24 декабря 1984 года

      Из протокола обсуждения спектакля «День Икс» художественным советом Министерства культуры ТАССР:
      «Р.Зиганшина: «Мы собираемся уже в пятый раз. Это не лезет ни в какие ворота. К сожалению, я не видела переделанного варианта спектакля, который вы отслеживали в субботу 22 декабря, но как председатель республиканской комиссии по проведению Всесоюзного театрального фестиваля, посвященного 40-летию Победы, я хочу заявить: эта дата будет очень большим праздником. В Москве я слушала выступление заместителя министра культуры РСФСР тов. Грибанова. Так вот, тов. Грибанов подчеркнул: о войне нельзя писать плохо. И нам надо быть предельно жесткими и требовательными! Нельзя допускать доработки спектакля на зрителе. Надо немедленно остановить спектакль!»
      И.Илялова: «Да, мы действительно уже пятый раз собираемся для обсуждения этого опуса. К сожалению, автор пьесы и постановщик ведут себя крайне странно. Конечно, ими проделана определенная работа с учетом наших замечаний. Постановщиком снята по нашему настоянию сцена убиения заключенной ножницами, снят танец гестаповцев с их жертвами, так называемое «танго смерти». Но основа замысла осталась прежней. Это недопустимо!»
      Р.Игламов, доцент института культуры, кандидат искусствоведения: «Отрицательные образы написаны драматургом с исследованием глубины психологии. Исходя из этого я предлагаю линию гестаповца Хелле свести до минимума. Также нужно всемерно затушевать яркие, живописные краски в линии предателя Ямалутдинова».
      И.Гатова, ответственный секретарь Татарского отделения ВТО: «Образ сценографии я прочитываю как символ тупика. Красный шар, рельсы, уходящие в никуда,— я считаю, что сценографически образ спектакля решен не точно».
      Г.Арсланов, кандидат искусствоведения, театровед: «Мое мнение абсолютно расходится с выступавшими до меня. Джалиловцы устраивают меня такими, каковы они есть. Сильный, действительно необычный спектакль».
      Н.Ханзафаров, кандидат филологических наук: «Как рядовому зрителю спектакль о Джалиле мне очень понравился. Если сравнивать «День Икс» с предшествующими театральными работами о поэте, то я бы сказал так: перед нами абсолютно новое слово о джалиловцах. Я понимаю режиссера и автора. И я полностью на их стороне. Мне кажется, никакого идейного перекоса в спектакле нет. Естественно, я считаю, что «Дню Икс» нужно немедленно открыть путь к зрителю».
      Р.Насыбуллин, инструктор отдела культуры Татарского обкома КПСС: «Простите, официально вы — член комиссии? Нет? Нас в первую очередь интересуют мнения членов комиссии».
      М.Имашев, директор театрального училища: «Для меня, как настоящего патриота, в спектакле совсем нет пищи. Надо немедленно закрыть его и дорабатывать уже капитально».
      Г.Мухамедова: «Да, театр должен совершенно четко раскрыть тему бессмертия поэта. В работе Валеева и Басина этого, к сожалению, нет. У меня осталось гнетущее, тяжелое впечатление от спектакля».
      Р.Халиуллин, референт по культуре первого заместителя Председателя Совета Министров ТАССР: «Естественно, что обсуждение идет весьма требовательно и принципиально. Спектакль впечатляет режиссерскими находками, но вполне справедливы и замечания критиков. Думаю, необходимо пересмотреть решение сцены встречи рейхсминистра по делам восточных оккупированных территорий Розенберга с Джалилем. Пленник Джалиль в этой сцене должен морально разгромить Розенберга, поставить его на колени. Лишь в этом случае, пожалуй, следует разрешить спектакль к показу перед зрителем».
      Н.Джураева, заместитель министра культуры ТАССР: «Спектакль «День Икс» заставляет нас бить в колокола тревоги. Поведение авторов необъяснимо. Надо дорабатывать спектакль со всей серьезностью, не включая его пока в афишу января».
      Ф.Усманова, сотрудница Министерства культуры ТАССР: «Я пять раз смотрела спектакль. Причем в самой различной аудитории. Реакция зала, особенно школьников, меня крайне удивила. Выстраиваются совершенно не те эмоциональные акценты, на которые, видимо, рассчитывали авторы спектакля».
      И.Алеев, министр культуры ТАССР: «Неоднократные просмотры дают полное основание сказать: спектакль «День Икс» в конечном счете, вероятно, все-таки выйдет на необходимый уровень. Вместе с тем в плане критическом я вполне разделяю высказанные ранее точки зрения. Внутренние противоречия поэта необходимо поднять до еще большей высоты. Задача театра — дать нужное направление спектаклю».
      Д.Валеев: «Слушая ваши выступления, я вспомнил слова Гоголя: «Скучно жить на этом свете, господа!» Знаете, он был, пожалуй, совершенно прав. Действительно, очень скучно. Однако почему я взялся писать о Джалиле? Меня интересует человек, не раздавленный рутиной скуки, а поставленный на излом в критической ситуации. Мне хочется понять, что сильнее: машина или человек? Уничтожим человек или неуничтожим? Этот спектакль я считаю чрезвычайно большой удачей в своей биографии художника. Тем разительнее и неожиданнее контраст приема. Выскажу в связи с этим свое мнение. Мне кажется, сейчас здесь, в этом кабинете, совершается акт предательства. Вы предаете искусство. Предаете идеи добра, культуры. Наверное, это объяснимо: каждый выбирает в жизни свою линию поведения. В Казани существует группа людей, которая, видимо, не хочет, не желает, чтобы наш спектакль шел в городе. Мы им мешаем. И их задача — запачкать грязью авторов спектакля, полностью дискредитировать наше детище. Решая сейчас судьбу спектакля «День Икс», помните: это дело политическое и нравственное одновременно. Срока давности здесь нет. По существу, вы сейчас гильотинируете антифашистский спектакль. Наверное, пора опомниться. В противном случае игра может завести всех нас очень далеко. Если спектакль физически погибнет насильственной смертью, значит, что-то в нашем обществе и отечестве явно неблагополучно. То, что происходит сейчас с нами,— это предвестие чего-то черного. Опомнитесь, пока не поздно».
      Н.Басин: «Я никогда не рассматривал пьесу Валеева как пьесу о биографии великого татарского поэта, гильотинированного фашизмом. Пьеса понравилась мне прежде всего тем, что это — версия. Версия о советском человеке, сумевшем выстоять в невозможных условиях. Для меня как режиссера трагедия Диаса Валеева явилась предлогом для сегодняшнего весьма серьезного разговора о фашизме, в том числе о современном фашизме. В обкоме КПСС нам с удовольствием показали анонимку, в которой говорится, что наш спектакль повествует о «торжестве фашизма». Написать анонимку нетрудно, и не одну. Анонимки, состряпанные людьми соответствующего сорта, не аргумент. Наш спектакль нуждается в непредвзятом взгляде. Художник проявляется не в том, что он говорит. Художник всегда есть то, что он делает. Я посвятил всего себя этой теме. Я поставил антивоенный, антифашистский спектакль, и я глубоко убежден в нашей правоте».

29 декабря 1984 года

      Кто «режиссирует» весь этот удивительный сюжет? Где находится самый главный режиссер?
      На нас с Натаном Басиным вал за валом накатываются обвинения. В Министерстве культуры ТАССР и Татарском обкоме КПСС нам снова и снова показывают анонимные письма, якобы пришедшие от возмущенных зрителей. Говорят о телефонных звонках, ходоках-визитерах в различные инстанции, в том числе якобы и в КГБ.
      Заведующая отделом культуры обкома партии Дания Зарипова сокрушается вместе с нами:
      — Вчера я попросила секретаршу подсчитать, сколько писем пришло к нам и в другие инстанции по поводу вашего спектакля. И оказалось, сорок четыре письма! Разве мы можем не считаться с мнением народа? Ведь нет никаких гарантий, что такие же письма не отправлены и в Центральный Комитет!
      Естественно, местной прессе категорически запрещено писать о «Дне Икс». Фотокорреспондент журнала «Театральная жизнь», приехавший специально из Москвы снять для журнала несколько кадров, уезжает несолоно хлебавши,— съемку ему запрещают. Я устаю ходить на художественный совет при Министерстве культуры ТАССР — раз за разом там выносятся решения о невозможности показа спектакля или этот показ обставляется очередными сериями замечаний. Тем не менее «День Икс» — в афише театра, каждый спектакль вырывается нами буквально с боем и со скандалами. Видимо, запретить совсем патриотический, антимилитаристский спектакль открыто никто не решается, но и права на нормальное существование «Дню Икс» не дают. Спектакль душат замечаниями, поток их неиссякаем.
      — Почему на рукавах гестаповских мундиров фашистские повязки? — с какой-то уже почти открытой злобой кричат нам.— Кто дал вам право пропагандировать эту символику?
      — А кто пропагандирует? — кричу в ответ и я.— На Центральном телевидении в фильме «Семнадцать мгновений весны» Исаев-Штирлиц одет в такой же мундир.
      — Нам ваш Штирлиц не указ! Что вы нам суете Штирлица? Вам бы, кстати, не мешало подумать и о том, почему у вас в спектакле рейхсминистр Розенберг одет лучше Джалиля. Вы словно нарочно не замечаете, что здесь опять налицо явное смещение в идейных акцентах!
      — Но Джалиль, извините, пленник, заключенный,— потрясенно отвечаю я.— А Розенберг — министр! Неужели вы полагаете, что в гитлеровской Германии министры рейха одевались хуже заключенных?!
      После одного из обсуждений Рафаэль Насыбуллин, инструктор обкома, дружески и, похоже, искренне советует Басину:
      — Делайте спектакль как можно неприметнее. Убирайте краски! Тогда он пойдет. Как можно серее, Натан Израилевич! Серый цвет должен преобладать.
      Все это, конечно, трагикомично, абсурдно, дико, непонятно, но, увы,— реальность.

31 декабря 1984 года

      На столе, покрытом чистой розовой скатертью, — бутылка шампанского, горячий, пышущий жаром бэлиш, яблоки, мандарины. Пробка бьет в потолок, я разливаю шампанское. Мы вдвоем.
      — За что будем пить? За что поднимем новогодний тост?
      — За то, чтобы все было хорошо,— говорит Дина.
      В глазах жены блестят огни от зажженной елки. Она молода и прекрасна.
      — Пусть будет так, как ты хочешь. Но я особенно не надеюсь, что судьба будет милостива к нам,— улыбаюсь я.
      Мы пьем шампанское.
      — Ты очень резок, — говорит Дина. — А надо быть спокойнее и дипломатичнее. И помягче. Так ты можешь навредить себе сам.
      — Неужели ты не понимаешь, что намеренно и специально убивают не только спектакль? Убивают меня как драматурга. В Татарском академическом в семидесятых эти же люди уничтожили «Суд совести», «Сквозь поражение», «Диалоги». «Сквозь поражение» через два года мне с трудом удалось восстановить. Но они тут же пустили его опять под топор. Потом затоптали в Молодежном театре «1887», пытались закрыть ход на телевидении «Вернувшимся». Теперь очередь за «Днем Икс» в Качаловском. В Москве убрали из афиши «Диалоги», в Новосибирске запретили «Охоту к умножению». Я не удивлюсь, если узнаю, что и эти запреты были совершены с их же подачи. Осуществляется запланированная сатанинская операция. Буду я мягок или груб, никакой роли не играет.
      — У тебя в фужере осталось шампанское. Так нельзя. Надо выпить до донышка. Давай еще раз выпьем за то, чтобы все было хорошо.
      Я опять разливаю в бокалы шампанское, и мы вновь пьем.
      — Я все же не понимаю, зачем они это делают? Они что, не видят, какой это спектакль? — в глазах Дины блестят слезы.— Знаешь, как потрясающе играли артисты, когда была первая сдача! Весь спектакль шел на одном дыхании! Никто ведь еще не знал, что «День Икс» будут рубить, выкорчевывать. Все играли так увлеченно! Помню, в антракте я, как дурочка, подбегаю к своим театроведам — Гульсине, Ильтани, Дании, спрашиваю: «Ну как? Правда, здорово!» Я была уверена, что и они выразят какое-то непосредственное чувство, ведь работаем вместе, сидим в одной комнате. А они вдруг мимо меня, мимо, не останавливаясь. И так сквозь зубы, нехотя: «Надо посмотреть, потом…» Спектакль тогда получился потрясающим. Было чувство свершения чего-то грандиозного, великого. Твоя пьеса и режиссура Басина слились. Казалось, не было ни одного штриха, ни единой черточки, где бы ваши воззрения, мысли, чувства не соприкоснулись друг с другом. Ты был тогда в Тюмени. Ты не видел первой сдачи, а значит не видел своего гениального спектакля! Безумно жаль!
      — Однако ты уже на взводе,— смеюсь я.— Больше не пей.
      — Да нет же, нет! Там была Серафима Мурашкина. Она же бывшая актриса! Или Иоффе. Он же бывший директор ТЮЗа! Они мне говорили буквально то же самое. Нет, ужасно жаль, что ты так и не увидел своего самого прекрасного спектакля! Знаешь, когда была премьера, это был уже другой спектакль. Мощный, сильный, но другой. Что-то в актерах уже угасло, надломилось, потому что комиссия уже разгромила спектакль. В них не ощущалось того подъема, одержимости, которые так удивили меня во время сдачи. Конечно, за «День Икс» надо обязательно бороться. Но, наверное, не ломиться напролом. Не рубить сплеча. Ведь правда на вашей стороне. Неужели же судьба обернется против тебя и Басина? Неужели другие люди — ведь есть же на земле справедливые, добрые люди! — не помогут вам, не протянут вам свои руки, чтобы спасти то, что вы создали?