Часть первая

1984

21 ноября 1984 года

      Звоню из Тюмени в Казань режиссеру Натану Басину. Последний вечер в сибирском городе. Рядом в гостиничном ресторане с притушенными огнями — гульба, столы, заставленные разносольем и закусками, разговоры опьяневших собратьев-писателей, красивые женщины…
      Буквально перед вылетом в Тюмень на встречу писателей страны я просматривал в казанском БДТ имени В.И.Качалова черновой прогон своего спектакля «День Икс». Через два дня должна состояться премьера. Как желанны душе завтрашние дни — праздник в моей жизни. Давно так не радовали меня предстоящие премьеры. Театром сделана явно нерядовая работа.
      В телефонной трубке голос режиссера. С трудом узнаю его.
      — Как дела?
      — Спектакль не принят! — кричит Басин.— Комиссия его не приняла. Вся работа — насмарку! Премьера отменяется.
      — Почему? Что за ерунда?
      — Не знаю. Сам ничего не могу понять. Когда прилетаете?
      — Завтра в полдень.
      — Приходите сразу в театр.
      Звучат гудки отбоя. Открывается ресторанная дверь, и оттуда вырывается звуковой удар.
      Ошарашенный, какое-то время неподвижно и растерянно стою с телефонной трубкой в руке у междугородного автомата в вестибюле гостиницы.
      «День Икс» — антифашистская трагедийная хроника. Поэт и война. Что сильнее: нацистская машина или человек? Стены камеры смертника или слово?
      Почему же надо запрещать антифашистский, антивоенный спектакль, не давать ему хода? Кому это нужно?
     
      Из досье на пьесу «День Икс»:
      «Трагедийная хроника в двух частях. Посвящается — Мусе Джалилю и его товарищам по подполью, обезглавленным за подрывную деятельность против фашистского рейха 25 августа 1944 года в Берлине, тюрьма Плетцензее».
      Хроника к моменту начала событий опубликована в журнале «Театральная жизнь» (1981, № 13), в книгах «У судьбы вариантов нет» (Татарское книжное издательство, 1982, на тат. яз.), «Диалоги» (Советский писатель, 1982), «Сад» (Татарское книжное издательство, 1984), поставлена в ташкентском театре «Еш гвардия» (Узбекистан).
      Отзывы прессы:
      «Сильной стороной, впрочем, совершенно необходимым условием для успеха такого многомерного, емкого, философски насыщенного произведения стала искренняя, вдохновенная игра актеров, полная их самоотдача. В спектакле занята вся труппа, он многолюден и оттого приобретает какую-то необычную панорамность, приближаясь в отдельных сценах к эпичности, высокой трагедии» (Л.Леонов. Челябинский рабочий. 1985. 7 июня).
      «В «Дне Икс» продуманно раскрыт конфликт в его глубине, не ограниченный только внешними его знаками. Раскрыт с болью, возмущением, гневом современника. Здесь сталкиваются в конфликте с одинаковой силой выразительности как Джалиль, так и преследователи человечности — фашистское военначальство, и не менее важна тема предательства, создающая разветвление конфликта. Идея свободы постигается в атмосфере предапокалипсиса...» (Н.Велехова. Театр. 1986. № 12).
      «Валеев — писатель, стоящий на позициях фантастического реализма, причем его реализм никогда не скатывается на рельсы плоского правдоподобия, взятого на уровне так называемого «обыденного сознания». Он обыкновенно ищет художественную правду, а она, как известно, может иногда казаться невероятной. Пьесу «День Икс» автор скромно назвал «трагедийной хроникой», хотя о ней вполне правомерно говорить как о настоящей, подлинной трагедии. Произведения этого жанра у нас появляются редко, и тем более ценен смелый опыт в этой области» (Е.Золотарев. Золотое двадцатилетие. Этюды о драматургах. Казань: Татарское кн. изд-во, 1989).

23 ноября 1984 года

      С Натаном Басиным, главным режиссером театра, сидим в кабинете у заведующей отделом культуры Татарского обкома КПСС Дании Зариповой.
      На вечер назначен первый спектакль, афиши уже полмесяца как расклеены по городу, билеты распроданы, но состоится ли премьера?
      Официально спектакль запрещен.
      — Дания Хусаиновна,— обращаюсь я к хозяйке кабинета,— наверное, большой беды не будет, если мы покажем сегодня спектакль. Что случится? Небо на землю низвергнется или земной шар с оси сойдет? Наверное, и вам самой необходимо посмотреть спектакль. Как вы считаете?
      — Кой-какие замечания, высказанные комиссией, я осуществлю прямо по ходу спектакля,— объясняет Басин.
      — Иначе скандал, Дания Хусаиновна,— продолжаю я.— Ненужный ажиотаж, шум.
      В самом деле, комиссию, наложившую на спектакль строгий запрет, возглавлял всего лишь инструктор обкома партии Рафаэль Насыбуллин. Уровень, на котором принято решение о приостановке, в общем-то незначителен.
      После долгих увещеваний и уговоров согласие на премьеру получено. Опустошенные и угрюмые, выходим из обкома.
      Никакой радости нет, в душе — тревога и беспокойство. Через три часа премьера, но праздник испорчен. К тому же в этом мире нет ничего случайного. За странными, пока еще не объяснимыми осложнениями, вдруг возникшими у нас, таится что-то непонятное. Рядовые функционеры на уровне инструкторов самостоятельных решений не принимают. Обычно они осуществляют волю кого-то другого, кто выше их. Кого?
      И вот — в театре третий звонок, открывается занавес. Ощущение душевной смуты и тревожного беспокойства покидает меня лишь тогда, когда заканчивается первый акт. Слава Богу, я не ошибся относительно силы спектакля во время чернового прогона. Басин создал необычайно мощный антифашистский спектакль.
      В антракте стоим маленькой растерянной кучкой в фойе — я с женой и дочерьми, Натан Басин, художник спектакля Эрнст Гельмс, его дочь. А вокруг — гвалт, шум, свалка, мельтешенье детей. Странно, обычной премьерной публики совершенно не видно. Взрослых людей, зрителей нашего возраста в театре почти совсем нет.
      Подходят инструктор Татарского обкома КПСС Рафаэль Насыбуллин и директор театра Георгий Егоров.
      — Почему-то очень много детей. Какая-то непонятная, странная публика на премьере. Никогда не видел здесь, у нас, на премьерах такой публики,— удивленно и вопрошающе произносит Натан Басин.
      — А что? Нормальная публика! — в голосе Насыбуллина звучат бодрые нотки.
      — В том-то и дело, Рафаэль Сафич, что нормального зрителя абсолютно нет. Смотрите, одни дети. Да и дети какие-то необычные. Почему вон та девочка так дико смотрит? У нее какой-то неестественный взгляд. В чем дело, Георгий Ефимович? — обращается Басин к директору театра.
      Неподалеку стоит женщина, похожая на учительницу.
      Не выслушав директора, Басин бросается к ней:
      — Простите, это ваши дети? Скажите, откуда они?
      — Мы из вспомогательной школы. Из двух школ сразу! Да вы, пожалуйста, не волнуйтесь. Наши дети ведут себя гораздо лучше, чем нормальные.
      Любопытный и чрезвычайно неожиданный поворот. Чеховскую «Чайку» освистали в конце прошлого века в Александринском театре. Эта драма художника стала притчей во языцех, вошла в историю литературы печальной страницей. Но что такое было это освистывание? Невинная шалость. Ныне шутки гораздо изощренней: первый премьерный спектакль о поэте, гильотинированном сорок лет назад в нацистских застенках, продан школьникам-дебилам. И похоже, по согласованию с властями. И сделано это давно. Естественно, не без содействия администрации театра. Обыкновенная же, премьерная публика на спектакль, по существу, не допущена.
      Совершенно потрясенный, я смотрю на Басина. Он ошеломленно смотрит на меня.
      По замыслу, очевидно, дети-олигофрены должны были превратить трагедию в фарс, в бессмысленное зрелище, сорвать спектакль. Но кто режиссировал весь этот крайне неожиданный сюжет?
      Ясно, что активное участие в этой уникальной провокации приняли администрация самого театра, непосредственно директор. Но по чьему наущению? По чьему приказу?
      После спектакля в опустевшем фойе театра разыгрывается скандал.
      Дочь художника Гельмса Рената Эрнестовна трясет за воротник директора театра Егорова:
      — Георгий Ефимович, почему вы продали первый премьерный спектакль детям-дебилам? Почему вы не допустили на него обыкновенных зрителей? Ведь это же уму непостижимо! Подобного никогда не было! Кто вас надоумил сделать такое?!
      Лица представителей Татарского обкома партии Дании Зариповой, Рафаэля Насыбуллина, лица членов комиссии Министерства культуры республики Ильтани Иляловой, Гульсины Мухамедовой, Дании Гимрановой скорбны и непроницаемы в своей печали.
      — Ведите себя прилично, Рената Эрнестовна…

26 ноября 1984 года

      Из протокола обсуждения спектакля «День Икс» художественным советом Министерства культуры ТАССР:
      «Р.Мустафин, литературовед, критик: «Это уже наше второе обсуждение. Мое впечатление о спектакле противоречиво. Несомненно, налицо яркая, эффектная постановка. Минувшая война показана трагической. Туго закручена интрига. Перед нами сильные, умные враги. Но кто же противостоит им? Горстка дилетантов? Не раскрыт героический характер поэта. Джалиль невольно ставит под удар Баттала, приводит легион к гибели. Идейные акценты смещены. Я оставляю за собой право выступить в печати с анализом искажений авторами спектакля исторических фактов».
      Г.Мухамедова, кандидат филологических наук: «Я, Диас Назихович, всегда болею за ваше творчество. Мне кажется, вам нужно было обратиться за консультацией. Вы слишком вольно обращаетесь с канвой исторических событий».
      Р.Зиганшина, председатель правления Татарского отделения Всесоюзного театрального общества: «Акценты в спектакле расставлены явно неправильно. Да, враг сильный, но победили в войне мы. В финале джалиловцы распяты. Такой сцены ни в коем случае не должно быть».
      А.Ахмадуллин, доктор филологических наук, театровед: «Спектакль сложный, противоречивый. Пьеса сильная. Но правы критики: света в нем недостаточно».
      И.Илялова, старший научный сотрудник Института языка, истории и литературы имени Г.Ибрагимова, кандидат искусствоведения: «Образ и символика спектакля понятны. Авторами показан механизм нацистской машины. Вместе с тем у меня есть серьезные сомнения в идейной основе спектакля. Налицо идейный перекос. Правы были греки, когда о смерти только говорили, а не показывали ее. Необходимо изъять патологические моменты — пытки, крики. Большое место в спектакле уделено теме предательства. Дильбар — образ возлюбленной поэта, и образ явно обобщенный. Думается, Дильбар не должна сходить с ума. Необходимо править спектакль по акцентам, многое менять. Я не уверена, например, что нужен танец эсэсовцев со своими жертвами — так называемое танго смерти. Впереди День Победы. Моменты апокалипсиса в такие дни неуместны. Зритель должен быть уверен в абсолютной победе нашей идеологии».
      Д.Гимранова, научный сотрудник Института языка, истории и литературы имени Г.Ибрагимова, критик: «Я полностью присоединяюсь к мнению Иляловой. Несомненно, театром проделана огромная работа. Но есть моменты, когда тема жестокости и предательства выходит на первый план и как бы затушевывает тему мужества. Отрицательные образы решены чрезвычайно интересно, но это создает в спектакле ненужный крен. Общая стилистика — жестокая, метафоричная, условная — действует отрицательно на восприятие. В таком варианте спектакль показывать зрителю нельзя».
      А.Сафин, представитель Татоблсовпрофа: «Спектакль понравился, но идейные смещения очевидны».
      Г.Егоров, директор театра: «Члены уважаемой комиссии правы. Я тоже не приемлю такого подарка театра к празднику Победы. Ужасы войны можно посмотреть в хроникально-документальном фильме, а с чем мы будем участвовать во Всесоюзном театральном фестивале, который приурочен ко дню Победы? С этим спектаклем? Как директор я озабочен и тем, что в спектакль мы вложили огромные материальные средства».
      Д.Валеев: «Если уже даже директор театра против — согласитесь, это бывает крайне редко в нашей театральной жизни,— то давайте открыто закроем спектакль. Скажем вслух, что комиссия Министерства культуры республики Татарстан запрещает антифашистскую пьесу, до этого четырежды опубликованную в СССР в журнале и книгах на русском и татарском языках и поставленную в Узбекской ССР. Скажу о своем ощущении от спектакля. Мгновения радости в жизни драматурга бывают чрезвычайно редко. Я испытал их, увидев спектакль Басина. Считаю, это громадная, серьезная удача театра».
      Д.Зарипова, заведующая отделом культуры Татарского обкома КПСС. «Спектаклю все хотят дать зеленый свет, Диас Назихович. Именно этим обстоятельством вызваны пожелания комиссии».
      Д.Валеев: «Да, это видно. Зеленый свет высшей пробы! Но, видимо, я дальтоник. У меня такое ощущение, что закрыть спектакль уважаемая комиссия боится, а разрешить его к показу не желает. Чего же тогда вы хотите? Тихо задушить спектакль бесконечными замечаниями? Все новыми и новыми требованиями бесконечных доделок и переделок?»
      Н.Басин: «Со времени первого обсуждения 21 ноября мной внесены поправки в спектакль по двадцати позициям. Сегодня комиссия предъявляет новые замечания, внесенных же изменений словно не замечает».
      М.Низамиев, заместитель министра культуры ТАССР: «Мне непонятен упорный отказ Валеева и Басина от переделок».
      Д.Зарипова: «Добросовестного и чрезвычайно доброжелательного отношения комиссии не заметить просто невозможно. Все высказанное должно восприниматься вами с уважением и полным доверием. Театром, без сомнения, проделана большая работа. Спору нет, вдохновенна игра, интересно оформление. Налицо точные находки. Но спектакль нужно улучшать! В таком виде спектакль идти перед зрителем не может. Будем смотреть его в третий раз 29 ноября. Необходимо реализовать все замечания».