|
|
* * * В своей фиксации записей я придерживаюсь принципа маятника, или циклического возвращения к теме.Очень серьезный вопрос, который в будущем предстоит решить науке, это «обо`жение» (в моей философии введен такой термин) ее принципов и результатов. Не менее важную работу предстоит совершить и религии, «онаучивая» (да простится мне и этот не совсем благозвучный термин) понятие Бога, или Абсолюта. Материя жива всюду. Феномен сознания органически присущ материи, являясь одним из ее неотъемлемых фундаментальных свойств. Эта философско-религиозная линия, начатая когда-то Анаксимандром, продолженная затем в тех или иных вариациях Спинозой, Робинэ, Лейбницем, ныне в рамках словаря нашей эпохи имеет, на мой взгляд, наиболее серьезные перспективы развития. Большое или супербольшое сознание (а в переводе на религиозную терминологию им может быть, условно говоря, Бог или Небог, или Дьявол, или еще нечто большее в этой иерархии типа Абсолюта) в такой картине мироздания естественны и закономерны. Если мы признаем теоретическую возможность существования неких структур, наделенных супербольшим сознанием, то тем самым вынуждены будем признать и возможность реального существования структур материи, наделенных, определим так, божественными либо небожественными свойствами. О таких моделях Вселенной, кстати, давно свидетельствует астрология с ее тремя уровнями бытия. Верхним уровнем бытия, образующим светлый полюс с его высшей точкой «омега» (мой Абсолют). Средним уровнем бытия с его основными четырьмя элементами: воздух, огонь, вода, земля. На этом уровне проистекает физическая, т.е. видимая или наблюдаемая, жизнь человеческого существа. И, наконец, нижним уровнем бытия с его черным полюсом, где плотность, субстанциональность всех четырех элементов приближена к абсолютному максимуму. Это «ад» в противовес «раю», сосредоточенному у светлого полюса. Эти полюса, или, если больше устраивает, полярные божественные и а-божественные свойства структур мироздания, нужно изучать. В том числе и самыми тонкими научными методами. И вводить новые характеристики мироздания (в том числе Бога и Небога) в физические формулы. Впереди состояние сознания, когда наука станет полностью «обожена», а понятие Бога, Небога, или Абсолюта, полностью «онаучено». Панрелигия будущего,— универсальная философия, контуры которой я пунктиром намечаю, очевидно, воспользуется всем полезным и необходимым, что накопили предшествующие мировые религии, оккультизм, астрология, науки, мистический опыт, искусство. Когда-нибудь придет время, когда данные всех этих направлений —религиозного, оккультного, астрологического, научного, мистического, художественного — будут рассматриваться в одной единой связке. Универсалистское учение — религия-философия-наука-оккультизм-мистицизм-искусство завершающего венца в земной истории человечества. Художник будущего (а я бы хотел приблизиться к этому идеалу) — это одновременно и философ, и святой, и естествоиспытатель, и пророк, и оккультист, и мистик. Поразительно: я читаю Плотина, жившего в III веке нашей эры, а у меня ощущение, как будто со мной говорит этот самый универсальный художник, явившийся из какого-нибудь XXV века: — Внешне объекты представляются нам только как видимость. Поэтому относительно них у нас есть скорее мнение, чем знания. Различия в мире видимостей важны только обыкновенным и практическим людям. Наши вопросы относятся к идеальной реальности, которая лежит за видимостью. Эта область истины не может быть исследуема, как вещь внешняя нам, и поэтому только совершенно познаваемая. Она внутри нас... Мир идей лежит внутри нашего разума. Поэтому истина не есть совпадение нашего восприятия внешнего объекта с самим объектом. Это есть совпадение ума с самим собой. Поэтому сознание есть единственное основание достоверности. Проанализируем этот монолог еще раз. О какой идеальной реальности, которая лежит за видимостью, говорит Плотин? Чем-то запредельным веет от его слов. Дыханием не привычного нам физического мира, а какого-то трансфизического или внефизического, лежащего за поверхностью видимых явлений. Через пять веков после Плотина почти об этом же самом будет говорить Шанкара (VIII—IX вв.). Физический мир, по Шанкаре, реален, но наше представление о нем не совсем верно. Его реальности довольно человеку для достижения в мире явлений всех практических целей. Но эта реальность в то же время нечто вроде пелены, таящей от нас бесконечность. Вот и Плотин говорит: область истины внутри нас; истина не есть совпадение восприятия предмета с самим предметом; истина есть совпадение ума с самим собой. И путем к этой невидимой, внефизической реальности, гораздо более важной и значительной, чем видимая действительность, может быть, считает он, наше сознание. Все это тоже «область истины», интересующей универсальную философию. Я давно уже ношусь с идеей трех типов человека, продвигающих исторический процесс от нуля до неведомых вершин — микро-, макро- и мегачеловека. Это исторические образования. Этих братьев-близнецов, впрочем, резко отличающихся друг от друга, последовательно рождал —каждый раз для осуществления определенных целей —сам исторический процесс. Познание, по Плотину, имеет три степени: мнение, знание и просветление. И только прочитав Плотина, я понял, чем еще отличаются друг от друга наши близнецы. Микрочеловек обладает мнением, макро- — знанием и только мегачеловек — способностью к просветлению. Средство, или орудие, первого, по Плотину, есть чувство, второго — диалектика, третьего — интуиция. Интуиция есть абсолютное познание, основанное на тождестве познающего ума с познаваемым объектом. Вот — будущее человечества. Если последнее сумеет подойти к искомой черте. * * * И еще одна идея не дает мне покоя.Помню, однажды на лыжной прогулке, которую я совершал со знакомой девушкой, я нарисовал ей на снегу палкой несложный рисунок. Воткнул палку верхним концом в снег и отметил точку, которую назвал Х. Через эту точку тем же верхним концом лыжной палки я провел на снегу несколько линий, которые условно назвал «а», «б», «в», «г». — Этих линий — прямых, кривых, может быть проведено через точку сколько угодно! Столько, сколько ты можешь себе вообразить. И даже столько, сколько вообразить не сможешь! Был прекрасный солнечный зимний день. Снег на лесной поляне, окруженной вековыми соснами, блестел. И блестели глаза девушки. Но, наверное, еще больше блестели от возбуждения мои глаза. Она смотрела на меня как на сумасшедшего. Еще бы! Вместо того чтобы целоваться или рисовать на снегу ее портрет, я говорил о каких-то прямых и точках. Так вот, продолжу этот монолог, прозвучавший в заснеженном лесу, теперь уже здесь, на листе бумаги, зажатом валиком пишущей машинки. Не стану ничего рисовать. Положусь на воображение читателя. Я уже писал об этой идее. Точка Х лежит на бесчисленном множестве прямых, плоскостей, каких-то объемных фигур (последнее тоже можно представить), то есть принадлежит сразу бесчисленному множеству совершенно разных миров — одномерных, двумерных, трехмерных. И любопытная особенность: находясь на прямой «а», точка Х несет в себе все свойства мира «а» и не знает о каких-то других своих свойствах, в потенции даваемых ей мирами «а», «б», «в», «г» и проч. А принадлежа прямой «б» или миру «б», составляя с ним единое Целое, не знает, не помнит об «а»-свойствах. Меня занимало, что же на самом деле реально: точка Х больше всех миров, вместе взятых и каждого из них в отдельности, или наоборот меньше? А реально, оказывается, и то, и другое одновременно. Она и больше, и меньше. Логика абсурда? Да, и она должна быть применена здесь. Переведена в логику просветленного экстаза, в логику интуиции, фиксирующую одновременно обе стороны мироздания — прямую и оборотную. Оказывается, каждая точка пространства (а под точкой можно понимать все: человека, стол, гору, звезду) имеет два важных свойства: быть конечномерной и быть одновременно бесконечномерной. Эти свойства точек или сами точки можно назвать в первом случае финитными, во втором — трансфинитными. По аналогии с числами в математике, где они, будучи конечными, носят название финитных чисел, а будучи бесконечными — трансфинитных. Скажем, бесконечность можно возвести в степень бесконечности, а потом интереса ради еще в какую-нибудь миллионную степень, и она будет,— это скажет всякий математик,—больше обыкновенной бесконечности в бесконечное число раз и плюс еще в миллион раз. Но в то же время эти трансфинитные величины будут равны друг другу. И в области чисел логика «больше-меньше» не действует. Мы вступаем, по-видимому, здесь в совершенно невероятный мир, где одна бесконечность может быть больше или меньше другой и в то же время эти бесконечности будут равны друг другу. Так вот, такой финитной и одновременно трансфинитной точке можно уподобить и человека — финитного, т.е. конечного, и в той же мере трансфинитного, т.е. бесконечного по своей внутренней природе. Обыденная практика нашей жизни рождает в нас -привычку к финитным, т.е. конечным, ощущениям. -Наука также изначально занимается изучением различных отделов и частей финитного мира. Финитность преобладает, господствует, довлеет в нашем сознании. Но религия, астрология, оккультизм, мистицизм, художественное творчество имеют дело с областью истины, лежащей в трансфинитной, или внефизической, или бесконечномерной сфере жизни. Необходимо все: и изучение конечного мира, в чем мы достаточно преуспели, и изучение бесконечного мира, в чем мы еще должны преуспеть. Описаниям физического мира несть числа. Но существуют уже описания и трансфизической действительности. Вот как о ней пишет мой двойник Плотин: — Все там прозрачно, и нет ничего темного и непроникновенного, и все ясно и видимо всем и внутри, и со всех сторон... Каждая вещь содержит все в себе и видит все в другой. Поэтому все есть везде, и все есть все... Все там велико и даже то, что мало, тоже велико. И солнце, которое светит там, заключает в себе все звезды, и каждая звезда есть солнце и все — звезды. В каждой, однако, преобладает особое свойство, но в то же время все вещи видимы в каждой... И вещь не отлична от места, в котором она находится. Потому что содержание ее — разум, и сама она — разум... И каждая часть там всегда происходит из целого, и есть в одно и то же время и часть, и целое. Потому что действительно является как часть, но тот, у кого острое зрение, увидит ее как целое... И жизнь там есть мудрость. Мудрость, не полученная процессом рассуждения... Вероятно, Плотин описывал то, что лежит у светлого полюса бытия, или рай. Кстати, вполне вероятно, что такие понятия, как ад и рай, могут иметь в трансфизическом мире вполне реальное содержание. Не только астрологические раскладки, но и все мировые религии придерживаются в этом смысле одних и тех же позиций: буддизм (нижний мир — мир чувств, средний мир — мир форм, верхний мир — мир без форм), христианство (ад, земля, небо), ислам (ад, земля, небо, дробящееся на семь частей). Повторяю, я уверен, что в скором времени и наука, дотоле пренебрегавшая изучением подобных вещей, серьезно займется этими областями трансфизического мира. Этот мир реален. Две трети нашей жизни проходят в бодрствовании,—в финитной, конечномерной области мироздания. Но одна треть нашей жизни, а это годы и годы, полностью отдана нашим прогулкам, путешествиям, приключениям в трансфинитной, бесконечномерной части мироздания. Это наши сны. О чем они свидетельствуют? В первую очередь, о том, что трансфинитная, вне-физическая действительность, в которую мы окунаемся каждую ночь, абсолютно реальна. Она столь же реальна, как и стакан с холодным чаем и полураскрытая книга, которые, открыв глаза, мы видим на столе. Почему мы не доверяем нашим снам? Почему не верим в весомость их свидетельств о трансфизическом мире? А о чем говорят наши галлюцинации? Те видения, которые посещают нас в моменты религиозных медитаций или оргазма? А минуты экстаза и духовного опьянения? Сколько таких небесных мгновений пережил я, работая над своими рассказами, записками! О существовании трансфизической действительности говорят и шизофренические образы. Да, болезнь. Но, может быть, не только болезнь, а и реальное свидетельство выхода человека во внефизический мир? Наконец, аналогичные картины возникают при приеме человеком некоторых лекарственных средств, и в частности наркотиков. Следует, в конце концов, серьезно проанализировать и найти место в общей картине мироздания посмертным видениям, о которых говорят люди, вышедшие из состояния клинической смерти. Запись этих интересных процессов ведется людьми давно. В «Тибетской книге мертвых» речь идет о реальности мира сознания, где мысли или видения предстают как нечто действительное. Все ощущаемое человеком в момент после его физической смерти есть и собственные его видения, порожденные его прежней жизнью, его увлечениями, привычками, привязанностями, особенностями его мышления. Выходит, и после момента смерти человек, выйдя в трансфизический мир, не перестает переживать за свою судьбу, т.е. продолжает жить в том мире. Все это любопытно, и придет минута, когда каждый из нас испытает на себе, правда это или нет. Надеюсь, естественный интерес естествоиспытателя и любопытство художника не оставят меня в этот момент. Жаль однако, что зафиксированные наблюдения не удастся передать никому в этом мире. Но вернемся к нашим финитным и трансфинитным точкам в пространстве. Вполне можно допустить, что человек (и человечество как целое) тоже есть некая точка, через которую проходит бесчисленное множество каких-то абсолютно разных миров, и человек есть как рядовое звено, так и в то же время слагаемое всех этих совершенно фантастических реальностей. Вполне возможно, что отдельные абрисы этой точки Х, т.е. человеческого «я», как бы смотрят в разные миры, одновременно живут в этих разных мирах, не зная, не догадываясь о своем существовании в других бесчисленных ипостасях. Как финитное, т.е. конечное, существо, я мал, ничтожен и незначителен. Но в трансфинитном состоянии мое «я», мое сознание больше всех бесконечностей, которые проходят через меня. В идеале человеческое «я» не меньше или равно им, так как все, что содержится в мироздании во множестве других сомиров и антимиров, содержится и в моем «я». Чтобы познать мир, достаточно, следовательно, познать мельчайшую пылинку, которая, строго говоря, равна миру. Первая мысль: человек, изучая сам себя, познает и мировой Универсум. Вторая мысль: его сознание есть его собственное церковное пространство, в котором он может творить молитву Абсолюту и ощутить Его присутствие. Третья мысль: «человек бесконечный», по существу, равен бесконечной Вселенной в ее физическом и внефизическом выражениях. Четвертая мысль: в трансфинитном, внефизическом состоянии наше «я» бессмертно. Пятая мысль: в трансфинитном состоянии мы одномоментно живем в бесчисленном множестве миров. ...Был чудесный солнечный зимний день. Ах, как ослепительно блестел снег на солнце, как ослепительна была его невозможная белизна. И как блестели глаза девушки. И как ярки и сочны были ее крепкие обветренные губы. Я все не мог прервать свой бурный монолог. — Подожди, подожди! — закричала она.— Так мы живем всегда и всюду?! И меня так много, что всему роду мужчин не перецеловать меня? — Да-да! Ты поняла все очень по-женски, но правильно! — засмеялся и я. Она улыбнулась: — Я-то поняла, но ты, мне кажется, не все понял, хотя и очень умный. Или понял? И она выжидающе посмотрела тогда на меня... * * * Миром, основой которой является энергия в разных ее личинах, правит один общий закон — закон движения.В нем три элемента. Первый — объективный, материальный, вечносущий, истинный, изменяющийся сам в себе. Второй — субъективный, кажущийся, представляемый нами, людьми, или другими существами, творимый и изменяемый нами. Третий — загадочный, почти незнакомый, внефизический, возможно, творящий физическую реальность. Между ними и в них — отношения взаимопроникновения, постоянного взаимодействия, независимой зависимости. Пунктирная линия раздела отделяет их друг от друга,¬ но нет пограничных столбов; границы зыбкие, относительные, условные. Субъективное в своем проникновении в объективное и объективное в своем воздействии на субъективное меняются местами, меняют свои лики. Бескрайнее физическое, возможно, только малая часть трансфизического. Жизнь мироздания — вечная игра движения. Игра субъективного и объективного, материального и духовного, физического и внефизического, детерминированного и индетерминированного, необходимого и случайного, непрерывного и дискретного — вечная игра, маскарад, когда лицо момента, возможно, не лицо, а всего лишь маска. Основной вопрос философии — что первично, что есть Начало? Но где, где вы проведете черту между первичным и вторичным, между некоей первосубстанцией и производными ее? Конечно, невозможно трудно жить в мире безжалостного релятивизма, в котором нет ни одной святыни, ни одной иконы, ни одного идола, господам панпсихистам и панматериалистам, любителям мудрости панобъективистского или пансубъективистского толка. Видеть постоянно кипение страстей, участвовать в торговле, когда на прилавки выбрасываются мысли не в розницу, не поштучно, а огулом, оптом? Как тут разобраться в этой мешанине? Нельзя, невозможно видеть и ощущать этот разгул стихий. Где былой порядок, где прежняя ранжированность? Вместо седовласых мудрецов, имеющих заслуженные и всеми признанные мозоли на седалищных частях тела, какие-то самозванцы? Нет, лучше не знать ничего, не видеть. Невидимое же, не ощущаемое, не воспринимаемое не существует. Эту последнюю истину, истину не в последней инстанции, не для всех случаев, открыл для себя и других еще в XVIII веке Джордж Беркли. С тех пор его знаменитый постулат мусолят беспрестанно. Но что любопытно и парадоксально в этих нескончаемых дискуссиях — это то, что вся история позднейшей философской мысли, впрочем, и история доберклианской мысли, за редким исключением, является не более чем серией примечаний к эффектному афоризму английского епископа. Невоспринимаемое не существует. А кого и что мы воспринимаем? Для многих мыслителей материалистической ориентации не существует Бога, они Его не воспринимают. Для других не существует самой материальной действительности. Для третьих материя и сознание отделены друг от друга непреоборимыми переборками. Для четвертых трансфизический мир — чистое недоразумение и заблуждение ума. Мое увлечение философией началось с того, что я как-то стал читать «Философский словарь». В словарях нет ничего лишнего. Там на весу каждое слово. И различные философские направления или учения отдельных мыслителей и философов там, по существу, отлиты в лаконичные формулы. И как же шокирующе бросился мне в глаза, какое удивление вызвал разнобой в этих формулах! Никто не искал Единое в мире, все зациклились на отличиях, на отмежевании друг от друга. Натянутые, враждебные отношения панпсихистов и панматериалистов, панобъективистов и пансубъективистов, детерминистов и индетерминистов поражали, приводили в недоумение. Отцы различных церквей в -философии не воспринимают, принципиально не «видят» друг друга. Каждое из течений не может признать права на существование других точек зрения. Наряду со своей, конечно. Это ниже их разумения. Коктейль из разных вин им не по вкусу. Они предпочитают лишь нечто химически чистое, абсолютно беспримесное. Несколько свободнее чувствуют себя и несколько неразборчивее в своих пристрастиях дуалисты, прагматисты, неореалисты, но и им чужда универсальность. Философские компромиссы, на которые они идут, мелки, ограниченны. Грубая базарная перебранка отцов учений меня поразила. И помню, именно над страницами «Философского словаря» ко мне пришла центральная идея моей жизни в философии и религии — мысль о Едином. Мне было тогда двадцать четыре года. Я был автором около десятка рассказов, нигде к тому времени не опубликованных, был наивен, чист. И философски совершенно малообразован — в пределах университетского курса философии. Горы переработанных книг ради сверки своих идей были еще впереди. Это тоже очень интересно — почему ум сразу же нашел себя в мысли о Едином, в мечте о некоем универсальном Слове, обнимающем собой все и вся? Эта идея была для меня, наверное, врожденной. Уже априори я видел мир многообразным, многоречивым, многоистинным, многосоставным, но единым. Я видел его то плотски пластичным, вещным, то неуловимым для определения, туманным, абстрактным. Сразу же, с первой моей мысли о нем, мир предстал как нерасторжимое единство материального и духовного, как родство субъективного и объективного, как взаимозависимость конечного и бесконечного, физического и трансфизического. Почему? Да, чего я хочу в конечном счете, что означает эта моя великая всеядность? Гильотинировать ограниченность воззрений? Казнить на эшафоте разума мелочную однобокую, плоскую, как доска, одномерную мысль? Хватит делать из природы свое узкое подобие. Природа безмерна, и также безмерно должно быть человеческое «я». Мир — разноликий, разнообразный, разномастный, но единый, дробится нами на части, расщепляется, -ограничивается в своих универсальных характеристиках. «Не трогайте, вы — убьете»,— писал Рильке. Но что нам, надутым спесью своего превосходства над природой, до этих предостережений! Повсюду на земле знания видны границы, отбрасывающие это знание к самому себе, замыкающие его. И земля знания становится похожа на застенок, на тюрьму, в камерах которой заточен человеческий дух, осужденный на одиночество. Разве я сам не осужден на это одиночество и молчание? Сколько еще лет и десятилетий у меня будут запечатаны уста? Или мой срок бессрочен, так сказать, трансфинитен? И тот полузвериный рык, те крики и бесноватые вопли, которые доносятся порой из-за тюремной ограды — вопли страстотерпцев, безумствующих пророков, отстаивающих свою правду, но не слышимых никем, даже соседями по камерам. Среди этих воплей слышен и мой голос. Чего же хочу я, человек прохожий в этом мире? Довольно границ. Вместо железобетонных надолб и пограничных столбов — легкий диалектический пунктир. Диалектическая кладка легче выдержит напор времени. Она изменчива, неопределенна, гибка. Надо выпустить сумасшедших пророков на волю, дать им право на слово. Быть может, именно в их воплях содержится зерно истины о мироздании, о природе, об Абсолюте, искомое человечеством?.. (Далее текст написан не карандашом, а пером. Сплошные синие разводы. Текст невосстановим. В самом конце погибшего листа сохранилось только несколько слов.) ...Главная песня мироздания — гимн Единому... * * * Увидеть главный вал событий, накат основной волны и — работать на этот процесс.XX—XXI века — пора символической культуры. Это время собирания разбросанных камней. Все будет стягиваться в этот период в один мощный узел. Задача истории на этом этапе — собирание человечества воедино. Центростремительные силы, делающие человечество одним единым организмом, будут все более накапливаться и увеличиваться в своей мощи; центробежные силы, раздирающие организм, слабеть. Значит, и перед творцом, будь он художником слова, философом, богостроителем, мистиком, астрологом, проповедником, стоит задача объединения человечества. Что это означает? Наверное, одно — работать не на мелкую волну, не на национальную исключительность, не на преходящий партийный интерес, не на клановый эгоизм, а на главный вал мирового движения. Быть выразителем этого движения, человеком, производящим новое общество. Сверхчеловеком. Мегачеловеком. * * * Сократ говорил: «Я знаю, что я ничего не знаю». Как это глубоко и поразительно верно.Когда понял я это? Я понимал эту формулу истины и раньше. Но когда понял это до конца? И понял ли я теперь это до конца? Понял ли то, что я прихожу в мир только для того, чтобы понять это? Дело, назначенное мне, еще не исполнено, а я слышу уже мелодию конца. Когда я совершу все назначенное, я покину этот физический мир и уйду в мир трансфизический. Миссия, возложенная здесь на меня Абсолютом, будет выполнена; я передам все, что знал, тому, кто останется после меня и чьи цели будут многократно превышать мои, нынешние. Тебе или мне, оставшемуся, придется далее исполнять назначенное. Камни с поля собраны еще не все... (Дальше текст сожжен,— следы огня. Восстановлению текст не подлежит.) * * * 1962—1969, Одрабаш-Казань.2000—2002, Казань. |