ПОСЛЕДНИЕ СНЫ

      Тощий старик, заместитель директора кондитерской фабрики, забеспокоился сразу же, едва только проснулся. Что-то в палате было не так, как обычно. Что-то изменилось.
      Он долго, с постепенно нараставшим страхом, смотрел со своей кровати на писателя. Тот лежал как-то слишком неподвижно.
      — Товарищ литератор? — наконец позвал он его, лихорадочно разворачивая газетную страницу с ребусом на четвертой полосе.— Тринадцать букв? Философская концепция. Не поможете ли в разрешении этой загадки?
      Ответ обычно следовал моментально. На этот раз ответа не последовало.
      Старый кондитер встал с постели и, длинный, нескладный, в больших розовых с крестиками штанах, в белой ночной рубашке, неуверенно приблизился к писателю. Тот лежал, немигающим взглядом уставясь прямо в лицо кондитеру. На бледном загадочно неподвижном лице стыла совершенно неподвижная улыбка. Писатель был мертв. Кондитер, весь переполненный суеверным мистическим страхом, осторожно дотронулся двумя пальцами до его кисти и тут же отпрянул назад. Рука писателя была еще слегка теплой. Значит, кончина произошла недавно. Но в нее не верилось. И кондитер растерянно полюбопытствовал на всякий случай еще раз:
      — Товарищ литератор? Вы сейчас на том или на этом свете?
      Ответа не последовало и в этот раз. Надо было звать медсестер, дежурного врача.
      Потом поднялась суета. Палата заполнилась людьми в белых халатах. Очень быстро появились в палате и три женщины, приходившие к писателю накануне вечером.
      Роились в палате и персонажи, среди которых писатель жил в последние дни. Они подобно ангелам витали над его бывшим телом, над склоненными женскими фигурами. А может быть, это были сами прилетевшие ангелы. Их, разумеется, никто не видел, а наблюдал только он сам. Наблюдал он и свое столько лет служившее ему тело, и немое горе любимых женщин, распростертых над этим телом, и ему хотелось утешить их, сказать о той истине, которая ему открылась. Он поведал бы им, что бытие бесконечно, и в нем нет никакого резкого разделения на жизнь и смерть, а есть только разделение на физический и внефизический миры и есть лишь бесконечные переливающиеся, скользящие формы переходов божественной энергии из одного состояния в другое. Энергия покинула его бывшую телесную оболочку, но не рассеялась, не растворилась окончательно в небытии. Но как скажешь об этом бедным людям? В свой срок им предстоит узнать обо всем самим. Ведь у него не было уже уст. Сказать о великой истине ему стало нечем.