О литературно-философском эссеизме Диаса Валеева

    Являясь сторонником концепции целостности и универсализма, Диас Валеев в своем литературно-художественном творчестве, естественным образом, реализует ее через литературный эссеизм. Читать его произведения, прямо скажем, нелегко. Для восприятия требуется высокий и разносторонний интеллект. К примеру, «бьет по мозгам» позиционированность неимоверно причудливого содержания крупного романа «Я» и его чрезвычайно краткого названия, доведенного до слова-буквы – «Я». У данного писателя метод интегрирования известных жанров совместно с художественным чутьем автоматически срабатывают на рождение уникальных литературных композиций. Смелость свободной натуры писателя-философа дает простор его фантазии и мыслям. Он легко забрасывает нас из настоящего в далекое прошлое, из прошлого – в далекое будущее, художественную прозу неожиданно меняет на религиозную этику, затем переходит в область криминалистики, потом захватывает поэтикой, мифологичностью сюжета, но вдруг уходит в историко-философские дебри, и вот слышим тревожный звон колоколов средневековья, и неожиданно дышим советским воздухом сталинского времени. Причем все эти реалистичные и фантастичные картины нанизаны на несколько нитей биографий разных людей и нелюдей и автобиографии автора. Художник – он везде художник! Изловчится, и среди достойных персонажей всегда пропишет свой портрет, не забудет увековечить свою нескромную бунтарскую фигуру.
    Конечно, эссеистика не для слабонервных людей, а жаждущих полета с адреналином. Такой возможности тряхнуть душой от волнительных чувств, перепадов дыхания, замираниями в ожидании сюжетных развязок и восторженности духа при чтении рассказов, повестей и романов Диаса Валеева предоставлено предостаточно. Опасность заключается и в том, что можно на любой строчке застрять где-то мыслями надолго, пока кто-то или что-то тебя не выручит. В чем тут дело? Эссеистика предназначена не для одномерных мозгов, а людей высокообразованных, то есть интеллектуалов. Для сравнения можно привести окультуренное дерево, на котором, например, привиты черенки разных растений. Эссеистика это как выращенное своими руками Чудо-дерево с множеством веток, на которых растут разные известные и экзотические плоды. Глаза разбегаются, ощущения не успевают за противоречивыми желаниями: испробовать на вкус очередной вожделенный фрукт или сплюнуть горький кусок откушенной неприятной пищи.
    Даже хорошо знающий творчество писателя маститый казанский журналист Александр Воронин, анализируя роман «Я», в своей статье «Играя с огнем» высказывается несколько отстраненно:
    «На грандиозности своего замысла Диас Валеев настаивает с самого начала романа. Не берусь судить об адекватности его воплощения (это уже рассудят потомки), но масштабностью поставленных автором проблем действительно впечатляет. Действие романа происходит в древнем Египте и Риме, в революционной Франции конца XVIII века и в утопическом будущем, но в основном развивается в России нашего времени, – на протяжении пятидесяти последних лет. В нем выступают как наши современники (даже реальные люди под своими невымышленными именами), так и исторические, и мифологические герои.
    В жанровом отношении в романе намешаны и автобиографические, и публицистические, и философские, и исторические, и детективные, и фантастические элементы, – что, кажется, соответствует определению «мениппова романа». В этой связи не случайными выглядят параллели с булгаковским «Мастером и Маргаритой»… (см. газету «Республика Татарстан» от 8 декабря 1999 г.).
    Эссеизм – трудно охватываемая область творческого мира, поэтому и сам автор Диас Валеев в опубликованном интервью «Сколько верст ло правды», высказываясь о своем методе и жанровости, философично признался: «Но анализируя свои художественные побуждения, глядя на них как бы со стороны, я вижу – желание «знаковости», символа, желание перевести реальный ряд действительности в надреальный не есть только мое личное субъективное желание. Я при этом – носитель стиля времени, стиля эпохи, и эпоха через меня, посредством меня вырабатывает свою стилистику. Например, такая моя рукопись, как «Третий человек, или Небожитель». Что это в жанровом отношении? Да Бог знает что – наверное, какой-то новый жанр. Что-то на стыке беллетристики, очерка, исторического исследования, чистой философии, политологии, публицистического эссе, искусствоведения, литературоведения с экскурсами и в космологию, в физику микро- и мегамира и прочая, и прочая» (см. «Литературное обозрение», № 3. – М., 1990. Л. Бондина).
    Почему философ Валеев неукротимо тянется к эссеизму? В этой же беседе с Бондиной он искренне заявляет об участии в открытии пространства и времени универсального Сверхчеловека: «Хочется уже чего-то другого, – скажем, придумать такой сюжет, чтобы рассмотреть человека на всем пространстве мирового развития, увидеть и запечатлеть его душу во всевозможных состояниях. Такие стремления – запечатлеть в слове-символе всю действительность в ее максимуме – уже встречались в мировом искусстве».