у ш а н ь я. Ну, чего пристаешь к малолетке?
      Ю р и й. Ты, моя лапочка, не ревнуй!.. Я тебя люблю, я тебе сказал уже. (Вере.) Дай, дай, понесу что-нибудь. А то у меня ни кола, ни двора, ни собственного чемодана.
      В е р а. А вы мне... потом отдадите?
      Ю р и й. Ух ты, моя маленькая! Как же я тебя обижу? Я только больших обижаю! Больших! Вот таких баб, таких крокодилов!.. Ишь какой крокодильчик!
      Р у ш а н ь я. Трепло!
      Д е в у ш к а. Огней-то! Не наврали в газетах!
      Ю р и й. А это кто?
      А ш о т. Преподавательница французского языка.
      Ю р и й. Чего, чего?.. Слышишь, Ашот,— училка! (Рушанье.) Вот! По-французски с тобой будем объясняться!
Все уходят. Шум останавливающихся машин.
Лучи от фар, скрещивающиеся друг с другом. Появляется Саттаров, затем Байков.

      С а т т а р о в (увидев Байкова). Домой?
      Б а й к о в. Домой.
      С а т т а р о в. Машины гуляют с землей. Посмотреть вышел.
      Б а й к о в. Неделю не виделись, а сколько всего!..
      С а т т а р о в. Здесь, где стоим, что будет?
      Б а й к о в. Здесь?.. Завод тоже... Может, будет стоять заводской буфет и будут торговать пирожками... с луком и яйцами. Поесть бы!
      С а т т а р о в. Вот... Хочешь?..
      Б а й к о в (разламывая сухарь). Устал. С полшестого как заводная машина. Домой в одиннадцать, в двенадцать. Нажрешься, как удав. Сто граммов для расширения сосудов — и спать. Сколько лет — ни воскресений, ни отпусков. Деградируем мы так постепенно... Сутки бы. И ни о чем!..
      С а т т а р о в. Ты не устал. Ты растерялся просто.
      Б а й к о в. А ты не растерялся? Нас двое здесь сейчас... Построить за эти годы? Растерялся... Да! До осени надо сдать под монтаж около двух тысяч фундаментов. Это что, пустяки? Каждую ночь они на меня!.. Как в склепе, в этих фундаментах! Как заживо замурован в них, и мечешься, мечешься. Если в этом году не успею сделать жилье, не пущу предприятия стройиндустрии, железные и шоссейные дороги, не начну разворачивать работы на основных заводах, тогда хана! Хана! Знаешь, об инфаркте иногда мечтаю. Чтоб отдохнуть...
      С а т т а р о в. Брось.
      Б а й к о в. Жена не поймет. Перед подчиненными не будешь раздеваться. Но сколько можно душить в себе?
      С а т т а р о в. У нас есть фундаменты Сатынского. Если их применить...
      Б а й к о в. Пока еще дадут «добро»...
      С а т т а р о в. Можно и поторопить.
      Б а й к о в. Все только начинается. Эшелоны с оборудованием, техникой, продовольствием, даже пробившись сюда, ко мне, неделями стоят неразгруженные! Мало людей, нет еще жилья! Средний разряд у рабочих — два и шесть десятых! И эти два и шесть должны строить черт знает что! Чего вообще не строили в мире. Начальник производственного мальчишка, сопляк. В техническом отделе старый болтун и демагог. А я должен мириться с их бездарностью.
      С а т т а р о в. Почему мириться?
      Б а й к о в. А потому, что объект жареный. Потому что толковые люди бояться сюди идти, боятся сломать себе хребет! И только я, старый дурак и болван, сунул в этот хомут голову! Он уже петлей на мне!.. А с другой стороны... Хе-хе!.. Без этой петли...
      С а т т а р о в. Я считаю, тебе есть на кого опереться. Не прибедняйся. Дунаев, например, а? Одна Ахмадуллина чего стоит.
      Б а й к о в (морщась). А-а, Ахмадуллина! В постели, что ли, она чего стоит? Тебе о ней, конечно, лучше знать.
      С а т т а р о в. Что?
      Б а й к о в. Давно вы с ней... ну... это самое?
      С а т т а р о в. Что?!
      Б а й к о в. Ничего... Она ничего... Извини... Она ничего баба. Зверь. Тянет. (Подчеркнуто.) Самостоятельна только... слишком!
      С а т т а р о в. Знаешь, выходит?
      Б а й к о в. Ну, шептуны же есть, стараются иногда услужить. Тебе, поди, обо мне мимоходом докладывают, а мне о тебе. Думают, наверное, вдруг пригодится?
      С а т т а р о в. Мы с ней из одного детдома. Ладно, все об этом!

Молчание.

      Б а й к о в. Нас двое... Нас только двое тут, быть может, знают, что в такие сроки невозможно построить! Вот в чем... суть, Гайнан!
      С а т т а р о в. Мы не знаем с тобой этого!
      Б а й к о в. Брось, брось, Гайнан Салимович, знаем. Нет-нет, мы же, мы с тобой знаем, что и не построить нельзя! В том-то и трагедия наша! Лезть на колючую проволоку под пулеметы без артиллерийской подготовки? Я лез и бросал свою роту в войну, когда это было нужно. Я полезу и сейчас. Я все брошу! План этого года я тоже дам!.. Только все это будет стоить недешево. Дорого будет стоить! Много стоить!

Шум остановившейся машины. Возбужденные голоса. Вбегает Мунир.

      М у н и р. Несчастный случай, Иннокентий Владимирович. Машину у нас просят... до больницы!
      Б а й к о в. Ну так дай! Что стоишь? Что там?
      М у н и р. Током сильно ударило. Сварщица с испытательного полигона. Алсу какая-то. К госкомиссии торопилась. Две смены работала и... (Исчезает.)
      Б а й к о в. Опять! Я всю войну прошел. Сотни, тысячи людей... на моих глазах! Но когда здесь... У сына в котловане несчастный случай. Под суд его надо отдавать!
      С а т т а р о в. Гадалка. Себе... не нагадала.
      Б а й к о в. Что?
      С а т т а р о в. Так...
      Б а й к о в. Ремнем бы за такой героизм! Перед комиссией. Несчастный случай. Этого еще не хватало! Хотя, конечно... На таких колоссальных объектах издержки неизбежны. Лес рубят — щепки летят.
      С а т т а р о в. Много щепок, мало леса! Слишком большие щепки. И слишком часто они у нас летят! Смысл в чем? И ради кого все это? Щепки!..
      Б а й к о в. Что? А, ну-ну! Что ж, твое дело философию в стакане воды разводить. А мое дело — строить. Мне вон... пятидесяти семи миллионов рублей сейчас не хватает. Что я без них?.. В связи с более детальной инженерной проработкой выяснилось, что сметные-то показатели занижены! Кто-то за это там премию получил. А вот кто-то своим горбом отдувается.
      С а т т а р о в. К концу года, когда ты сделаешь еще более детальную проработку проекта, тебе, может быть, еще двадцати миллионов рублей не хватит? Ты... никогда не думал, где эти пятьдесят семь миллионов берешь? Ты их у страны, у народа берешь! Здесь ты, там другой... Ты никогда не думал, что благодаря таким, как мы с тобой, люди еще не так живут, как могли бы?
      Б а й к о в. Для тебя это первая большая стройка, а для меня...
      С а т т а р о в. Фундаменты Сатынского, Иннокентий. На них мы с тобой должны стоять. Ты же сам Сатынского сюда перетащил. Затеял все это? А теперь пальцем о палец не бьешь... Неделю меня не было здесь, и ничего не сдвинулось! Ничего!
      Б а й к о в. Так что, я против, по-твоему?
      С а т т а р о в. Ты не против. Ты — за! Все — за! Но чего ты ждешь! Ты погряз в текучке и ждешь. Чего ты ждешь?
      Б а й к о в. «Добро» мне нужно. Официальное!
      С а т т а р о в. Плевать на решение комиссий. Они примут, они вынуждены будут дать «добро». Тебе же надо готовиться.
      Б а й к о в. На стройке голод, бетонный голод. Ты это понимаешь?.. В общем, знаешь, эти ночные разговорчики!.. Днем их не хватает! Ладно, будь здоров!
      С а т т а р о в. Со мной поедешь? Машину... свою отпустил.
      Б а й к о в. Нет.
      С а т т а р о в. С текучкой нам надо кончать, пока не поздно, Иннокентий. Вот что я тебе скажу. А то засосет она нас со всеми потрохами. По шею! По горло!
      Б а й к о в. Спокойной ночи, милый!
      С а т т а р о в. Будь здоров! И тебе такой же желаю, родной мой!

Расходятся в разные стороны.


I.4.

Полигон. Саликова и Вадим Байков.

      С а л и к о в а. Ответьте на такой вопрос. Давали ли вы указание прорабу строго следить за безопасностью работ?
      В а д и м. Ну, говорил, конечно. Положено говорить — и говорил.
      С а л и к о в а. Нам известно, что прораб, непосредственно ведущий котлован, где и произошел несчастный случай, приехав на смену к семи утра, в котловане не был и неизвестно по какой причине уехал, не спросив ни у кого разрешения. Вы... полагаю, подтверждаете это?
      В а д и м. Что? То есть как? Я не пойму. Вы... имеете в виду Гараева?
      С а л и к о в а. Да, конечно. Вашего прораба.
      В а д и м. Нет, он отпрашивался у меня. Приехал на смену и, отпросившись, сразу же уехал домой... Он был в тот день нездоров.
      С а л и к о в а. Кто-нибудь присутствовал при этом разговоре?
      В а д и м. Нет.
      С а л и к о в а. Вот видите. Больничного, как выяснилось, у него тоже нет.
      В а д и м. Мы так договорились. Зачем больничный лист? В поликлинике народу тьма, не пробиться.
      С а л и к о в а. Очень, знаете, все непринципиально, нехорошо получается.
      В а д и м. Что непринципиально?
      С а л и к о в а. Он ваш друг, кажется?
      В а д и м. Друг.
      С а л и к о в а. И давно?
      В а д и м. Что давно?
      С а л и к о в а. Друг!
      В а д и м. В одной комнате в общежитии жили, когда учились. Вместе сюда приехали.
      С а л и к о в а. Все шесть лет вместе жили?
      В а д и м. Я не понимаю. Какое отношение это имеет к делу?
      С а л и к о в а. Самое определенное! Вы заняли довольно скользкую позицию. Защищаете своего приятеля, выгораживаете, помогаете ему уйти от ответственности! А он инженер! Он должен, обязан был знать, что работать на таком тесном клочке двум экскаваторам опасно. Имело, наконец, место нарушение проекта производства работ!
      В а д и м. Да я же с вами не спорю! Но при чем здесь он? При чем Гараев здесь?
      С а л и к о в а (перебивая). Я... понимаю вас. Выручить из беды товарища — долг каждого. Но в данном случае?.. Прислушайтесь ко мне как к человеку, имеющему гораздо больший жизненный опыт.
      В а д и м. Гараева не было тогда в котловане!
      С а л и к о в а. Такие вещи мы не можем прощать. Никто нам не позволит прощать их! Это подсудное дело. Материалы расследования будут переданы в прокуратуру.
      В а д и м. Я понимаю... Но при чем?..
      С а л и к о в а. Этот Гараев подвел и вас. Отговаривается болезнью, тем самым бросая тень на вашу... фамилию.
      В а д и м. Зачем же вы так? Зачем? Ведь вы женщина!
      С а л и к о в а. Вы меня не понимаете? Защищая друга, хотите подвести под удар себя и тем самым... Иннокентия Владимировича. Мало у него своих забот... А ваш друг, этот Гараев...
      В а д и м. Гараев правду сказал!
      С а л и к о в а. А где доказательства этой правды? Где факты этой правды?
      В а д и м. А какие факты вы собираете? Человек погиб. У него ребенок родился, без отца будет. Я сказал вам, в этом деле виноват я один. Вы что, хотите, чтобы я стал еще предателем? Чтобы я предал Гараева? Мало мне того, что по моей вине погиб человек?!
      С а л и к о в а. Успокойтесь, успокойтесь. Я просто... просила бы вас подойти со всей ответственностью...
      В а д и м. Это что, приказ отца?
      С а л и к о в а. У каждого из нас своя жизнь... Вы только поймите всю сложность ситуации. Вам по молодости все кажется просто. А жизнь, она, знаете, забавная. Бывают обстоятельства, когда нужно выбирать. Поймите, Вадим...
      В а д и м. Иннокентьевич.
      С а л и к о в а. Вот именно... Иннокентьевич... Поймите, иногда один необдуманный шаг, и все в жизни может поплыть по другому руслу. Я в матери вам гожусь.
      В а д и м. Да вы и... никогда не были матерью!
      С а л и к о в а (с горечью). Ну пусть... Вы правы...
      В а д и м. Простите.
      С а л и к о в а. Поэтому мне и жаль вас. Как сына жаль.
      В а д и м. Ладно. Хватит. Пишите. Пишите так. С целью форсирования работ по выемке грунта из котлована... я приказал прорабу Гараеву ввести в забой второй экскаватор! Я лично! Несмотря на его возражения... Пишите, пишите... Я считал, что когда появится опасность, я... выведу один экскаватор из забоя... Почему вы не пишете? Если это официальный документ, то вы обязаны писать!.. Я сказал, пишите!
      С а л и к о в а. Ах, он сказал. Вы посмотрите на него — он сказал. Да кто вы такой? Разве дело в вас! Вы никто!
      В а д и м. Ну, почему же никто? Я — сын Байкова. Но я еще и сам Байков! Я еще, наверное, человек сначала! Пишите! Запишите все, что я сказал!
      С а л и к о в а. Хорошо... Идемте на место обвала.

Уходят. Появляются Дунаев и Мунир Зарипов.

      Д у н а е в. Им что? Они приехали и уехали, а мы здесь — вкалывай и расхлебывай. Что комиссия? Им бы только командировки отметить. Я людей и технику на рытье котлованов ставлю, а завтра, быть может, их засыпать придется.
      М у н и р. Называется — научная организация труда.

Уходят. Появляются Сатынский, Качаева, чуть позднее Гоголев.

      К а ч а е в а. Комиссия же ничего не решила. Что вы истерику устраиваете? Пришли же к выводу, что надо продолжать испытания.
      С а т ы н с к и й. Вы так наивны! Вы — счастливый человек... Комиссия, и вы в том числе, и приехали сюда, чтобы ничего не решать! О-о, какой у вас изящный запах духов. Из Парижа?
      Г о г о л е в (ввязываясь в разговор). Ну, Николай Николаевич, родной вы мой, стареете вы, что ли? Расплакались. Нас бог знает в чем обвиняете. (С улыбкой глядя на Качаеву и уже говоря как бы от имени обоих.) Конечно, приверженцы любой группы склонны приписывать себе самые лучшие намерения. Позиция же оппонента всегда неблаговидна. Если не находится конкретных пунктов, по которым могут быть сделаны возражения, под вопросом вдруг оказывается его искренность. Впрочем, я на вас не обижаюсь.
      С а т ы н с к и й. Вы были у меня самым талантливым. Печально! Который час?
      Г о г о л е в. Без двадцати три.
      С а т ы н с к и й. А я думал, сегодня среда. Всего хорошего. (Уходит.)
      Г о г о л е в. Вот старик... С его головой карьеру можно было сделать. А он всю жизнь так вот... Но ты молодец. Ты говорила так хорошо, так убедительно... Так аргументированно. Я сам... после твоего выступления на секунду даже усомнился... в целесообразности применения этих фундаментов.
      К а ч а е в а. Странный юмор!
      Г о г о л е в. Шучу. Шучу! В гостиницу? Купим сейчас хорошего винца, поговорим за жизнь! Выключимся из всего этого! А то знаем друг друга двадцать лет... ну, ну, десять... ну, пять месяцев, а я как-то никогда не смотрел на тебя как на женщину.
      К а ч а е в а. А ты циничен. Значит, не лжешь... Хоть самому себе не лжешь...
      Г о г о л е в. Что?
      К а ч а е в а. Ты думаешь, я не понимаю. Я же все прекрасно понимаю! Еще бы, под угрозой политический капитал, престиж нашего института, а мы законодатели мод, самая солидная проектная фирма страны, у нас заслуги... (С истерическим смехом.) И потом — проект сдан, вагон чертежей, деньги затрачены, перепроектировать невозможно. Люди здесь что-то делают! Девчонка эта по своей неосторожности чуть не погибла! А мы радуемся. Еще один повод придраться. Хотя... при чем здесь фундаменты? Да... Я говорила очень аргументированно.
      Г о г о л е в (оглядываясь). Ну ладно, я понимаю, надо очиститься. (Снова с привычной усмешкой.) Вот и будем вместе очищаться... от грехов. (Смотрит на ее ноги.) Какая у тебя... рука... красивая...
      К а ч а е в а. Нехорошо что-то мне. Ты иди. Иди, очищайся. Может, твоему шефу надо еще чем-то услужить?
      Г о г о л е в. Слушай, детка!
      К а ч а е в а. А-а, ты мужчина! Я задела твою мужскую гордость? Прости.
      Г о г о л е в (с трудом улыбаясь). Что ж, будем считать, что ты извинилась.
      К а ч а е в а. Ты тоже как по инструкции шпарил.
      Г о г о л е в. Все страхуются... от неприятностей.
      К а ч а е в а. Правильно, все. И я тоже. А некоторые почему-то не страхуются.
      Г о г о л е в. Я люблю Сатынского, люблю. Я ученик его, но он не понимает жизни! Он попадает всегда со своими прожектами в межведомственную склоку и думает, что кругом патентованные дураки. Не дураки! Идея оценена. Очень и очень положительно. На какой-нибудь другой стройке потом будет использована. Когда он сам остынет и будет морочить голову всем другой ересью. А сейчас? Если начнут гнать эти фундаменты... Это же будет поток! Мы не поспеем!.. Сейчас наш министр ходит и жалуется, что у нас нет фронта работ! А если применить фундаменты Сатынского! Если сроки строительства будут сорваны, виноваты будем уже мы, наше министерство. Пока в деле проект вашего знаменитого института, мы, слава богу, гарантированы от неприятностей. Так что вы должны быть только благодарны нам, должны спасибо сказать нам за поддержку вашего дерьмового... прости! склеротического проекта, от которого пахнет по меньшей мере тридцатыми годами, не нынешним днем!
      К а ч а е в а. Но мне зачем играть в такую игру? Мне? Господи, что я там говорила, что говорила!
      Г о г о л е в. Ну, брось, старая, брось. Что, ты не хочешь работать в своем институте? Сейчас посидим в номере, все забудем. Отключимся.
      К а ч а е в а. Не хочу сидеть. Не хочу говорить.
      Г о г о л е в. Да успокойся, ради бога, успокойся. Все все знают и все всё понимают. Согрешим, покаемся. Покаемся, согрешим. Все правильно. Если опять будет совещание, ты повторишь снова все, что говорила. Мы маленькие люди. Очень маленькие.
      К а ч а е в а. Да, я знала! Все знала!
      Г о г о л е в (с усмешкой). То, что делает человек, в большей части предписано пониманием им своей роли. Чтобы ориентировать себя в какой-то ситуации, человек сначала устанавливает, в чем состоят его собственные интересы, а затем делает все, что может, чтобы овладеть обстоятельствами в соответствии с этими интересами. Не в наших интересах... Повторяю, мы лично люди маленькие.
      К а ч а е в а. Маленькие? Почему непременно маленькие?!
      Г о г о л е в. А вот этого не надо. Не надо! (Гладя Качаеву по голове.) Маленькие, и все! Вон мой шеф — тоже маленький. Перед людьми такого ранга, как мы, он во! — крупный, а вообще — вот, маленький. И шеф моего шефа маленький. Видел как-то, на цирлах в одном кабинете стоял и дрожал, маленький-маленький. Все мы небольшого роста. И у всех нас есть маленькие детки, которых мы хотим вырастить маленькими счастливыми людьми. И этих маленьких деток мы очень любим. И свое положение любим. И разве мы виноваты в этом?
      К а ч а е в а. Тошно мне! И от твоей философии — тошно!
      Г о г о л е в. Вон что! Чистенькой себя хочешь чувствовать?! (Зло.) Не выйдет! Потому что даже в дружной семье, где все обожают друг друга, существуют определенные процедуры, с помощью которых грешников приводят к норме. Если один маленький человек даже и убежден в правильности своих впечатлений, а кто-то другой, на сантиметр выше ростом, заявляет, что его точка зрения ошибочна, у первого уже обязано появиться сомнение, что он не прав! (Презрительно.) Ты напряги свой красивый лобик, поразмышляй!
      К а ч а е в а (отстраняясь от него). Ладно, оставь меня.
      Г о г о л е в. Больших людей мало. (Криво улыбаясь.) Не всем дано, значит.
      К а ч а е в а (с испугом глядя на него). Ты иди, Алексей, иди к этим маленьким.
      Г о г о л е в (искренне). Да, я чиновником стал, обыкновенным чиновником! Но, думаешь, мне всегда хорошо? Тоже паршиво бывает... Ну, как знаешь!.. (Холодно.) Только уж тогда извините, если что!..

Появляется Саттаров.

      С а т т а р о в (взглянув на Качаеву и Гоголева). У вас кислый вид. Что же вы не торжествуете?
      Г о г о л е в. Был весьма рад познакомиться с вами. Завтра улетаю. Всего доброго. Думаю, что разные позиции в некоторых принципиальных вопросах не помешают...
      С а т т а р о в. Разумеется! Я тоже был необыкновенно рад познакомиться с вами.
      Г о г о л е в (протягивая руку). До свидания.
      С а т т а р о в. Счастливого пути.

Гоголев уходит.

      К а ч а е в а (поспешно). Я хочу сказать вам, объяснить!
      С а т т а р о в. Не надо мне ничего объяснять.
      К а ч а е в а. Я понимаю, что...
      С а т т а р о в (держась рукой за грудь). Надо совершать поступки, а не объяснять.
      К а ч а е в а. Но еще ничего не потеряно! Ведь комиссия не приняла никакого решения. Ни отрицательного...
Саттаров, не отвечая, уходит.

      Ни положительного!..


I. 5.

Комната в общежитии, Алсу на кровати.

      В е р а. Девочки, а у меня руки больше стали. (Смотрит на свои руки удивленно.) Некрасивые!
      Р у ш а н ь я. Ничего! Крепче обнимать будешь!
      В е р а. Я уже сегодня стены затирала. И рамы шпаклевала.
      Г а у х а р. Дура ты.
      В е р а. Почему дура?
      Г а у х а р. Бросить третий курс института! Что тебе стройка даст? Сама же знаешь, штукатуром потом не будешь.
      В е р а. Я... сама собой хочу быть. Ты же вот...
      Г а у х а р. У меня другое! Я парня себе для жизни хорошего, работящего выбрала, потом квартиру хорошую получу, обставлю ее.
      В е р а. Меня в детский сад водили. В музыкалку водили. Всю жизнь водили...
      А л с у. Чего ты привязалась к ней?
      Г а у х а р. Я не привязалась, а правду говорю!
      А л с у. Любишь ты своей правдой тыкать! И всегда не к месту.
      В е р а. Я, миленькие... Домой мне нельзя теперь. Отец не простит.
      Н ю р а. Да что тебя, гонят, что ли?
      Р у ш а н ь я. Девки, а Верка ведь стихи пишет. Поэтесса!
      Н ю р а. Стихи?
Борьба. Шум, визг, хохот.

      Р у ш а н ь я (читая).
              Я тебя избегаю,
              В разговорах нарочно груба,
              Чтобы ты не узнал,
              Что в тебя влюблена.

      Н ю р а. Про любовь?!
      В е р а. Зачем? Как не стыдно!
      Р у ш а н ь я.
              Я встречаться с тобой не решаюсь
              И украдкой взгляд не ловлю.
              Но когда ты находишься рядом,
              Я знаю —
              Даже если спиной стою.

      Н ю р а.
              На лицо я некрасива,
              Зато завлекательна,
              Семерых любить не буду,
              Троих обязательно.
      Р у ш а н ь я. Ну, Верка, обидчивая ты. Вчера надо мной хохотали, ничего, хохотала! (Гладя и успокаивая ее.) А над тобой похохотать нельзя. Обхохочешься!
      А л с у. Любит он тебя. Я знаю.
      В е р а (с надеждой). Правда, да?
      А л с у. Правда.
      В е р а. Все мы, наверное, должны кого-то любить. И нас, наверное, кто-то должен... Если бы совпадало всегда!
      Г а у х а р. Дурами только не надо быть. Любовь любовью, а за глотку их — и в угол! Попробовал бы меня кто бросить!.. Я бы стишков, Верочка, не писала.
      Н ю р а (Вере). Ты на меня не сердись. Я всегда чего-нибудь ляпну. Не со зла же!
      Р у ш а н ь я. А я бы тоже хорошей была... Преданной!.. Верной!..
      А л с у. Что с тобой?
      Р у ш а н ь я (засмеявшись). Нет, нет, это я так... Нарочно! Над Веркой вот смеюсь. Эх, телевизора нет!
      Г а у х а р. А мы с моим через две недели уже расписываться пойдем. Хватит уж, отлюбила, отстрадала, жить надо.
      А л с у. Отлюбила? Как отлюбила?
      Г а у х а р. Любви у меня по край было. Уважение мне сейчас надо от человека.
      В е р а. А где вы жить будете?
      Г а у х а р. Устроимся. Квартиру обещают.
      Н ю р а. Он у тебя непьющий, это хорошо.
      Г а у х а р. Будет непьющий.
      В е р а. А я сегодня туфли купила. Английские.
      А л с у. Ну-ка, чего же ты?

Вера вынимает туфли из коробки, надевает тонкие чулки, прохаживается по комнате.

      Для тебя, Вера, и сделали их.
      В е р а (радостно). Правда? Если кому-нибудь нужно куда сходить, берите!
      Р у ш а н ь я. Это тридцать четвертый-то размер? Ха-ха!
      В е р а. А сказку? Алсу, сказку!
      Н ю р а. Ну да. Телевизора нет.
      Р у ш а н ь я. Ты ее только долго рассказывай. И чтобы все закручено было. И чтобы про любовь больше! И про деревню. Затих вагончик, ушел в слух, в детство. Тоненькая мелодия пробивается на свет через радиоприемник.
      А л с у. Это сказка о любви.
      В е р а. Ну, чего же ты молчишь?
      А л с у. Я не молчу, я смотрю. Костер горит... Джигиты всегда ищут своих любимых. Вот и он искал свою прекрасную Фирдаус! Он очень устал в тот день и лег вместе со своими зверями возле огня. И вдруг видит: на ближнем дереве — молодая красавица. Но только он подошел к ней, красавица обернулась отвратительной старухой, стала хохотать и всячески ругать джигита скверными словами.
      Р у ш а н ь я. Поматерно?
      А л с у. Поматерно... Джигит поднял ружье и выстрелил в старуху! Но пуля отскочила от нее, как горошина от доски. Тогда джигит догадался, что это не простая старуха, а убыр. Та самая убыр, которая погубила душу его прекрасной Фирдаус. Достал он тогда особую серебряную пулю, прицелился и выстрелил.
      Р у ш а н ь я. Старуха же.
      В е р а. Какая это старуха!..
      А л с у. Перевернулась убыр в воздухе восемь раз и упала на землю. Схватил ее джигит: это ты, говорит, погубила мою прекрасную Фирдаус?!
Появляется Виктор.

      В и к т о р. Зачем же Ваньку-то Морозова, ведь он ни в чем не виноват... Не нравится? А я еще могу! Она по проволоке ходила, махала белою ногой, и страсть Морозова схватила своей безжалостной рукой...
      А л с у. Уходи! Слышишь?
      Р у ш а н ь я. Кто тебя сюда приглашал?
      В и к т о р. Я в жизнь без приглашения вошел! (Алсу.) Да, пьян! Пьян! Потому что кореш мой погиб! Потому что виноват один, а пойдет под суд другой! Сын большого папеньки... Га-ад! Он же и тебя продаст! Гнида эта!..
      А л с у. Врешь!.. Все врешь...
      В и к т о р. Вру?
      В е р а. Как же это? Человек погиб, а вокруг смерти грязь какая-то!
      В и к т о р. Вру? Грязь? А это вот что? Вот, сорвал! Приказик! На видном месте подвешенный. Гараева под суд, а сыночка отстранить от работы на пару месяцев. Чтобы объективнее, значит... Зачем же Ваньку-то Морозова, а?

Незаметно входит Сатынский, нерешительно приглядывается ко всем.

      Вру, значит... (Сминает бумагу в комок, бросает Алсу в ноги.) Ладно! Целуйся со своим чистеньким... Со мной любая пойдет! (Смотрит на Рушанью, но отворачивается.) Этого товара здесь достаточно. (Глядя на Веру.) Вот ты, куколка... Ничего! Пойдем, а?
      Р у ш а н ь я. А со мной? Со мной не пойдешь?! Отойди от нее! Ненавижу!
      С а т ы н с к и й. Слушайте! Вы, молодой человек!.. Вы!.. Ну-ка, вон отсюда, слышите! Вон!
      В и к т о р. Ты, папаша... Ух, какие мы!.. Ладно, морду я другому бить буду.
      С а т ы н с к и й. Это почему?
      В и к т о р. Ты старый очень... Пока. Зачем, зачем же Ваньку-то Морозова, ведь он ни в чем не виноват!.. (Уходит.)

Алсу подходит к кровати, бросается на нее ничком.

      С а т ы н с к и й. Здравствуйте.
      Д е в у ш к и. Здравствуйте.
      С а т ы н с к и й. Сегодня воскресенье, а на улице дождь. Я тут не наслежу вам? Тряпочку бы...
      В е р а. Кто это? А?
      С а т ы н с к и й (Алсу). А ты лежи, лежи. Я пришел в больницу, мне сказали, что ты выписалась. Ходил, гулял. Вот грибы собрал.
      Н ю р а. Это нам?
      С а т ы н с к и й. Это вам. (Алсу.) А это конфеты тебе. Ты любишь конфеты?
      А л с у. Спасибо.
      С а т ы н с к и й. Как ты себя чувствуешь?
      А л с у. А что мне себя не чувствовать? Я себя чувствую... Девочки, это дядя Коля.
      Н ю р а. Дядя Коля!
      Р у ш а н ь я. Что же ты сразу не сказала? Снимайте плащ, у нас дождя нет.
      С а т ы н с к и й. Спасибо. (Алсу.) Тебе спасибо!
      А л с у. Ну, а мне за что?
      С а т ы н с к и й. Никогда у меня такой ярой сторонницы не было. Тебя же током и убить могло!
      Г а у х а р. Вот скажите ей, дядя Коля!
      А л с у. Ничего со мной не будет. Я столетней старухой помру. Живучая, как кошка.
      С а т ы н с к и й. Ну, если так!.. Я помню... Давно это было. Строили Комсомольск-на-Амуре... На сплаве тогда затор получился, бревна полезли друг на друга. Вода стала подниматься. Все растерялись, никто не знал, что делать...
      А л с у. Выбить надо было!
      С а т ы н с к и й. Да-да! Правильно. Не помню уже его фамилии. Парень деревенский. Взял топор и пошел по бревнам. Я как раз на его пути стоял... Подмигнул мне. Потом нырнул в воду, выбил затор, а вся груда бревен рухнула на него, пошла... А вот фамилии его я уже не помню.
      Р у ш а н ь я. Жалко... А его насмерть?
      С а т ы н с к и й. А его... насмерть!
      Р у ш а н ь я. Жалко. А вы чего там делали?
      С а т ы н с к и й. Завод и город... строили.
      Р у ш а н ь я. Вы — завод и город, мы — завод и город... Обхохочешься!
      Г а у х а р. А квартиру вам дали там?
      С а т ы н с к и й. Нет.
      Г а у х а р. Ну вот.
      Р у ш а н ь я. Всегда так. Распишут малину квартирную...
      С а т ы н с к и й. Может, и дали бы. Я уехал оттуда в Кузнецк.
      Г а у х а р. А там дали?
      С а т ы н с к и й. Там? Там — дали, да...
      Г а у х а р. А что... плохую дали?
      С а т ы н с к и й. Нет, ничего... Человек везде живет.
      А л с у. Девочки, чаю, а? И бутылочка где-то у нас есть. Сухого.
      Д е в у ш к и. Пожалуйста, садитесь. Сейчас мы с вашими конфетами... У нас чашки только разные. Вот вам самая красивая... Вот сюда. Девочки, а где же пряники? Вера, был полный пакет пряников!
      С а т ы н с к и й. А курить можно у вас? Скажите, а как вас зовут?
      Н ю р а. Меня Нюра.
      С а т ы н с к и й. А вас?
      В е р а. Вера.
      С а т ы н с к и й. А вас?
      Г а у х а р. Гаухар.
      С а т ы н с к и й. А вас?
      Р у ш а н ь я. Рушанья.
      С а т ы н с к и й. А меня — Коля.
      Р у ш а н ь я. Обхохочешься.
      А л с у. Давайте, девочки, сейчас выпьем за что-нибудь настоящее. (Обнимая Сатынского.) Вот кто, девочки, настоящий. Вот кто!
      С а т ы н с к и й. Хорошо у вас. Как это я раньше к вам не приходил?
      В е р а. А вы теперь приходите сюда почаще.
      С а т ы н с к и й. Приду, приду обязательно.
      А л с у. Вы не расстраивайтесь. Я, например, вам верю. И ребята в нашей бригаде тоже верят. Вы мне покажите кого-нибудь из комиссии, который особенно вредничает. Самого главного. Я его в пустую скважину столкну нечаянно. Будет пастись с умным видом и на мои ноги глядеть, и — столкну. Или министр приедет на полигон, седенький-то, симпатичненький. Я ему скажу, чтобы разобрался! Мне все равно, министр он или дворник.
      С а т ы н с к и й. Не надо. Ты поправляйся лучше, поправляйся.
      А л с у. А чего? Для пользы государства и пострадать можно. Пойдет человек и от моего взгляда... об воздух вдруг... споткнется.
      С а т ы н с к и й. Фундаменты у завода должны быть прочными. Из железобетона, а не из дерь... прости, пожалуйста... Не из шлака! Не из шлака!
      В е р а. Дядя Коля, я хотела спросить... Правду говорят, что город, который мы строим, будет самым прекрасным из всех новых городов на свете?..
      Н ю р а. Дядя Коля, у меня второй разряд, а работу мне дают по четвертому, а платят по второму! Это же несправедливо! Дядя Коля!
      С а т ы н с к и й. Милые вы мои, хорошие, ну откуда это знать могу?
      Н ю р а. Ой, дядя Коля, вы да не знаете.

В дверях — Вадим Байков.

      В а д и м. Здравствуйте.
      А л с у (после паузы). Уйдите, а! Дядя Коля, не обижайтесь! Не обижайтесь! Уйдите все, пожалуйста! Мне поговорить надо.
      С а т ы н с к и й. Конечно, конечно.
      А л с у (глядя на опешивших девушек). Ну, а вы чего? Оставьте нас! Идите!
      С а т ы н с к и й. Девочки, знаете что, поехали ко мне в гостиницу. Я вас чаем угощу. Я умею прекрасно чай заваривать. Секрет есть.
      Г а у х а р. Поехали.
      Р у ш а н ь я. Ой, давно чаю горячего не пила!

Уходят, оставив Вадима и Алсу наедине.

      В а д и м. Алсу. ну, не хочешь... Ничего не говори... Я уже все знаю.
      А л с у. Знаешь?
      В а д и м. Я был в больнице. Мне сказали, что ты здесь. Я — сюда. Тебе лучше? Бледная... Вставать-то можно?
      А л с у. Мне все можно.
      В а д и м. А что с тобой?
      А л с у. А с тобой что?
      В а д и м. А что со мной? Со мной ничего.

Алсу поднимается, встает на кровати во весь рост.

      (Подхватывая ее и обнимая.) «Разлука приближает. Человек, забравшийся впервые на Луну и разговаривающий с Землей по радио, ей будет ближе всех. Не потому ль и ты, далекая... Разлука приближает».
      А л с у. Пусти! Не надо!
      В а д и м. Смотри! (Заводит прыгающую обезьянку.) Забавно, правда?
      А л с у. Забавно. (Подходит к скомканному и лежащему на полу приказу, берет его, разворачивает на столе.) У вас, Вадим Иннокентьевич, все в порядке. Вы не виновны оказались. Так что могли бы прямехонько... Прямо с аэродрома бежать домой, к папе...
      В а д и м (прочтя приказ). Я, пожалуй... пойду. (Уходит.)

Обезьянка все прыгает. Алсу подходит к ней, накрывает рукой.

      А л с у. А еще стихи... Слова какие-то, слова!


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

II.6

Квартира Ахмадуллиной.
Задумавшись, Ахмадуллина полулежит на тахте, стучит на машинке.
Работа не оставляет ее и поздним вечером. Укачивая ребенка, по комнате ходит Таисия.

      Т а и с и я. Не мешаем?
      А х м а д у л л и н а. Ничего, ходи, ходи.
      Т а и с и я (останавливаясь). Смотрю на тебя, бледная ты, не ешь целыми днями. Бумажки все какие-то, дела. Не женское это дело. Мужика б тебе хорошего. Ты хоть спереди, хоть сзади фигуристая, а мужика у тебя, я гляжу, нет. Нехорошо. Про женскую породу свою забыла.
      А х м а д у л л и н а. Забыла, забыла.
      Т а и с и я. Замуж тебе надо.
      А х м а д у л л и н а (усмехаясь). Не берет никто.
      Т а и с и я. Не берет! Сама, поди, не берешь.
      А х м а д у л л и н а. И я не беру.
      Т а и с и я. Ну вот! А бабе чего надо? Тихой быть, ласковой. Рожать почаще. Вот я когда здесь с Петькой сошлась... да белье его стала стирать уже как жена, счастливой себя почувствовала. Мы ведь с ним... Он собой видный был! А мне ребеночка очень хотелось... За тридцать уже! Чтоб одинокой не быть, я у него ребеночка выпросила. По-хорошему так попросила. Так вот и привязались друг к дружке, полюбили. Ребеночек — вот, а сам погибнуть вздумал. (Плачет, утирая слезы.)
      А х м а д у л л и н а. Ладно, Таечка, ладно. Что же делать?
      Т а и с и я. Любовника себе заведи. Ты и не слушаешь.
      А х м а д у л л и н а. Некогда мне, Тая, некогда.
      Т а и с и я. Чего же тогда не выгонишь меня?
      А х м а д у л л и н а. Осенью много домов будем сдавать... Найду где-нибудь тебе комнатку... (Стучит на машинке.)
      Т а и с и я. Странная ты баба. Дома никакого женского уюта. Кормишь меня часто на свои деньги. Я бы, к примеру, если бы на твоем месте была, а ты на моем, давно бы взашей тебя вытурила.
      А х м а д у л л и н а. Каждый по-своему живет.
      Т а и с и я. Давай хоть белье твое постираю!
      А х м а д у л л и н а. Не надо. Сама.
      Т а и с и я. Детдомовка ты. Как не было у тебя дома, так и сейчас нет. (С жалостью глядя на нее.) А годы твои уходят. (Глядя на ребенка.) Ах ты, мой маленький! Пеленочки, Петенька, пеленочки! (Ахмадуллиной.) И тебе родить надо!

Звонок в дверь.

      Сейчас открою, сейчас! (Уходит в прихожую, потом, радостная, появляется в дверях.) Мужик к тебе, Данька, пришел! Раздевается!
      А х м а д у л л и н а. Какой мужик?
      Т а и с и я. Настоящий. Такой... в соку. Сочный! (Положив ребенка на кровать, быстро перепеленывает его.) Скорее, Петенька, скорее, миленький. Не будем тете мешать, скорее.
      А х м а д у л л и н а. Ты чего. Тая? Ты чего?
      Т а и с и я. Что мы, твоему счастью мешать будем, что ли?

Входит Саттаров.

      Проходите, проходите.
      С а т т а р о в. Добрый вечер.
      А х м а д у л л и н а. Здравствуй.
      Т а и с и я. Вы проходите, проходите. Я сейчас, сейчас. Я вот пройдусь, собралась воздухом подышать. Ребеночку надо.
      А х м а д у л л и н а. Чего ты выдумываешь?
      Т а и с и я. Гулять надо... Выгуливать пацаненка перед сном. (Саттарову.) Дания Каримовна все так занимается и занимается. Очень... хорошо, что пришли. Развлечете. Уж пожалуйста! Развлеките, пожалуйста.
      С а т т а р о в. Развлечу... Тьфу, черт, развлеку.

Таисия скрывается за дверью.

      Это что... за фея?
      А х м а д у л л и н а. Таисия. А вот... поммашиниста погиб, экскаваторщик.
      С а т т а р о в. А-а... Ну да. Правильно.
      А х м а д у л л и н а. От совести, наверное, спасаюсь. И легче людям в жилье отказывать.
      С а т т а р о в. Ей не благотворительность нужна, не милостыня, а то, что положено!
      А х м а д у л л и н а. Нет у меня сейчас ничего! Нет!

Молчание.

      С а т т а р о в. Может, чаем напоишь? (Обнимает ее.)
      Т а и с и я (всунув в дверь голову). Дания Каримовна, я совсем забыла. Мы с Петюнчиком ночевать сегодня не будем.
      А х м а д у л л и н а. Ты здесь никому не мешаешь!
      Т а и с и я. Не, не! Я и забыла, в гости меня звали, а оттуда далеко добираться. В общежитии-то бабы. Каждой понянчить ребеночка охота. И жалеют меня, и завидуют. Знаете, что они ему подарили? Конструктор! Ну, зачем ему конструктор?
      А х м а д у л л и н а. Тая!..
      Т а и с и я. А правда, зачем? Когда он, кроме писанья, ничего не знает!
      С а т т а р о в. А это ничего, знаете, ничего. Пусть соображает с младенчества. Дания Каримовна, между прочим, абсолютно права. Оставайтесь. Я и вас развлекать буду. И Петюнчика вашего. Я это умею. Оставайтесь!
      Т а и с и я. Нет. Нет. Спасибо, пожалуйста. Развлекайтесь спокойненько. Извините, пожалуйста. (Исчезает.)

Молчание.

      С а т т а р о в. Давно не был у тебя. В халатике ты...
      А х м а д у л л и н а. Чай горячий. Чего же не пьешь?
      С а т т а р о в. Что?
      А х м а д у л л и н а. Налить тебе?
      С а т т а р о в. Чай? Нет, не хочу... Похудела, осунулась.

Молчание.

      А х м а д у л л и н а. Очередной выговор сегодня получила. Две недели назад ты об этом позаботился, сегодня партком.
      С а т т а р о в. Выговор? Это хорошо, выговор. За что?
      А х м а д у л л и н а. Оформление... Текст надо было сделать на первом большом здании: «Слава строителям гиганта, первопроходцам будущего!»
      С а т т а р о в. Ну?
      А х м а д у л л и н а. Распорядилась, а буквы непрочно закрепили. И вот запятая...
      С а т т а р о в. Ну?
      А х м а д у л л и н а. Упала. На одного как раз из славных строителей. Мужик, ладно, крепкий оказался. Взял эту запятую, а она метра полтора в длину, и пошел в партком с ней.
      С а т т а р о в. Ну?
      А х м а д у л л и н а. Ну, и выговор.
      С а т т а р о в. Вот я и говорю, правильно, что выговор. Если бы на тебя такая запятая свалилась! Кстати, что вы делаете с передвижными домами? Швыряете их где попало, а вода, газ? Потом вопите: люди бегут со стройки. А почему им не бежать?
      А х м а д у л л и н а. Я сама об этом...
      С а т т а р о в. Сама! От совести надо спасаться, заботясь о всех. Не только об одной.
      А х м а д у л л и н а. Лавина хлынула. Байков через мою голову распределил дома по управлениям, а те ставят где попало. Лишь бы заселить!
      С а т т а р о в. У тебя всегда Байков виноват! Хорошую идею на корню губишь!
      А х м а д у л л и н а. Чего ты кричишь! В моем доме могу кричать только я!
      С а т т а р о в (усмехаясь). Ладно, оставим этот вопрос для бюро горкома партии. (Садится рядом, обнимает ее.)
      А х м а д у л л и н а. Не грози. Я делаю все, что могу.
      С а т т а р о в. Мало ты можешь.
      А х м а д у л л и н а. А ты? Ты сам?
      С а т т а р о в. Да...

Молчание.

      А х м а д у л л и н а. Волноваться тебе вредно, между прочим. И работать сутками тоже. Как ты себя чувствуешь?
      С а т т а р о в. Хорошо.
      А х м а д у л л и н а. Называется, хорошо. Никто ведь не знает, что у тебя с сердцем!
      С а т т а р о в. Ну ладно, хватит!
      А х м а д у л л и н а. Осколок не беспокоит? Пакт о ненападении с ним заключил?
      С а т т а р о в. За нас вечность. Иногда я чувствую себя бессмертным.
      А х м а д у л л и н а. Встретила здесь одного. (С иронией.) Рассказывал про твою былую героическую службу на границе... Я спрашиваю, как ты себя чувствуешь?!
      С а т т а р о в. Вообще хватит! Понятно? Хватит! Каждый миг, каждая секунда!..
      А х м а д у л л и н а. А вдруг?
      С а т т а р о в. Никаких вдруг! Я здоров! Здоров! И все это знают. (Вдруг поднимает ее, кружит.)
      А х м а д у л л и н а. Отпусти!.. Господи!.. Что?
      С а т т а р о в (сгорбившись). Вчера вечером звонил тебе... Скрутило тоже... Ничего, ничего... Сейчас отойдет... До телефона дотащился даже, а потом так и не взял трубку. И одиночество вдруг! Тоска какая-то!
      А х м а д у л л и н а. Что тебе все-таки сказали врачи? Я же знаю. Ты же неделю пропадал… Ты на обследование уехал! Чтобы здесь никто ничего не знал! Что тебе сказали врачи?
      С а т т а р о в. Слишком близко от сердца... И в неудобном месте. Ничего. Все в порядке. Недавно мне здесь гадалка одна гадала: сколько проживу... Долго проживу! Врачи... то же самое сказали. Спицы только надо купить!..
      А х м а д у л л и н а. Какие спицы?
      С а т т а р о в. Вязать... чтобы.
      А х м а д у л л и н а. Что вязать? Что ты все время смеешься? Почему ты вчера не дозвонился до меня?
      С а т т а р о в. Я... к тебе... насовсем пришел, Дания.

Долгое молчание.

      А х м а д у л л и н а. Насовсем? Теперь насовсем?.. Осчастливил.
      С а т т а р о в. Дания!
      А х м а д у л л и н а. Недавно сидела здесь за столом, за бумагами. И вдруг точно все последние годы из жизни стерлись. Снова стала девчонкой. Нас уложили спать в детдоме, а мы из своих комнат выбрались на цыпочках в коридор, и ты делил на две части конфету. Была ночь, и мы шептались, как будем жить, когда станем взрослыми! Проплакала всю ночь! А очнулась, опять я... И ничего нет! Страшно!.. Такие переходы! А наши детские мечты, а наши клятвы? Помнишь?
      С а т т а р о в. Помню, Дания... И как разбросало нас. И как я искал тебя.
      А х м а д у л л и н а. Искал!..
      С а т т а р о в. Но ведь я же нашел тебя!
      А х м а д у л л и н а. Нашел! А где ты? Мне ничего не достается. Наверное, за это я и люблю тебя. Но мне никогда ничего не доставалось.
      С а т т а р о в. Зачем нам прятаться от людей?
      А х м а д у л л и н а. Поздно ты это, наверное, все надумал... Если бы тогда...
      С а т т а р о в. Не понимаю.
      А х м а д у л л и н а (улыбаясь, с болью). Убил мне душу и говоришь, что не понимаешь. И я тебя жалеть еще должна?.. Не хочу я тебя жалеть! Ты меня жалел? Жалел ты меня?!
      С а т т а р о в. Погоди... (Трогая ее волосы.) Погоди, значит, ты эту женщину с ребенком... Ты ее потому взяла...
      А х м а д у л л и н а. Глупый ты. Родной и единственный.
      С а т т а р о в (обнимая ее). Ну, если мы с тобой здесь встретились опять почти через двадцать лет, значит, не случайно, а?
      А х м а д у л л и н а. Осколки клеить? Нет!.. Ну, целуй, целуй же!

Саттаров отходит от нее.

      (С яростью.) Да люби она тебя всем своим существом эта твоя жена, она за всю жизнь не дала бы тебе столько любви, сколько я за один день!
      С а т т а р о в. Ревнуешь к тому, что было столько лет назад?!
      А х м а д у л л и н а. Осколки клеить, Гайнан... Почему мне, мне осколки?! Я не ревную, не ревную...
      С а т т а р о в (тоже вскипая). Ну, было! Ну, ошибка!.. Что мне? Стреляться, что ли, теперь? Я тебе предлагаю: пойдем сейчас ко мне. Оставь эту квартиру ей... этой женщине с ребенком, а жить будем у меня. Пошли! Мы же люди... Мы же люди, в конце концов!

Молчание.

      А х м а д у л л и н а. А ее, жену свою, ты забыл?
      С а т т а р о в. Жену! Какая она мне жена? Мы с ней шесть лет не живем. Не развелись через суд только потому, что мне некогда, а ей лень! Ты мне жена!
      А х м а д у л л и н а (осторожно дотрагиваясь). Пульс у тебя бьется. На шее жилка.
      С а т т а р о в. Ты больше, чем я сам... Худо мне сейчас. Плохо.
      А х м а д у л л и н а. Трудно нам... Мы и друг без друга не можем, и вместе...
      С а т т а р о в. А так можем? Так же убить можно друг друга. Почему ты не боишься сложной лжи и боишься простой правды?
      А х м а д у л л и н а. Ты о чем? О чем ты говоришь? Господи, разве в этом дело? Все эти годы я — одна, одна. Чего это мне стоило? Сколько во мне погибло, умерло... ласки, нежности. Я окаменела вся! Высохла! Боюсь! Я не прощу тебе, наверное, этого никогда! Через этот порог ни мне, ни тебе не переступить! Таисье завидую. У нее сын. (С жалкой улыбкой.) Поздно уже. Поздно.
      С а т т а р о в. Почему поздно? Почему?
      А х м а д у л л и н а. Я боюсь. Ну, и какие мы с тобой муж и жена? Ты привык властвовать, а со мной!.. У меня самой люди гнутся в руках!
      С а т т а р о в. Я думал... Когда я шел к тебе, я думал...
      А х м а д у л л и н а. Какая я теперь жена? Мы с тобой просто друзья. Друзья, враги, полулюбовники какие-то! Не поймешь что! Ты мне как сын теперь, которого у меня нет и которого никогда не будет. Как наш сын! И как своего сына я люблю тебя.

Саттаров стремительно встает, уходит.

      (Рванувшись.) Гайнан!

Стук двери. Ахмадуллина неподвижна.
Потом тихо встает, ходит по комнате. К двери, к окну.
Дверь открывается. Но появляется не Саттаров — Алсу.

      Что? С ним? Что-то случилось?
      А л с у. Нет-нет, ничего... Извините! Недавно помощник экскаваторщика погиб... Я слышала, его жена здесь, у вас, живет. Может, ей помочь чем-нибудь надо. Я хочу ей помочь! Я должна! Поэтому я и пришла.
      А х м а д у л л и н а. Она куда-то вышла... Куда же она вышла?
      А л с у. Я не вовремя? Простите меня. Вы... бегите! Вы его догоните. (И вдруг плачет, прижимается к Ахмадуллиной.)
      А х м а д у л л и н а. Ты что? Что с тобой?
      А л с у. Вы его любите. Я ему... гадала... Вы... тоже любите... любите...
      А х м а д у л л и н а. Ты плачешь? Кто ты?
      А л с у. Я тоже... я до этого никого еще не любила! Никогда! А теперь ненавижу!.. Я должна помогать теперь, помогать...


II. 7

Ночь. Парень с девушкой.
Саттаров, почти наткнувшись на них, отходит, отступает в сторону.

      Д е в у ш к а. Смотри, луна.
      А ш о т. Вот раньше — лес и луна. Антураж был для любви. Ну, у какого-нибудь Тургенева, например. Вздохи, ахи и луна.
      Д е в у ш к а. А теперь? Теперь же то же!
      А ш о т. А сейчас, видишь, краны, балки, не поймешь, где луна. Черт знает, как мы изменились!
      Д е в у ш к а. А чувствуем так же, глупый! (Целуются.) Осторожней, кто-то идет!
      А ш о т. Вот я и говорю, раньше был антураж, а теперь никакого антуражу.

Появляются двое парней.

      В и к т о р. Ну, сегодня мы с Лехой — я на КрАЗе, а он на БелАЗе. Давлю на газ и — по степи!
      Ю р и й. А какой Леха?
      В и к т о р. Ну, Леха. Со второй колонны.
      Ю р и й. Слушай, Витек, а у тебя с собой пожрать ничего нет?
      В и к т о р. У тебя не желудок при тебе, а ты при желудке.
      Ю р и й. Просто аппетит. Целый день на свежем воздухе.

Появляется Гаухар.

      Г а у х а р. Юра? Ты чего? Я тебя жду-жду! Пошли!
      Ю р и й. Витя, знакомься, Гаухар.
      В и к т о р. Да ладно...
      Ю р и й. Невеста, невеста моя.
      Г а у х а р. Я тебя жду, жду.
      Ю р и й. А чего ты — жду, жду! Вот он — я. Здесь.
      Г а у х а р. Опять напился?
      Ю р и й. У меня баллон сел, виноват я, что ли?
      Г а у х а р. Ну-ка, иди сюда! Какой баллон, ты что мне голову морочишь?!
      Ю р и й. Гаухар, да что ты руками...
      Г а у х а р. Руками не руками, а какой баллон?
      Ю р и й. Уважай во мне личность.

Уходят. Появляется Сатынский — с чайником, с кошелкой.

      С а т т а р о в. Николай Николаевич! Николай Николаевич!
      С а т ы н с к и й. Я устал от разговоров, Гайнан Салимович! Устал от противников, от поклонников. От всех. Виноград зеленый? Продолжать испытания надо? Пусть будет зеленым. Вот чайник купил. Утюг. Не всегда в магазинах есть. Подарю Алсу. И все!
      С а т т а р о в. Мы резче поставим вопрос, Николай Николаевич.
      С а т ы н с к и й. Вопрос может стоять сколько угодно. А вместе с ним — дело.
      С а т т а р о в. Вы можете меня выслушать?
      С а т ы н с к и й. Чего вы от меня хотите, Гайнан Салимович! Я устал ставить вопросы, устал поднимать вопросы, устал заострять вопросы, обивать пороги с этими вопросами!.. Байков меня сюда вытащил. Поддержал! Спасибо. Теперь, когда комиссия топчется, он — в кусты. А вы? Когда вы — в кусты?
      С а т т а р о в. В кустах у меня уже нет времени сидеть.
      С а т ы н с к и й. Скажите, мне это лично нужно? Лично?
      С а т т а р о в. Поймите, стройка на перепутье сейчас. Она может пойти по обычной формуле — за казенный счет и без счета! С приправой российского мата в качестве научной организации труда. А может — по другой! На какой путь толкнем ее мы все! Вы, я!
      С а т ы н с к и й. А я уже толкал. Знаете, я всю жизнь толкаю. Славы не нашел! Другое нашел!
      С а т т а р о в. Николай Николаевич, я больше всего боюсь знаете кого? Нет, не сильных людей… Слабых людей!
      С а т ы н с к и й. А я слабый человек. Жизнь у меня проиграна. Я на пенсию выйду.
      С а т т а р о в. Не выйдешь ты на пенсию. Рано тебе еще выходить! Пойми, Николай Николаевич, не было бы тебя, Сатынского, был бы другой Сатынский! Такая ситуация, что ты необходим, должен, обязан быть. И если уж ты есть!.. Я не дам, просто не дам тебе предать себя!
      С а т ы н с к и й. Слушайте! Вот вы все говорите, говорите! Вы поддерживаете, Гайнан Салимович. Но что вы, извините меня, делаете? Конкретно? Я беспартийный...

Вдали появляется Дания Ахмадуллина. Останавливается, не подходя ближе.

      А вы секретарь горкома. Зачем же вам партией власть дана, авторитет, если вы его только на слова тратите? Вы даже Байкова не можете убедить, что эти фундаменты — наше спасение. Да и дело разве в фундаментах? Сегодня они, завтра что-то другое. В принципе дело, в сути!! Вы, извините меня, Гайнан Салимович... Вы лучше отдайте свой партбилет. Да, сами придите и сами на стол положите, пока у вас его не отобрали! Как у неспособного! Честь имею! Честь имею! (Уходит.)
      А х м а д у л л и н а. Я тебя везде искала.
      С а т т а р о в (после паузы). Старик прав... Мы не можем... не имеем права быть побежденными! Старая хитрая перечница! Надо лететь в Москву! С ним, с Байковым! Подключать верха!
      А х м а д у л л и н а. Только береги себя.
      С а т т а р о в. Нет, я сломаю себе здесь шею, но я доведу дело до конца! В конце концов, это и есть моя работа, дело моей совести. И конечно, дело не только в данной конкретной цели! В принципе дело!
      А х м а д у л л и н а. Ты со многими обострил отношения. Это тебе повредит. Делу повредит. И не волнуйся так!
      С а т т а р о в. Закончу это дело и никогда больше волноваться не буду.
      А х м а д у л л и н а. Сколько было этих слов и этих дел!
      С а т т а р о в. Это последнее. (Засмеявшись.) А потом куплю два мотка мулине, сяду у окна, буду вышивать. Или спицы куплю... для вязания!
      А х м а д у л л и н а. Честное слово?
      С а т т а р о в. Ты мне другое скажи, Дания. Ссора эта наша тоже.. последняя?
      А х м а д у л л и н а. Последняя.
      С а т т а р о в (оглядываясь и обнимая ее). Правильно этот парень сказал: нет антуражу для любви.

Уходят.


II.8

Квартира Байкова. Кухня. Звонок в дверь. Саттаров.

      Б а й к о в (впуская ночного гостя). Проходи, проходи... Сейчас мы с тобой...
      С а т т а р о в. Это ничего, что я поздно?
      Б а й к о в. Для кого поздно? Давай, давай садись. Хорошо, что пришел. Мы с тобой тогда... Чуть не поцапались, а?
      С а т т а р о в. Да ладно, что вспоминать.
      Б а й к о в. Хорошо, что пришел. Рад. Слушай, сейчас мы с тобой... Давай втихую, лады? А то жена спит. Сына несколько суток уж не видел. Сейчас мы с тобой, а?
      С а т т а р о в. Понятно.
      Б а й к о в. Что будешь, коньячок или сухое?
      С а т т а р о в. Да что дашь.
      Б а й к о в (доставая из аптечки бутылку коньяка). Смотри, не спишь, значит?
      С а т т а р о в. Ты тоже не спишь, гляжу.
      Б а й к о в. Да, вот надо было поглядеть кое-что... Дела, документы. Газеты за неделю нечитаные. Так... за что же мы сейчас выпьем? Давай так. Давай за мир между нами!
      С а т т а р о в. Давай за победу, Иннокентий!
      Б а й к о в. Нам с тобой надо ладно жить, хорошо жить. Сырком вот побалуйся или... палтусом... Да, за победу. Будет ведь она все-таки, черт возьми!
      С а т т а р о в. Если мы найдем в себе мужество!.. А если нет? Тогда нас со всеми нашими потрохами — на свалку! Победить или погибнуть! Старый клич индейцев, Кеша.
      Б а й к о в. Ковбой... (Смеясь.) Ты ешь лучше, ешь эти потроха. У меня переночуешь?
      С а т т а р о в. Ты знаешь, зачем я пришел? Я думаю, к этой сваре с фундаментами надо срочным образом подключать центр. Завтра... Я звонил сейчас в обком. Завтра мы с тобой вдвоем и... вылетим, а?
      Б а й к о в. Погоди, погоди! Куда лететь? У меня стройка.
      С а т т а р о в. Два дня всего. Мало ли ты зря представительствуешь?
      Б а й к о в. У тебя есть время — вот и лети.
      С а т т а р о в. Я не начальник строительства. Я секретарь горкома.
      Б а й к о в. Вот и занимайся своими делами, своими, понимаешь? И вообще, Гайнан Салимович, давай мы с тобой условимся. Здесь, в моем кабинете...
      С а т т а р о в. Это не твой кабинет — это твоя кухня.
      Б а й к о в. Точно! Вот именно — кухня! Надо разбираться в кухне! Иногда, знаешь, кажется, что дело можно решить в десять минут — так оно просто. А оно не решается за десять лет. Я должен строить комплекс заводов. У меня сроки.
      С а т т а р о в. Ты же сам... первый ухватился за идею Сатынского?
      Б а й к о в. Да, я! Но кто мне позволит ждать, пока аппараты двух министерств и проектанты двух уважаемых проектных институтов придут к единому мнению? Журавлей в небе много, да только далеко они. Не достанешь!
      С а т т а р о в. А зачем ждать? Зачем отказываться от борьбы?
      Б а й к о в. Какой борьбы? Борьбы нет. Есть прохождение вопроса через инстанции. Через инстанции, понял? Давай закусывай!.. Десять лет назад я строил ГЭС на Севере. Тогда... в то время плановые органы убедили правительство в необходимости преимущественного строительства тепловых станций. Мода пришла тогда такая! И один из проектировщиков выдвинул проект строительства тепловых станций и там, на Севере. На угле, до которого три тысячи километров. На мазуте, который при тамошних морозах надо рубить топором! Представляешь? На газе, который там еще тогда не открыли. Ха! И вот представь себе, как ни смешно, этому самому кретину удалось затормозить дело и задержать строительство на целый год. Слушай, дорогой мой, дураков так еще много и все это мне так знакомо!
      С а т т а р о в. Дураков выводить надо.
      Б а й к о в. Гайнан Салимович, мне с теми, на кого ты сейчас прешь... мне-то, понимаешь, работать и работать. А кроме того, я тебе так скажу, лететь в центр, ультиматумы предъявлять? Во-первых, риск большой, а во-вторых, слушай... Ты как полагаешь, ты думаешь, что?.. Нету риска с этими фундаментами? Я исполнитель, солдат. У меня есть проект, я строю. Дадут проект получше, буду по нему строить. А терять время и силы на бессмысленную болтовню... Ультиматумы предъявлять?
      С а т т а р о в. Твое участие необходимо!
      Б а й к о в. Некогда мне. Некогда мне в дебатах участвовать. Мне строить надо. ГЭС строить, ТЭЦ строить, промбазы строить. Завод, город строить. Слушай, ведь я бухнул в землю уже шестьсот с лишним миллионов рублей! Ведь это нам с тобой морду бить будут круглый год, если...
      С а т т а р о в. Конечно, я понимаю, понимаю! И так корпуса слепить можно. И вообще, на кой черт вся эта идея с новыми фундаментами? Мелочиться! Бандитизмом лучше, легче, привычней заниматься. Тем более опыт есть!
      Б а й к о в. Каким бандитизмом?
      С а т т а р о в. Каким? Ты под себя гребешь.
      Б а й к о в. Что?
      С а т т а р о в. Скажи мне, ты всегда страну грабил? На всех стройках грабил? Дешевле, дороже — тебе все равно?
      Б а й к о в. Ну, в общем, давай с тобой условимся... Да, Гайнан Салимович! Мои дела — мои дела. И пока я здесь начальник строительства, комиссарства вот этого... комиссарства твоего не потерплю!
      С а т т а р о в. Есть люди, которые всю жизнь все отношения сводят к вопросу о власти. Кто кого выше? Я на твои права не претендую.
      Б а й к о в. Я не понимаю!.. Не понимаю, что у нас с тобой за взаимоотношения?
      С а т т а р о в. Ты за ход строительства отвечаешь, если уж хочешь о взаимоотношениях...
      Б а й к о в. Да-да.
      С а т т а р о в. А я — за все! Я — за всю жизнь здесь. За то, чтобы вот эти огурцы, которыми мы с тобой закусываем, всегда были в магазинах. За то, чтобы люди жили лучше. И за то, как ты, Байков, работаешь!
      Б а й к о в. Как я работаю? Ну-ну! В общем, я вижу, ты из фундаментов... фундамент себе хочешь сделать — для прыжка? Демагог! Для таких, как ты, эта стройка — трамплин. Думаешь — поболтал и все? Может, сюда Звезду нацепить хочешь? (Бьет себя по груди.)
      С а т т а р о в. От скромности не умру, если нацепят. Только нам с тобой Звезды никто не даст. Нам с тобой ее не за что давать... Иннокентий Владимирович, ты никогда не задумывался над такой проблемой?..
      Б а й к о в. Потише!
      С а т т а р о в. Я помню, помню, что супруга твоя спит... Так вот, ты никогда не задумывался над проблемой — человек и его дело? Не задумывался, что происходит с человеком, если дело крупнее его? И что происходит с делом, если человек мельче его? А мы с тобой мельче его, мельче!
      Б а й к о в. Брось, не философствуй.
      С а т т а р о в. «Не философствуй». Я не строитель, но я не понимаю, как ты, профессиональный строитель!.. Те же фундаменты Сатынского... ведь со всего этого начинает завязываться какой-то новый стиль строительства! Ведь страна его ждет. Она уже не может без него! Она беременна им! Миллионы рублей, десятки миллионов, по стране — сотни миллионов рублей мы бросаем в котлованы, которые уже не надо копать! По инерции бросаем и бросаем! Да дело и не только в этом! Люди мы или не люди! Есть у нас своя цель, человеческая цель, или мы ее утратили, отдав все на откуп чему-то, что вне нас?! Торчим на заседаниях до полуночи, глотки дерем — нет стиля! А наша бедность при богатстве? — нет стиля! А он все же складывается. Здесь, у нас, складывается. Пусть с кровью, пусть в муках! И человек складывается. Чистый свободный человек рождается! Это же надо шкурой своей ощущать! Только в этом случае придем мы к тому, к чему стремимся!
      Б а й к о в. Язык у тебя — ничего, подвешен. Посоветовать, может, в общество «Знание» лектором возьмут?
      С а т т а р о в. Напрасно, значит, бисер метал? (Поднимая стакан.) Иннокентий Владимирович! Давай-ка мы сейчас выпьем лучше...
      Б а й к о в. Давай.
      С а т т а р о в. За то, чтобы на наше место пришли сильные люди. Более сильные, а? Давай!
      Б а й к о в. Так-так! (Отставляя стакан.) Будем, значит, конфликтовать?
      С а т т а р о в. Ты хороший мужик, Иннокентий Владимирович. По-человечески я даже люблю тебя... И одно дело, если ты не понимаешь. А вдруг ты слабый стал? Ведь многое изменилось за эти годы. Иные масштабы.
      Б а й к о в. В общем, кому-то из нас уйти придется.
      С а т т а р о в. Пойми это, Иннокентий... Владимирович, иначе тебя выгонит сама жизнь. И я первый буду голосовать.
      Б а й к о в. А почему ты думаешь, что твой голос будет весомей, чем мой, а? Да нет, дорогой мой, я сам таких, как ты, с одного раза перекусываю. Вот теперь давай выпьем... Ты огурчиком вот закуси... Огурчиком!
      С а т т а р о в. Я верил в тебя, Иннокентий. Но вдруг из-за этой веры в тебя дело стоит? И не туда идет? Завтра я лечу в Москву. (Уходит.)
      Б а й к о в. Валяй, лети куда хочешь! (Взгляд его скользит по комнате, натыкается на телефон. Он подходит к телефону, нерешительно останавливается, потом, решившись, раздраженно крутит диск.) Алло, Байков... Пожалуйста, срочно!.. Москву и... область. Да, да, немедленно!..


II.9

Полигон.
В середине — приехавший из центра ответственный работник.
Тут же Саттаров, Сатынский, Байков, Дунаев,
директор проектного института Пыпин, Качаева и Гоголев.

      П ы п и н. То, что вы приехали сюда сами, Корней Петрович, и вызвали руководство нашего проектного института... Да, вы все увидели теперь своими глазами! Конечно, мы не против самой идеи. Сама по себе она очень и очень неплоха.
      С а т ы н с к и й (зло). Я пришел сюда не выслушивать комплименты! Я пришел в надежде, что дело, наконец, сдвинется с мертвой точки!
      П ы п и н. Я и говорю как раз о том, что ваши разработки, Николай Николаевич, несомненно, имеют перспективу. В будущем...
      С а т т а р о в. Товарищ, товарищ Пыпин! Вы всегда таким образом способствуете разработке перспективных идей?
      П ы п и н. Простите, товарищ Саттаров... У вас какое образование?
      С а т т а р о в. Я... юрист по образованию.
      П ы п и н. Ах, вот как! Да-да, все понятно. Нам, конечно, было бы полезней выслушать мнение более компетентных людей. Странно все же видеть в городе, где ведется такое колоссальное строительство, в роли... Вы простите меня, товарищ Саттаров, но вы присваиваете себе право делать указания специалистам. Это, знаете ли, очень опасное увлечение.
      С а т т а р о в. Вы считаете!..
      К о р н е й П е т р о в и ч (перебивая). Товарищ Пыпин, я думаю, что здесь... нет некомпетентных людей! Об увлечениях же поговорим на досуге!
      Г о г о л е в. Разрешите мне, Корней Петрович? Совершенно очевидно, что огромный комплекс заводов должен стоять не на прекрасных идеях, а на прочных фундаментах, которые уже прошли проверку временем...
      С а т т а р о в. В течение столетий?
      Г о г о л е в. Даже ничтожная ошибка, уважаемый товарищ Саттаров, при строительстве таких колоссальных масштабов может иметь гибельные последствия! Если государственная комиссия до сего времени не смогла принять определенного решения...
      С а т ы н с к и й. А я еще раз заявляю: это была ведомственная комиссия! И по позиции, и по составу ее членов!
      Д у н а е в. Мы просим, Корней Петрович, о срочном назначении новой государственной комиссии, которая объективно разберется в существе вопроса.
      Г о г о л е в (Дунаеву). Поймите, мы сами с большим нетерпением следим за экспериментами товарища Сатынского. Мы были бы крайне рады...
      С а т т а р о в. Бросьте! Вы отлично понимаете, что сядете с головой в галошу, если фундаменты будут сделаны в срок или даже раньше, а вы не будете готовы к развороту монтажных работ! Ну, признайтесь! Вы же не готовы? Ваше министерство не готово! И в этом — вся суть!
      Г о г о л е в. Простите! (Корнею Петровичу.) С такими методами полемики я не встречался до сих пор!
      Д у н а е в. Вы привыкли не называть вещи своими именами.
      С а т т а р о в. А у нас здесь чуть-чуть другой темперамент!
      П ы п и н. Вы ставите под сомнение заключение государственной комиссии?
      С а т т а р о в. Да, ставлю!
      П ы п и н. На каком основании?
      С а т т а р о в. Вот я смотрю на вас, товарищ Пыпин... Вы — руководитель головного проектного института... Я смотрю на вас и думаю, неужели вы... не понимаете, что речь сейчас идет не столько о технической стороне проблемы, сколько о подходе к этой проблеме. А подход у вас...
      П ы п и н. Авантюристические прожекты, Корней Петрович, всегда вызывают ажиотаж в глазах несведущих людей. Да вы что, товарищи! Ради короткой славы рисковать будущим гигантского завода? Вы меня извините!..       С а т ы н с к и й. Всю жизнь упреки в техническом авантюризме. (Взрываясь.) Где у вас доказательства, что это авантюра?
      П ы п и н. Неужели вы думаете, уважаемый Николай Николаевич, что проектировщики нашего института недостаточно эрудированны, чтобы не быть в курсе всего нового, что есть в мировой строительной практике? Наивно и самонадеянно считать, что мы просто упустили что-то из виду. Дело в ином! В высокой ответственности, которую налагает на нас правительство. Вы же, Николай Николаевич, все время, как мальчик, бегаете с обнаженной саблей! А ее надо обнажать только в настоящем бою!
      С а т ы н с к и й. А это что? Бой с собственной тенью?!
      К о р н е й    П е т р о в и ч. Товарищи, товарищи! Лишние слова отнимают у нас время. Мне непонятна позиция начальника строительства. Создается впечатление, что все это нужно только секретарю горкома и главному механику. Иннокентий Владимирович?..
      Б а й к о в. Корней Петрович, видите ли...
      С а т т а р о в (улыбаясь). Ну, Корней Петрович, неужели вы думаете, что я как секретарь горкома или Дунаев как главный механик обратились бы к вам и поставили бы так резко и крупно вопрос, если бы у нас не было согласованности действий с нашим уважаемым... дорогим Иннокентием Владимировичем?
      Б а й к о в. Корней Петрович... Видите ли, какая вещь. В принципе я вполне солидарен с идеей товарища Сатынского. Я уже... говорил товарищу Са... тынскому. Конечно, вопрос важный. Ежели мне дадут официальное добро, что ж... Это в интересах стройки... Да!..
      П ы п и н. Майя Михайловна, у вас, как у члена комиссии, должно быть наиболее четкое представление. Ну, я прошу вас! Что вы молчите?
      К а ч а е в а (с трудом). Да, действительно, четкое. Я, как член государственной комиссии, подписала это заключение.

Долгое молчание.

      П ы п и н. Ну, что вы замолчали? Прошу вас!
      К а ч а е в а. О чем вы просите? Я не могу говорить то, о чем вы просите! Не могу больше! Да, я подписала заключение! Подписала! Но дело все в том, товарищи, дело все в том, что это заключение было составлено вчерне еще там, в Москве. За две недели до приезда сюда!
      П ы п и н. Вы что?! Да это же!..
      К о р н е й    П е т р о в и ч. Продолжайте, продолжайте, Майя Михайловна...
      К а ч а е в а. С моей стороны это было предательство. Да! Да! Я знала, знала, что техническая целесообразность применения фундамента Сатынского обоснована целой серией испытаний.
      Г о г о л е в. И несчастных случаев, не так ли? Технология устройства еще не разработана. Эта девушка, сварщица, Николай Николаевич, помните? Как она себя чувствует, кстати?
      С а т ы н с к и й. Прекрасно себя чувствует! Прекрасно!
      К а ч а е в а. Несчастный случай на полигоне произошел от других причин. Фундаменты надежны. Наше заключение... Мы... видимо, сами... как личности ненадежны.
      П ы п и н. Это невероятно! Как же вы могли?
      Г о г о л е в. Не ожидал. Ведь вы же, Майя Михайловна...
      К а ч а е в а (Пыпину). Я сегодня же, сейчас же подам заявление об уходе.
      П ы п и н. Заявление?.. А вы понимаете, что это уже... подсудное дело? Вы понимаете, что то, что вы совершили, называется подлогом, служебным преступлением?! Сознательно дезориентировать!.. А теперь хотите отделаться заявлением?
      С а т т а р о в. Товарищ Пыпин, чиновники обычно исповедуют три правила благополучия. Во-первых, они доказывают, что новое решение нецелесообразно и не нужно. Во-вторых, что этими вещами должны заниматься кто-то и где-то. И третий постулат их веры — не торопиться, никогда не торопиться. Но четвертого правила я еще не знал. Оказывается, за собственные грехи они могут отдавать других и под суд?
      П ы п и н. Я просил бы оградить меня от оскорблений! Я приехал сюда вести профессиональный разговор.
      К о р н е й    П е т р о в и ч. Спокойнее, товарищи, спокойнее!.. Без эмоций... Никто не хочет больше высказаться?

Молчание.

      Что же, точки зрения ясны. Да, вопрос очень серьезный. В конечном счете речь может пойти о переводе всех строек страны на какую-то иную основу. О новой технической политике в области строительства. С кондачка такие проблемы не решаются... Я могу вам, Иннокентий Владимирович, обещать только одно. Государственная комиссия, а я надеюсь, что в ее составе будут объективные люди, соберется здесь еще раз. Я думаю, определенный материал для выводов будет ею собран, и она даст свое заключение. Все, товарищи. Спасибо.
      П ы п и н. Корней Петрович?
      К о р н е й    П е т р о в и ч. Вы тоже можете быть свободны, товарищ Пыпин. Мы разберемся. Майя Михайловна, до свидания.

Все расходятся.

      Иннокентий Владимирович, ты езжай к себе. Я скоро. Поговорим.
      С а т т а р о в. Майя Михайловна, если будет очень трудно, если наберетесь смелости, приезжайте сюда. Чего-чего, а работы у нас...
      Д у н а е в. Работы невпроворот.
      С а т т а р о в. Вот он вам ее обеспечит.
      К а ч а е в а. Спасибо.
      С а т ы н с к и й. Майя Михайловна, как же вы могли? Ай-яй...
      К а ч а е в а. Николай Николаевич!
      С а т ы н с к и й (церемонно целуя ей руку). Руку, рыцарь! Идемте!
      К о р н е й    П е т р о в и ч (оставшись наедине с Саттаровым). Воюешь, значит, с технократами? Не нравится мне твой вид, юрист. Не болен?
      С а т т а р о в. Да нет, не болен.
      К о р н е й    П е т р о в и ч. Тяжело?
      С а т т а р о в. Тяжело.
      К о р н е й    П е т р о в и ч. Ну, если так, рассказывай, где тяжело, как тяжело и почему тяжело? Кстати, что у вас с Байковым?
      С а т т а р о в. А что?
      К о р н е й    П е т р о в и ч. Ничего.
      С а т т а р о в. Так... спорим иногда.
      К о р н е й    П е т р о в и ч. Ну-ну... А как вообще Байков?
      С а т т а р о в. А что?
      К о р н е й    П е т р о в и ч. Завод крайне важен для будущего страны. Это будет удар — и в стратегическом, и в экономическом, и в политическом отношении. У руля такой стройки...
      С а т т а р о в. Конечно, бывает — руководителя вдруг снимают. Но приходит другой, а неизвестно еще — кто приходит, а проблемы? Те же!
      К о р н е й    П е т р о в и ч. Ну?
      С а т т а р о в. Насколько я знаю... Доносится кое-что порой... Так вот, насколько я знаю, в министерстве сейчас начинают думать о том, как бы найти рыжего, на которого можно было бы свалить всю организационную неразбериху начала строительства. Дабы самим остаться чистенькими! И опять же, насколько я знаю, в колоде карт, которая тасуется сейчас...
      К о р н е й    П е т р о в и ч. Ну, а Байков?
      С а т т а р о в. Что Байков? Он нужен стройке. Это его стройка, несмотря на то, что...
      К о р н е й    П е т р о в и ч. Несмотря на что?
      С а т т а р о в. Я верю в Байкова.

Молчание.

      К о р н е й    П е т р о в и ч. Защищаешь, значит? Ну что ж, хорошо. Очень хорошо, что между вами такое взаимоотношение и... такая любовь. А то до меня кое-что... тоже донеслось. Ну ладно, пойду. Будь здоров.
      С а т т а р о в. Буду.

Корней Петрович уходит. Появляется Сатынский.

      С а т ы н с к и й. Гайнан Салимович! Гайнан Салимович, я тогда оскорблял вас из тактических соображений.
      С а т т а р о в. Чего-чего?
      С а т ы н с к и й. Знаете, я еще больше хотел вас раздразнить.
      С а т т а р о в. Ах, значит, нашел себе подопытного кролика? Эксперименты производишь?
      С а т ы н с к и й. Вы меня простите, Гайнан Салимович, простите, пожалуйста. Вы знаете, у меня там далеко, дома, есть единственная ценная вещь — этюд Левитана с автографом. Я его вам пришлю!
      С а т т а р о в. Николай Николаевич, ну что мы сейчас с вами будем друг другу в любви объясняться? Закончим это дело, поставишь магарыч, и будет хоть что вспомнить, когда выйдешь на пенсию.
      С а т ы н с к и й. На какую пенсию?
      С а т т а р о в. А говорил, что выйдешь на пенсию?
      С а т ы н с к и й. На какую пенсию?
      С а т т а р о в. Но ведь грозил же!
      С а т ы н с к и й. Что я буду делать на пенсии? Тоже сказал, на пенсию! А что я буду делать на пенсии? Сам выходи на пенсию! (Уходит.)
      С а т т а р о в. Старая перечница! Ничего, доживем как-нибудь и до победы! А спицы и два мотка мулине... Другие пусть вяжут!..


II.10

Служебный кабинет Байкова. Поздний вечер. Байков, Саликова и Мунир Зарипов.

      С а л и к о в а. Я бьюсь, как могу, Иннокентий Владимирович.
      Б а й к о в (листая бумаги). Чего?
      С а л и к о в а. Устала.
      Б а й к о в. Все мы, брат, устали.
      С а л и к о в а. Уже забыла, что я женщина.
      Б а й к о в. Чего?
      С а л и к о в а. Вы тоже устали. Себя не бережете. А люди этого не ценят. (Помолчав.) А мы... не такие уж крепкие. Нам надо беречь друг друга. Мы с вами одного поколения.
      Б а й к о в. Хватила! (Подписавшись и отдавая бумаги.) У вас все?
      С а л и к о в а. Ах да, влезла тут со своей лирикой... Но я ведь прихожу к вам только по делу. (Направляясь к двери.) А относительно положения на строительстве литейного комплекса вы абсолютно правы, Иннокентий Владимирович. Я разберусь.
      Б а й к о в. Что?
      С а л и к о в а (уходя). Я все поняла.
      Б а й к о в (расхаживая по кабинету). Ты что морщишься? Написал?
      М у н и р. Нет еще. Не люблю я ее.
      Б а й к о в. Можно понять. Трудный возраст. А львицей была, красавицей... Царила!.. А сейчас — вот... В общем-то... деловой бабой была.
      П о   с е л е к т о р у. Иннокентий Владимирович, сын вас спрашивает, просит принять. Что ему сказать?
      Б а й к о в. Сын?
      П о   с е л е к т о р у.Вадим.
      Б а й к о в. Скажите, что для личных вопросов у него есть вечер и ночь. Пусть проваливает к чертовой матери! Так... (Муниру.) Пункт третий — в июле смонтировать и ввести в действие шесть передвижных бетонных заводов... Пока я по объектам ездил, Саттаров не звонил?
      М у н и р. Нет.

Байков поднимает трубку, но, не набрав номера, кладет еe снова.

      М у н и р. А все-таки подтолкнул он эти фундаменты, а, Иннокентий Владимирович? Дело, может, сдвинется?
      Б а й к о в. Что? (Взрываясь.) Тебе, наверное, не у меня, а у него работать помощником надо! Я тоже, знаешь ли, действовал по своим каналам.
      П о   с е л е к т о р у.Иннокентий Владимирович, ваш сын очень просит принять его.
      Б а й к о в (после паузы). Ладно, пусти. (Муниру.) Давай прервемся, Мунир. Пошли кого-нибудь за крюшоном. Духота.

Помощник уходит.
Выпотрошенный, вконец уставший Байков сидит, подпирая лоб ладонями.
Появляется Вадим Байков.

      Ну? (Снова поднимает трубку и снова кладет ее.)
      В а д и м. Почему такой приказ? Я сейчас из прокуратуры, со следователем разговаривал.
      Б а й к о в. Ну?
      В а д и м. Несколько дней я не могу с тобой встретиться.
      Б а й к о в. Каяться пришел? Совесть заговорила? Подонок!
      В а д и м. Почему каяться?
      Б а й к о в. Товарища предал. Свою вину на другого решил свалить, пользуясь обстоятельствами?
      В а д и м. Какими обстоятельствами? Какими? Я же говорил, я же давал показания, что виноват только я! Кто тебя просил давить на эту сволочь из отдела техники безопасности? Зачем ты подписал такой приказ?
      Б а й к о в. Приказ появился на основании результатов расследования несчастного случая. Я читал твои показания, где ты отрицал свою вину. Больше того, упорно и довольно ловко топил своего прораба.
      В а д и м. Я? Я топил прораба?
      Б а й к о в. А кто? Я, что ли? Каяться пришел? (Бьет его по лицу.) Думаешь, я тебе здесь тепличную обстановку буду создавать? Вон! Вон отсюда!
      В а д и м (не защищаясь). Я не отрицал своей вины! Я не сваливал все на другого! Я не давал... Не давал... таких показаний! Я никого не топил!
      Б а й к о в. Что?.. Что же, эта Саликова по собственной инициативе, что ли?.. Почувствовала, что заменить ее хочу, решила подстраховаться, сделать мне подарочек?

Молчание.

      В а д и м. Суда, отец, я не боюсь. За карьеру свою блестящую тоже не дрожу.
      Б а й к о в. Если все, что ты сказал, соответствует действительности, Саликова будет уволена и пойдет под суд. По другой статье. Не по той, по которой пойдешь ты.
      В а д и м. Ты прораба, ты — Гараева... Я за этим пришел.
      Б а й к о в. Прораба твоего я восстановлю на работе. (Обнимая сына.) Прости. (Подталкивая его к двери.) Ну, в общем, ладно, иди. Некогда мне сейчас. Иди! Все! Все! Черт бы вас всех побрал!
      В а д и м (направляясь к двери). А все-таки нам, отец, на одной стройке работать не надо было.
      Б а й к о в. Ступай, ступай.
      В а д и м. Мне надоело жить на процентах с твоего имени! Может, я уже давно сам по себе Байков и мне уже пора свои проценты делать?!
      Б а й к о в. Я хотел, чтобы ты настоящим человеком стал, потому и сунул тебя в самое пекло, на самый пик. Тебе продолжать. Вам всем.
      В а д и м. Ты сделал меня сразу начальником участка! А ты хоть раз поговорил со мной, ты выяснил: трудно мне или нет? Мы с тобой, отец, шесть лет, пока я учился, ни разу не поговорили по-человечески. И даже здесь. И даже когда случилось все это!
      Б а й к о в. Ах, по-человечески!.. А со мной кто-нибудь когда-нибудь говорит по-человечески? Я — должность, мальчик ты мой! Я номенклатурная единица. Я живу и мыслю не как человек, а как номенклатурная единица. Я не имею права даже говорить сейчас с тобой! Да, да, тратить на тебя время, на тебя — сына. Ты думаешь, меня волнуют сейчас все эти твои неприятности? Ты полагаешь, я о них думаю, что ли? Ничего подобного. Я сейчас думаю о новых фундаментах. И о том, что стройке пора выходить на рубеж освоения миллиона рублей в сутки! И о полугодовом отчете перед министерством! Вот о чем я думаю! Вот когда на пенсию выгонят меня, взашей выгонят, тогда и поговорим по-человечески!
      В а д и м. Так вот, пока на пенсию тебя не выгнали, я хочу тебе сказать, отец. Зачем тебе нужно лезть во все мелочи? Что ты, людям, что ли, не доверяешь? Ты вспомни, приехал на стройку, на участок ко мне на две минуты — то да се, чего у тебя второй экскаватор? — суй его в котлован!..
      Б а й к о в. Ну и что?
      В а д и м. Я и сунул. Продолжать, говоришь... А — куда продолжать? Что продолжать?
      Б а й к о в. Погоди, погоди... Так что же ты это? Ты — на меня?.. Я приказал тебе форсировать работу! Форсировать, а не подставлять людей под глыбы земли! Пижон!
      В а д и м. Ты меня не понял. Ты ведь начальник всего строительства. А мыслишь иногда на уровне начальника СМУ! У тебя у самого — сотни этих самых СМУ... Порой обидно, отец. Ты на уровне начальника самого паршивого СМУ... иногда мыслишь!
      Б а й к о в. Самого паршивого, выходит?
      В а д и м. Я ведь все газетные статьи о тебе собирал. Все вырезки из журналов, все очерки о тебе у меня есть. Если хочешь начистоту, отец, я и в строительный пошел, потому что ты... потому что мечтал быть рядом с тобой! Не около, а рядом!
      Б а й к о в. На уровне самого паршивого, значит? Может быть, и так... Я не знал, что эта стройка будет слишком большой для меня. Я думал, что она будет моей лебединой песней. У меня нет ничего в жизни, кроме работы. У меня нет города, который я бы назвал родным, потому что я живу везде. Нет дома, в котором бы знал, что умру там. Вы, семья?.. Так!.. Я остался для вас чужим, потому что совсем не видел вас... Всю свою жизнь целиком, без остатка, я отдал стройкам! Я не мыслю себя вне, вне... профессии! Я ведь исчерпываюсь своей профессией!.. Знаешь, Вилюй, Ангара, Балхашстрой, Асуан... Но тогда все было проще. Легче. Понятнее.
      В а д и м. Ты это лучше все Саттарову скажи!.. Ему! Вместо того чтобы звонить!
      Б а й к о в. Погоди, погоди! Я не понимаю, а при чем тут Саттаров?!
      В а д и м. Я был тогда дома, я слышал...
      Б а й к о в. Нет, я не могу понять, Саттаров-то здесь при чем? Ты думаешь, я буду благодарен ему за его благотворительность? За то, что он снял вопрос о моей отставке, благодарить его буду? Я не выношу никакой благотворительности! Землю из-под ног вынуть хочет? Дал шанс на победу, на жизнь, но отнял веру в себя! Ненавижу! Я ненавижу его и не выношу!
      В а д и м. Не кипятись, отец! Пойми! Он часть твоей ноши взял на себя.
      Б а й к о в. Что?! Какой ноши? Что ты чирикаешь! Господи! Вот я!.. Я медленно, мучительно медленно вытесал себя из ничего. Я прошел все ступени, не минуя ни одной! Я честно их прошел, зарабатывал каждую своим горбом! Всей своей волей, всей жизнью своей я себя сделал тем, что я есть! Господи, мною столько построено, а он что построил? Саттаров-то твой? Ты скажи мне? Он что построил?
      В а д и м. Успокойся.
      Б а й к о в. Нет, нет! Он что построил? Чего же ты мне тычешь тогда в нос Саттаровым? Зачем ты мне им тычешь? Это строительство мне доверили. Мне!.. На меня понадеялись!.. Почему же он сильнее? Почему?!
      В а д и м. Успокойся, отец, у тебя все получится. Ты только пойми, что тебе нельзя одному. Нельзя.
      Г о л о с по селектору. Иннокентий Владимирович?
      Б а й к о в. Да, Надя, да!
      Г о л о с по селектору. Возьмите трубку. Саттаров вас... ищет.
      В а д и м. Я пойду, отец. (Уходит.)
      Б а й к о в. Да, Гайнан Салимович!.. Да... Да... Понятно. Когда? В три? Ну хорошо. Буду... (Бросает трубку.) Почему же он сильнее? Почему?!

II.11

Полигон.
Снова, как в начале, — грубая, физическая жизнь земли, с трудом подчиняющаяся человеку.
Саттаров и Сатынский.

      С а т ы н с к и й. Гайнан Салимович, пожалуйста, пожалуйста! Все свои другие дела... куда-нибудь их, куда-нибудь! Пожалуйста, не опаздывайте! Госкомиссия в другом составе приехала, а вдруг?!
      С а т т а р о в. Держи хвост пистолетом и будь здоров. Не опоздаю.

Расходятся. Тут же появляются Ашот и Виктор.

      В и к т о р. Ну что тебе, что?
      А ш о т. Что ты привез мне опять третьи этажи? Мне первый этаж нужен! Понимаешь, первый!
      В и к т о р. Ой, да отстань ты от меня! Отстань, ради Христа!
      А ш о т. А что мне делать с этими панелями? Зачем они мне?
      В и к т о р. Ну, что мне дают, то я и везу! Виноват я, что ли? Им нужно площадки освободить, на ЖБИ, вот они и дают, что попало.
      А ш о т. Слушай, ты езжай к Геворгяну, завали ему контору этими панелями, пожалуйста! Скажи ему, что он олух, пожалуйста!
      В и к т о р. Уйди, не до тебя сейчас... Ну, послать тебя, да? Далеко послать? Дружок мой лучший, Юрка, женится, а ты со своими панелями!.. Чтоб они тебе в гробу приснились!
      А ш о т. Юрка? Что ты говоришь. Юрка? Я тоже жениться буду.

Уходят навстречу свадебному шуму и смеху.
Появляются 3ахарыч, пожилой мужчина, Таисия с коляской и Рушанья с самоваром в руках.

      З а х а р ы ч. Здесь встретим. (Рушанье.) Ставь самовар.
      Т а и с и я. Судьба, значит, такая. Кому полную чашку, а кому — на донышке. Хоть погляжу!
      З а х а р ы ч. Терпи, мать. Плюнь мне в глаза, если полную чашку тебе жизнь еще не нальет. (Глядя на самовар.) А хочешь, те... самовар подарю? От себя? Так сказать, лично?
      Т а и с и я. Зачем самовар?
      З а х а р ы ч. Ха!.. (Растерянно.) Чай пить.
      Т а и с и я. Я из чайника пью... чай!! Ох, блюдолюб!
      Р у ш а н ь я. С самоваром. Тая, подкатывается, а? Обхохочешься!
      З а х а р ы ч. Эх, вы!..

Вываливается свадьба.
В центре — молодожены — Гаухар и Юрка. Тут же Алсу, Нюра. Вера.
Тут и Виктор с вечной, словно приклеенной к его губам песней:
«Зачем же Ваньку-то Морозова, ведь он ни в чем не виноват!..»
Здесь же и Ашот.

      Ю р и й. Захарыч, пошли пить! Последний раз пью. Не разрешает!
      Г а у х а р. Куда ты привел, тут грязь — какая! Хорошо, ты в сапогах, а у меня туфли!
      Н ю р а. Ничего, ничего! Юра, бери невесту на руки.
      Г а у х а р. Ты что, с ума сошел? Ты что?
      Р у ш а н ь я. Не урони, Юрка! Ой, сейчас уронит!
      Г а у х а р. Ой, спасибо!
      Ю р и й. А ты боялась!
      З а х а р ы ч. Я сейчас речь скажу!
      Н ю р а. Тихо, тихо, Захарыч говорить будет!
      З а х а р ы ч (откашлявшись). Что мы видим сейчас? Мы видим большой электрический самовар. Этот самовар мы преподносим торжественно и интимно... тысячной паре новобрачных.
      Н ю р а. А почему интимно?
      Ю р и й. А потому что, тысячная пара.
      З а х а р ы ч. На его эмалированной поверхности...
      Н ю р а. Никелированной, Захарыч!
      З а х а р ы ч. Виноват, самовар никелированный. Да!.. Не перебивай! Я речь держу!.. Так вот, на его никелированной поверхности мы сейчас, товарищи, видим наши сияющие лица!
      А ш о т. Говоришь и говоришь, у меня голова болит! Дай мне сказать. За сияние вашей трогательной любви!
      Т а и с и я. А мне горько! Горько!
      В с е. Горько!
      Н ю р а (Захарычу). Нам с Веркой тоже надо по непьющему человеку и по самовару!
      В е р а. Ой, Нюра, что уж ты?

С песней свадьба уходит.
Только чуть задерживаются Алсу и Рушанья да «приклеенный» к Алсу Виктор.
Все та же песня у него на губах:
«Она по проволоке ходила, махала белою ногой,
и страсть Морозова схватила своей безжалостной рукой».

      А л с у. Ну, что ты все тянешь, тоску наводишь? Горько мне сейчас тоже, Витька! Горько!
      В и к т о р (заметив Вадима). Вон он! Вон!.. Иди, иди тогда, если горько...

Появляется Вадим.

      В а д и м. Я думал, это твоя свадьба.
      А л с у. Ты что?
      В а д и м. Я бы, наверное, убил и тебя, и... себя.
      А л с у. Я знаю все!.. Я не поверила тогда тебе. А потом... поняла, но думала, что уже поздно, что не вернуть. Я твоих глаз не видела тогда.
      В и к т о р. Прощай, Алсу.
      А л с у (недоуменно). Что?
      В и к т о р. Прощай. Я, знаешь... я... уеду куда-нибудь! Земной шарик — он ведь большой! Потеряться можно. Прощай! «Зачем же Ваньку-то Морозова, ведь он ни в чем не виноват!.. Ему бы что-нибудь попроще, а он циркачку полюбил...» (Уходит.)
      Р у ш а н ь я. Он уедет ведь?! Он — уедет!
      А л с у. Ты? Ты его любишь?
      Р у ш а н ь я. Да! Да! Да! (Бежит за Виктором.)

Тут же стремительно появляется Саттаров, вслед за ним — инженер.

      И н ж е н е р. Товарищ Саттаров, товарищ Саттаров!.. Я прошу отпустить меня! В конце концов!..
      С а т т а р о в. Бежать? Вы хорошо знаете, что без очистных сооружений не будет ни города, ни завода! И бежать?.. (Увидев Алсу.) А, гадалка! Не убежишь теперь, погадаешь? Жива? Рад. Привет, Вадим.
      И н ж е н е р (непримиримо). Я добровольно сюда приехал. Добровольно и уеду! Я прошу вас, дайте указание, чтобы меня сняли с учета!
      С а т т а р о в. Мы вас сначала из партии исключим, потом поезжайте, куда хотите! На фронте дезертиров расстреливали. И мы будем... И мы железной метлой... будем выметать всех болтунов!.. Всех демагогов... для кого партбилет лишь орудие карьеры!.. (Внезапно обрывает разговор).
      И н ж е н е р. Что с вами?
      С а т т а р о в. Иди, иди! Уезжай к чертовой матери, доброволец! С такими добровольцами...
      А л с у. Вам плохо?
      И н ж е н е р и В а д и м (вперемежку перебивая друг друга). Я сейчас позвоню, сейчас! Надо позвонить. (И уже издали.) Товарищ Байков, Саттарову плохо! Иннокентий Владимирович!.. Отец!
      С а т т а р о в. Не успел...
      А л с у. Что же делать?.. Скажите! Сейчас, мой миленький! Сейчас! Потерпи! Потерпи, миленький. Вот здесь мы сядем. Все будет хорошо! Все будет очень хорошо!
      С а т т а р о в. Ты мне нагадала правильно, гадалка. Правильно.

Появляется Байков.

      Б а й к о в. Гайнан Салимович, ты что это? Что с тобой?
      С а т т а р о в. Ничего. Сейчас все пройдет. Ничего.
      Б а й к о в. Только не двигайся, не двигайся. Спокойненько! Сейчас неотложку вызывают. Ничего, ничего... Полежишь недельки две, отлежишься. Все пройдет! Мы еще тут с тобой... знаешь!..
      С а т т а р о в. Я в тебя очень верил, Иннокентий. Знай это, верил.
      Б а й к о в. Ну что ты, что ты? Господи! Все только начинается. Мы еще вместе с тобой... тут такое состряпаем! Сейчас, сейчас неотложка будет. Дания Каримовна, Дания Каримовна, иди скорей! Сюда!
      А х м а д у л л и н а (появившись). Гайнан!
      С а т т а р о в. Жизнь, оказывается, так коротка. Ничего у нас с тобой... не вышло, Дания.
      А х м а д у л л и н а. Ну что ты? Что ты!
      С а т т а р о в. Наверное, был какой-то смысл в нашей жизни... Был... Прости...
      А х м а д у л л и н а. Я тебя люблю, Гайнан. Я люблю тебя! Я люблю тебя!.. Что же делать? Помогите кто-нибудь! Помогите же, помогите! (И страшно, режуще, с ужасом.) Гай-на-ан!..

Женщина и ее любимый. А в снопе света — девушка с телефонной трубкой.

      Д е в у ш к а. Алло, алло! Мама, мамочка! Это я, я! Вот видишь, видишь, четыре тысячи километров, а слышно! Мамочка, знаешь, я скоро здесь буду шестнадцатиэтажные дома строить!.. Да нет, мамочка, нет! Что здесь со мной случится, одна, что ли! Здесь все другое, знаешь, все другое! Жизнь другая, люди! Я как ошалевшая все хожу... Ошалевшая!..

И снова Ахмадуллина, Байков, Сатынский, Дунаев, Алсу, Вадим, инженер,
Таисия с коляской, Захарыч.

      А х м а д у л л и н а. Что он сказал еще? Он ведь что-то сказал, что-то прошептал в последнюю минуту?
      И н ж е н е р. Мы ругались. Я сказал, что мне надо ехать домой... Я...
      С а т ы н с к и й. Не верю. Почему он, а не я! Я старше. И я что-то должен был ему сказать. И вот забыл. Что же я забыл?
      А х м а д у л л и н а. Тогда я не понимала, а сейчас вспоминаю... Он знал, он знал, что он обречен!.. Знал!
      Д у н а е в. Знал?
      А х м а д у л л и н а. Да. Да!..
      Б а й к о в. Он был сильнее... Сильнее!..
      А л с у (задумчиво).
              Широченное поле. Раздолье.
              Необъятное чистое поле.
              Скачет по полю жеребенок.
              Ни тревог, ни забот, ни горя
              Лошадиный не знает ребенок...


1972













Hosted by uCoz