|
|
О своем отношении к Диасу Валееву лично и его творчеству в целом мне все же пришлось заявить в Министерстве культуры открыто, когда в самом начале 1987 года готовилось официальное письмо по поводу статьи Нины Велеховой «День Икс, или Будущее вне нас». Меня сразу отключили от подготовки ответа «турецкому султану» и не стали посвящать в его содержание. А мне это было на руку, тем более, что на мои частые отлучки рабочего места смотрели сквозь пальцы – в те дни «Четыре вечера и одно утро» уже репетировали на сцене. Пьесу до сих пор не залитовали, руководство минкультуры очень настороженно отнеслось к моему опусу, поэтому стало собирать на пьесу внутренние рецензии. Один из рецензентов – Халит Кумысников открыто подошел ко мне прямо в отделе театров и прямо заявил: «Ты написал хорошую пьесу!» – и отдал рецензию Фаузие Усмановой. Директор ТЮЗа Сергей Овсянников сообщил, что замминистра Лилия Нарбекова боится за мою пьесу. Но мне, своему подчиненному, не решается сказать об этом прямо. Сергей Константинович предложил обратиться к Розову, моему учителю, не напишет ли тот письмо в Минкультуры ТАССР? Навязываться к мастеру с личной просьбой было неудобно. Но ничего другого не оставалось. Из местных литераторов меня знал лишь Диас Валеев, но у него самого кругом неприятности… К моему счастью и удивлению, Виктор Сергеевич откликнулся быстро и по существу. Пьесу он помнил, ее художественные достоинства оценивал, как мне показалось, даже слишком высоко, чтобы подчеркнуть необходимость ее постановки. В общем, письмо классика подействовало – 5 марта 1987 года состоялась премьера спектакля «Четыре вечера и одно утро» в театре юного зрителя. И именно в этот день была поставлена окончательная точка в 27-месячном противостоянии Диаса Валеева с председателем Союза писателей ТАССР, депутатом Верховного Совета республики Туфаном Миннуллиным и секретарем обкома партии Раисом Беляевым. Спектакля «День Икс» уже больше года не существовало физически, даже запись его на студии телевидения стерли. Встреча состоялась в самом главном кабинете Татарстана – у члена Президиума Верховного Совета СССР, первого секретаря Татарского обкома КПСС Гумера Исмагиловича Усманова, который во всеуслышание заявил министру культуры ТАССР Таишеву: – Марсель Мазгарович! Разговоры, которые возникают о постановках пьес Валеева в бугульминском и качаловском театрах, надо немедленно прекратить. Никаких рекомендаций. Никаких постановок. Ни о каком возобновлении «Дня Икс», естественно, не может идти речи! Таким образом, вопрос о будущем драматурга Диаса Валеева в Казани и республике был снят окончательно. Его отлучили от профессии. Первый секретарь попытался заодно стравить писателя с третьим секретарем. Дело в том, что Усманов заподозрил своего подчиненного, будто тот метит на его место, и решил устранить претендента. Во всяком случае, глухие слухи о беляевских притязаниях по Казани циркулировали. Диас Валеев догадался, что у Раиса Киямовича крупные неприятности – и не стал вносить своей лепты в чужую травлю… В самом деле, Беляев был в республике личностью популярной, его хорошо знали в Москве как строителя КамАЗа. Не сумев заручиться поддержкой Диаса Валеева, первый секретарь ОК КПСС Гумер Усманов решил свалить неугодного Беляева с помощью Туфана Миннуллина. Председателя Союза писателей заставили признаться, что на юбилейных торжествах по случаю 80-летия Мусы Джалиля в Москве (куда не взяли «День Икс»), в номере у Беляева состоялось распитие водки и коньяка. В разгар лигачевской антиалкогольной кампании это прегрешение перед советским народом было куда страшнее, нежели конфликт с каким-то писателем Валеевым, пусть даже известным всей стране. Ирония судьбы в той заоблачно-обкомовской игре заключалась в том, что все знали: Раис Беляев являлся убежденным трезвенником – потому его и решили ударить больнее, осудить публично и снять с работы именно за пьянку! Кстати, в те дни, на коллегии Министерства культуры Татарской АССР, где мне по должности положено было присутствовать, Марсель Мазгарович Таишев публично каялся с трибуны, что тоже участвовал в той московской пьянке годичной давности, в чем искренне раскаивается и просит своих товарищей от культуры не судить его слишком строго. Смешно и жутко было мне смотреть на тот спектакль общественного покаяния и лицемерного порицания подчиненными своего руководителя. Но вернемся в пятое марта. Вечером на премьере моих «Четырех вечеров» Диас Назихович тепло меня поздравил. Ошеломленный происходящим, счастливый и слепой, я понятия не имел, какие воистине черные минуты своей жизни переживал учитель! Поблагодарив его за все, я отошел за новой порцией поздравлений. В том числе от министра культуры Таишева. Ведь я не знал, что Марсель Мазгарович с заведующей отделом культуры обкома партии Данией Зариповой в тот вечер были на моей премьере с конкретным партийным поручением: им поручили передать Диасу Валееву, что последствия беседы в кабинете первого секретаря Татарского обкома КПСС будут самые серьезные. И они не заставили себя ждать. Впрочем, герой нашего повествования был к ним всегда готов. Долгие годы борьбы закалили. О Диасе Валееве всегда в Казани говорили, что он скандалист, говорит, что думает, пишет письма, куда вздумается. Но не был он ни склочником, ни сутяжником. И конфликт, если разобраться, возник не конкретно с Туфаном Миннуллиным, ни с местной властью в частности или с режимом в целом. Валеев по природе своей всегда себя ощущал в противопоставлении с внешним миром, средой, бытом. Он был не столько «против», сколько «поперек», «вовне». Можно сказать, что драматург не вписывался в своей время, но можно сформулировать и так, что он в нем попросту не умещался? Во всяком случае, Диас Валеев был больше, чем «драматург-производственник», каким его считали в свое время. Давным-давно не стало ни КПСС, ни ее обкомов, однако приговор Диасу Валееву непостижимым образом остается в силе. Театры о нем забыли. |