Татьяна Молярова

КАК РАСТЕТ САД?

      Считается, и справедливо, что каждому прозаику полезна школа драматургии. Жанр драмы — четкий, лаконичный, настаивающий на особой, графической четкости в прорисовке каждого характера пьесы — способен выразить и необыкновенно укрупнить (с помощью жеста, поступка, диалога) то, на что проза "тратит", как правило, не одну страницу...
      Трудно утверждать с категоричностью, какое начало, прозаическое или драматургическое, преобладает в литературной мастерской Диаса Валеева. Имя писателя, живущего и работающего в Казани, известно далеко за пределами его родных мест: пьесы этого драматурга, обращенные к миру нелегких духовных забот нашего современника, исследующие самые разные периоды жизни общества, с успехом идут во многих театрах; одна за другой выходят книги повестей и рассказов этого прозаика, анализирующего именно те социальные коллизии и характеры, поняв которые читатель может проникнуть в некую суть процессов, происходящих сегодня на планете...
      Новая книга Диаса Валеева с кратким названием "Сад" явно подтверждает растущую преданность писателя и прозе и драме: здесь под одной обложкой "встретились" две повести ("Красный конь" и "Сад") и пьесы "1887", "День Икс".
      Точность метафоры, заложенной в лаконичном названии книги, понимаешь по настоящему, лишь прочитав все четыре произведения, в нее вошедшие.
      "Сад" — это не просто участок земли возле дома-новостройки, где некий "чудак", герой одноименной повести Д.Валеева, решил заложить сад: сам весь мусор собрал, песок вывез, деревья и кусты посадил... Сад — по мысли писателя — жизнь многих людей, которые должны научиться не только слышать и понимать друг друга, но и избавлять мир от зла подобно герою этой повести Магфуру, который (как рассказал о своем герое драматург Валеев) многое успел на этой земле — воевал, отстаивая свой дом, работал, восстанавливая его, да и теперь вот, сохраняя красоту природы для людей, "превращает зло своим трудом в ничто".
      ... Военное прошлое постоянно перекликается в этой книге с сегодняшним днем, взывая к разуму людей, напоминая, что сад — это, образно, вся наша планета, на которой должны расти новые леса, молодые саженцы и не должны раздаваться смертоносные выстрелы, не должны погибать ни старики, ни дети, ни поэты... Так, образно говоря, ширится территория "Сада": укрупняются судьбы разных героев прозы и пьес Валеева, от старого труженика Лукмана из повести "Красный конь", оставляющего после себя на земле выстроенные им заводы, до поэта Мусы Джалиля, замученного в тюрьме Моабит и оставшегося жить навсегда в его стихах (пьеса "День Икс").
      "Человек обладает реальной властью в мире постольку, поскольку сам способен действовать как добрая сила природы" — эта конечная мысль повести с названием, вынесенным в заглавие книги, объединила в новой работе Д.Валеева произведения, казалось бы, далекие по сюжету и принадлежащие к разным литературным жанрам: если повести "Красный конь" и "Сад" написаны на современном материале, а пьеса "День Икс" возвращает нас в эпоху Великой Отечественной войны, то трагедийная хроника "1887" открывает перед нами страницы начавшегося брожения в России в конце XIX века, духовный мир юных революционеров, вступивших на путь борьбы с самодержавием в трагические для общего дела годы.
      Пьеса "1887" — произведение, типичное для лаборатории Диаса Валеева. И не только потому, что напряженные, драматические ситуации нередки в его произведениях ("Драматична сама ткань мировой жизни..." — пишет о том автор предисловия к сборнику "Сад" М.Магдеев). Дело еще и в том, что Валеев пишет и прозу, и драматургию в оригинальной тональности — постоянного диалога с читателем; диалога, который как бы сближает и жанровые "столбики", и границы эпох, прошлое и настоящее.
      В этом контексте характерна такая ремарка, вводящая читателя-зрителя в атмосферу трагедийной хроники "1887": "Углы и комнаты, сдаваемые внаем, переулки, тупички, крест церкви и башенка минарета; чей-то сдавленный крик, светящееся в тумане окно — негаснущий лик конспиративной подпольной России, устремленной в будущее, глядит на меня из прошлого. И мне кажется иногда, что где-то там — и истинная родина моего духа. И там, с ними — я сам".
      Однако вернемся к сюжету трагедийной хроники "1887". Заметим, что драматург вовсе не ставил перед собой задачу создать образ юного Ленина, но стремился воссоздать атмосферу студенческой России тех лет. Общественная ситуация в 1887 году была очень напряженной: российская молодежь осознала, что царизм губителен для страны, что бороться за свободу придется насмерть. Этой борьбе уже было отдано много молодых жизней. Казнен и брат Ульянова — Александр. Для героев пьесы "1887"— это совсем близкая, недавно свершившаяся трагедия. Прямые нити подпольной борьбы связывают их с казненными революционерами. И если необходимость крушения монархии, как врага свободы, бесспорна почти для всех молодых борцов, то вопрос, каким путем идти им дальше, что они могут предложить народу, вызывает самые ожесточенные споры. Масштабно, крупно рисует драматург портреты самых несхожих персонажей, молодых философов, произносящих страстные монологи о свободе, равенстве и братстве (рисунок некоторых характеров заставляет вспомнить горьковские пьесы). Атмосфера Казани тех лет становится, по сути, одним из героев этой драмы, где Валеев использовал много остросюжетных моментов. Вот завербованный жандармами, но не вынесший роли предателя Никонов кончает жизнь самоубийством вместе с любимой девушкой... Студенческим судом неправедно приговаривается к смерти за мнимое предательство и гибнет ни в чем не повинный Шелонов... Молодых людей еще будоражит романтика борьбы. Кое-кто играет в революцию, попросту красуясь роковым выбором...
      В пьесе "1887" немало ярких, живых характеров, запоминающихся точно найденными интонациями слов и поступков, особенностей поведения, неповторимостью судеб. Но вот знакомишься с полковником Гангардтом, начальником губернского жандармского управления (ему, кстати сказать, Диас Валеев уделяет существенное внимание в пьесе), и приходит на память образ сыщика, которого столько раз доводилось видеть на сцене и экране, в самых разных ситуациях.
      В драме "День Икс" Д.Валеев поставил перед собой уже другую задачу — соединить документальный, исторический материал с поэтическим символом. Ведь герой драмы — Муса Джалиль. Пьеса рассказывает лишь ту часть жизни классика татарской литературы, которую можно определить словом "война". Подлинное открытие личности Мусы Джалиля происходит как бы у нас на глазах, когда драматург вводит в ткань драмы реальные события, перемежая их "вымыслом", окружая героя калейдоскопом придуманных персонажей.
      Вот, например, наш современник — поэт С., который присутствует в пьесе как бы в двух эпохах одновременно — он не только наблюдает и комментирует происходящее на сцене, но и с хроникальной достоверностью "контактирует" с историческими лицами.
      Сам автор определил жанр пьесы как трагедийную хронику. Но здесь мы наблюдаем столь распространенное сегодня "смешение жанров", так как Диас Валеев наполняет "хронику" чертами социальной биографии своего героя. Поскольку в пьесе действуют и поэтические символы, и исторически документальные герои, "День Икс" надо, видимо, рассматривать как легенду, возникшую из живой и близкой истории нашей страны. Кроме пролога, решенного в аллегорическом ключе, действие пьесы происходит в реалистических рамках нацисткой Германии. Перед читателем — и концлагерь с колючей проволокой, и кабинеты высокопоставленных нацистов, где они "буднично" играют в настольный теннис, как бы между делом решая судьбы европейских народов. Реальная и страшная жизнь сороковых грозовых лет талантливо воссоздана драматургом.
      ...Поэты не умирают — такова мысль пьесы Диаса Валеева. Прибегнув к условному и смелому драматургическому приему, писатель сумел рассказать о героическом сыне своего народа и его подвиге по-своему: темой пьесы стало единство поэзии Мусы Джалиля с его личной судьбой.
      Сборник прозы и драмы — "Сад" оставляет ощущение единства литературной формы: наверное, потому, что, читая прозу, видишь события и людей словно на театральной сцене; вникаешь в коллизии драматических сюжетов и сознаешь, что перед тобой, по сути, материал хорошо прописанной масштабной прозы. Эта перекличка жанров в творчестве Диаса Валеева не случайность. Больше того: новая проза Диаса Валеева развивает и продолжает сюжеты его драматургии.
      Ну, например, в повести "Красный конь", как и в пьесе "Перед последней чертой", читатель встречается с одними и теми же персонажами, членами семьи Самматовых.
      В чем же дело? Повтор самого себя? Явление в наши дни распространенное: нередко наблюдаешь, как автор удачного сюжета спешит использовать его и в драме, и в прозе, и в радиопьесе, и так далее... Но опыты "перевода" прозы в драму — и наоборот — у Диаса Валеева имеют иную природу: перед нами лаборатория серьезного художника, который ставит сложные мировоззренческие вопросы, с разных сторон освещая жизнь своих героев. Территория "только прозы" или "чистой драмы" порой оказывается тесной для реализации авторской мысли.
      Обратимся, однако, к фактам. Герой повести "Красный конь" — Лукман Самматов, старый человек, проживший большую и напряженную жизнь. Был руководителем крупных строек, не чиновником, а энтузиастом живого дела. И вот такого человека отправили на «заслуженный отдых». Мотивов автор не разъясняет, но следя за развитием сюжета, понимаешь: несмотря на свой возраст и перенесенные инфаркты, Лукман Самматов с его энергией и запасом душевных сил, помноженных на опыт, мог бы приносить людям пользу. Однако старый Самматов, отстраненный от дел, живет в уединении, на своей даче. Авторская симпатия к герою не мешает Валееву раскрыть перед нами характер сложного, совсем не идеального человека. Много лет отдавая себя работе, стройкам, Лукман Самматов не обращал внимания на свою личную жизнь. Своих детей у него нет, зато выросли приемные сыновья. Выросли мелкими, пустыми людьми, для которых дело жизни заменилось понятием карьеры, а цель свелась к удовольствиям. Они поднялись и окрепли при сильном человеке, ничего не поняв в его жизни и ничего не почерпнув из нее. А старый Самматов был слишком занят, чтобы уследить, как входят вчерашние дети во взрослую жизнь, какой багаж они взяли с собой... Сегодня старик расплачивается одиночеством за невольное невнимание к сыновьям.
      Последние дни героя повести "Красный конь" скрашивает любовь, нежное чувство старого человека к маленькой девочке, для которой Лукман Самматов вырезает из дерева красного коня. Чувство это настолько глубоко и естественно, что не кажется нам сентиментальным. Вместе с фабриками, плотинами, электростанциями строитель Лукман Самматов оставил людям и свой знак простой человеческой любви, как бы принявшей "образ" красного коня — для соседской девочки... Авторская метафора точна по мысли, поэтична по звучанию. И вполне отвечает нашим представлениям о натуре героя, человека вообще талантливого, а к тому же — наделенного особым талантом чувства, способностью дружить и любить.
      Как мы уже говорили, повесть "Красный конь" и пьеса "Перед последней чертой" повествуют о жизни одной семьи. Но если в повести "Красный конь" Диас Валеев поведал нам грустную, взывающую к размышлению историю о конце плавания "большого корабля", то в пьесе "Перед последней чертой" главный герой — это приемный сын Лукмана Салих Самматов. Способный молодой ученый, он избрал легкий, но не самый чистый путь в жизни. Драматург проводит Салиха через любовь, которую тот "меняет" на выгодный брак, через дружбу, которую молодой человек предает в погоне за бытовым благополучием. Автор оставляет своего героя за той последней чертой, когда Салиху уже нечем жить. Весь духовный багаж растерян. Эта грустная, но убедительная и достоверно написанная история проходит перед читательским взором на фоне последних дней Лукмана Самматова.
      Образ старика и в пьесе окрашен интонацией авторской симпатии и уважения. Лукману больно за своего приемного сына, их разрыв становится трагедией.
      Впрочем, подобные Салиху персонажи не определяют сферы интересов драматурга. Диаса Валеева привлекают крупные человеческие характеры. Драматург ведет из произведения в произведение исследование личности, яркой, талантливой, которой оказано большое людское доверие, но с которой и спрос серьезный. С таким человеком знакомит нас пьеса "Дарю тебе жизнь". Это начальник строительства Байков. Драматург ставит своего героя перед выбором. К смелости и неординарности решений, творчеству в труде призывает начальника стройки секретарь горкома партии Саттаров. Его образ — серьезная удача драматурга. Смертельно больной Саттаров — это монолитный, целеустремленный и вместе с тем полновесный характер, в котором драматург особо укрупняет пафос его отношения к делу.
      Я вспоминаю и драму "Диалоги", где герою тоже предстоит сделать выбор, принять решение и, возможно, усложнить тем самым личную судьбу. Пьеса Д.Валеева "Диалоги" читается с неослабным, прямо-таки с детективным интересом, хотя особо напряженных ситуаций и событий здесь вроде и нет. Просто человек решает, как ему поступить. Цена его решения очень велика для многих людей, для всей страны, для него как личности... Главный герой пьесы Александр Громких — генеральный директор строящегося гигантского предприятия, которое должно выпускать некую, "условную модель". Но пока проектировали завод, да согласовывали вопросы по разным министерствам, время ушло. Зарубежные фирмы, связанные контрактами, начали поставлять оборудование, купленное на валютные деньги, а модель, ради которой все затевалось, успела устареть. Громких это знает. Это известно и представителям министерств, связанным совместной работой. Но сейчас, когда громадное колесо закрутилось, произнести известную истину "в открытую" — значит признать некомпетентность специалистов и комиссий, принимавших проект.
      Писатель поднимает здесь проблему, сущность которой, без сомнения, важна и для жизни нашего общества, и для движения искусства. Оно и понятно: реалистическое искусство отражает истинное положение вещей, конкретные социальные процессы; в данном случае мы говорим о человеке и его отношениях с Делом, которому он служит. Тема, казалось бы, не новая — об этом говорит А.Гельман в своих остросоциальных драмах, о том же — драматургия А.Салынского и В.Розова, С.Михалкова и И.Дворецкого и многих других театральных писателей.
      Но Диас Валеев избрал несколько необычный прием повествования: он говорит о крайне серьезных вещах (соответствует ли директор Громких занимаемому креслу? Не тормозит ли развитие дела своей чиновничьей нерешительностью? Кто он — творец, руководитель или просто "винтик", неспособный активно думать — решать смело, идти наперекор "течению"?..) Но говорит обо всем этом в подчеркнуто иронической интонации, порою доводя ситуацию до гротеска. И когда его герой Громких примет наконец решение, проявив себя честным и ответственным человеком, — восстать против аморальных "отписок" и лжи, — мы не знаем, увенчается ли победой его "директорский бунт", "программа перестройки". Но одну победу он уже одержал — над собственной слабостью, которая пригибала его "ниже уровня истории"...
      Книги Диаса Валеева, о которых мы говорим,— объединены, как это ни парадоксально, именно разнообразием тематики, литературных жанров, разноликостью героев, судьбы которых укрупняет писатель. И неудивительно, что произведения прозы и драмы читаются как единая книга. Ибо это авторский портрет людей, живущих рядом: современников. С ними, героями подполья, сражений Великой Отечественной войны, ровесниками мирных трудовых лет, Диас Валеев находится в постоянном и напряженном диалоге.

"Литературное обозрение ",
№ 4.1985